— Мисс Поттс?..

— Это не он.

— Но все пропорции тела, все измерения, даже микроскопические, я…

— Да, — Пеппер осторожно погладила Старка по холодной каменной руке. — Но это не он.

Теперь она понимала, что было не так. Ни этот камень, ни другие, восковые статуи, не передавали тепла Тони… нет, плевать на тепло. Она видела его мёртвым, и он всё ещё был собой. Нет, статуи не передавали самого главного — блеска в его влюблённых глазах.

Он никогда не смотрел на неё так. Всегда где-то в глазах, в улыбке, во взъерошенных волосах пряталась искра. Постоянная, такая яркая — а Пеппер даже не задумывалась, как надо вечно гореть изнутри, чтобы она всегда сверкала, чтобы всегда была видна.

Здесь не было этой искры. И нигде не было, ни в одной из статуй Вижна и рисунков Питера, которые он безуспешно прятал.

Поттс опустила руки на свой живот. Все думали, что знают, зачем она приезжает сюда, сочувствовали ей, делали вид, что верят отмазкам, но порой кто-нибудь останавливал её и предлагал:

— Передохни. Тебе ведь тяжело на таких сроках уже мотаться сюда. Останься, или просто полежи дома пару дней…

Но она ездила сюда. Продолжала это делать, несмотря на постоянно растущий живот.

— Прости, Тони, — шёпотом сказала Пеппер статуе. Не заиграла на каменных губах улыбка прощения. Он её не слышал.

Девушке захотелось обнять статую, вдохнуть в неё жизнь, дух Старка, чтобы тот увидел, как она просит у него прощения, но это было невозможно. Так что Пеппер просто склонила голову, пряча чувства от Вижна. Тот, впрочем, всё понял и тихо шагнул назад.

— Я оставлю вас вдвоём, — сказал он, закрывая за собой прозрачную дверь и гася свет.

Беременная девушка стояла перед статуей своего погибшего мужа и разговаривала с ней.

— Прости меня, — повторила она. Больше ей ничего не хотелось сказать, да больше было и нечего говорить… Она не хотела этого ребёнка.

Она не любила Тони. Сейчас ей было за это стыдно, но всё, что ей было от него нужно — хорошая должность, дом, какая-то стабильность. На самом деле он не был ей нужен сам, как человек, и Пеппер хорошо это понимала. Но Тони так любил её, он был слеп, он верил ей и доверялся снова и снова, как наивный ребёнок.

Она намеренно несколько раз подводила его и предлагала разорвать отношения. Но он вечно её прощал, а она… Что ей было делать? Ей пришлось играть в любовь с тем, к кому совершенно не лежало её сердце.

Теперь она пожинала плоды своего эгоизма. Пеппер хотела сделать аборт, но всё тянула — о её беременности Тони узнал перед смертью, и это останавливало её от решительного шага.

— Мне жаль, что я тебя не любила, правда, — вслух сказала она. Наверное, это было похоже на прощание, но Поттс знала, что ещё приедет. Приедет, куда денется. — Ты заслуживал любви, Тони. Ты должен был бы жить с тем, кто любил бы тебя, действительно бы любил…

Её звали сюда чувство вины и жалость.

Она смотрела в глаза статуе, смотрела на улицу, где Паркер всё ещё возился со своей маленькой метёлкой возле могилы Тони, создавая видимость бурной деятельности. Вот парень воровато оглянулся, не сдержавшись, и бросил всё на землю, припал к камню, обнял его, как будто пытаясь согреть своим теплом и заставить Старка вернуться.

Вот он всхлипывает, думая, что никто его из окон не видит. Вот поднимает голову и замечает Пеппер — шмыгает носом, утирая его рукавом. Поднимается и уходит, оставив другие могилки неубранными.

Обычные будни мира после Войны бесконечности.

Пеппер вспомнила о статуе и посмотрела на неё снова. Ей хотелось приложить руку Тони к своему животу и сделать его счастливым — она знала, что может, но руки Старка были каменными и неподвижными.

А ещё жутко холодными по сравнению с её телом. Настоящий Тони… он отдал собственное тепло ради того, чтобы она сейчас могла здесь стоять. Чтобы могла ездить на работу, как и миллиарды людей в мире, чтобы Питер убирал зелёные и красные листья с земли. С мирной Земли, на которую никто пока не покушался.

Она бы хотела избавиться от ребёнка, но теперь не имеет права. Хотя бы его ребёнок должен остаться жить, хотя бы он должен стать счастливым.

— Я постараюсь, Тони, — пообещала она что-то кому-то в пустоту. Уже не статуе.

Кто-то подошёл к ней сзади. Двое людей; один из них с сильными руками и гораздо выше неё, от другого пахло женскими духами.

— Не надо, не трави себе душу, — тихо сказала Наташа, сжимая руку Пеппер.

Мужчина накинул на плечи Поттс плед и осторожно притянул к себе.

— Не нужно, — сказал и он, утыкаясь носом в её макушку. — Мы будем его помнить.

— Я…

— Я знаю, — прервал он не начатые объяснения. — Знаю, милая. Я тоже.

— Вижн рассказал, где я? — Пеппер прекрасно знала, что это слёзы не горя, а вины, но Чёрная Вдова всё равно тактично отвернулась. В её фигуре читалось: «я не понимаю, почему Стив терпит, ведь она ещё любит Тони, она не может его не любить, она мать…» — и много других коротких фраз, которые шпионка ни за что бы не произнесла.

— Пойдём, — сказал Роджерс, легонько касаясь живота Пеппер. Обеим девушкам показалось, что он проявлял к нему больше осторожности и какого-то… уважения, чем сама Пеппер.

Может, это было связано с тем, что это он держал Тони на руках, пока тот в последний раз шептал имя матери своего будущего ребёнка.