– Мне везде ладно, где ты есть,– всхлипнула та в ответ, ткнувшись ему лбом в грудь.

– Опять слезы? Ну, что ты в самом деле? Будто на войну провожаешь.

– А куда же? Там ведь убить могут? Значит на войну. Слушайся Михаила. Не лезь, куда не велено. Помни о детишках.

– Да не лезу я ни куда. Сзади все время. Это Михаил лезет всегда вперед. Начальство потому что. А мне чего лезть? Все будет нормально. Напрасно волнуешься. И одежка у нас надежная, и оружие. Так что жди к ужину. Голодные вернемся.

– Почему раньше нельзя? Ваша машина ведь хоть через минуту вернуть может.

– Михаил говорит, что лучше соблюдать режим дня. Где-то он прав. Ну, что вот за возвращение через минуту? Только отобедали и опять за стол? А ты и соскучиться не успеешь.

– А ты думаешь, что мне это нужно? Соскучиваться?– всхлипнула опять Аннушка.

– Иногда нужно, чтобы не надоесть друг другу,– попробовал, "пробить" супругу Сергей.

– Ты мне? Может, я тебе надоедаю уже?– надула губки Аннушка.

– Нет, ты мне не надоедаешь, солнышко. Извини, ляпнул не подумав.

А Катюша и вовсе поставила Михаилу ультиматум, потребовав взять в этот раз с собой.

– Да ты что, мать?– растерялся Михаил.– Я же тогда буду все время думать, как бы с тобой чего не случилось и одним глазом в твою сторону смотреть. Даже не проси. Нет, нет и нет. Там будут стрелять, травить газом и я даже не могу представить, что там еще заготовлено этой "шестеркой. Поэтому и идем вшестером. Леонидовича и Силиверстовича я бы тоже оставил здесь, но они люди самостоятельные и запретить я им не могу. А ты мужняя жена, так что убоись, как в Библии сказано и жди дома с возвращением из похода. Пироги выпекай и что там положено. Короче, как в песне "накрой в избе широкий стол".

– Обузой буду? И кроме как пироги печь не пригодна более ни на что я у тебя?– нахмурилась Катюша.

– Сама рассуди… Там будешь обузой. Зачем ты там нужна? Разве мы не обойдемся без женщин? Обойдемся. Тогда зачем подвергать вас опасности? Любопытно тебе, как Леонидовичу собственными глазами взглянуть на "лежбище"? Поверь, ничего там особенного ты не увидишь. Дом и дом – в горном лесу. Можешь записи Филины просмотреть. Он там везде пролез, только внутрь разве что не залетел. Жесткий контроль, даже для насекомых хитрые ловушки предусмотрены. Муха не пролетит.

– Боюсь я за тебя, Мишань,– у Катюши глаза тоже поплыли слезами.

– И ты решила бояться за меня непосредственно рядом со мной? Хорошая идея, но неосуществимая. Не настаивай. Обижусь, что считаешь слабаком, за которым догляд нужен.

– Я не с доглядом, Мишань, и обидеть тебя не хочу. Я люблю тебя и беспокоюсь.

– И я люблю. Поэтому жди дома. К ужину. Надеюсь, что к праздничному.

– Ты сомневаешься?– сразу услышала нотки неуверенности в голосе Михаила Катюша.

– Помнишь, как у нас говорят? "Надейся на лучшее, готовься к худшему".

– Они что же, еще и одолеть вас способны?– совсем всполошилась Катюша.

– Вот уж это никогда. А сбежать могут как-нибудь – наверняка. Эти маги, за те тысячи лет, что живут, огромный опыт конспиративный наработали и наверняка есть у них различные отходные маневры. На случай проигрыша. Победа всегда проста в своих последствиях. Что делать в результате всегда понятно, а вот поражение всегда непредсказуемо и заготовок должно быть очень много. Сдаваться они не собираются. Нам – это точно. Мы для них – смерть окончательная.

В пирамиде шуршали манипуляторами по полу "прапора", протирая его от пыли и зафиксировав появление хозяев, все дружно замерли, отдавая честь.

– Порядок смотрю здесь, блестит все,– удовлетворенно улыбнулся Петр Павлович.

– А что им еще делать?– пожал плечами Сергей.

– А что могут?

– Программа у них просто шикарная. Если бы наши женщины прочитали, то потребовали бы по экземпляру. Этот образец продвинутой электроники, способен очень на многое. Кроме хозяйственных работ он, кстати, кулинар будь здоров. Вводишь в память любую поваренную книгу, какого-нибудь профессора Похлебкина, ну и ингредиентами необходимыми обеспечиваешь. Варит, парит, жарит, неукоснительно соблюдая все рекомендации профессорские.

– А если в него брагу залить?– заинтересовался возможностями "прапоров" Силиверстович.

– Заливать ничего нельзя, да и невозможно. Отверстий для этого в корпусе не предусмотрено. Ввести нужно рецепт пойла и перегонит в лучшем виде любую гадость в самогон. Ну и аппарат нужен самогонный. Или чертеж. Он изготовит из подручных средств, но тогда процесс изготовления народного напитка будет несколько длительнее.

– Понятно. Пока для змеевика трубки найдет, пока их в спираль свернет, пока емкость сыщет для браги, пока сообразит из чего огонь добыть. Год пади ждать придется?– опечалился Силиверстович, будто притащил с собой флягу с брагой и она теперь прокисала.

– Какой год?– Сергей достал ручку и набросал чертеж перегонного аппарата, затем сунул его в сенсоры ближайшего "прапора":

– Скажи-ка, братец, сколько тебе времени понадобится, чтобы изготовить вот этот аппарат? Можно из любого металла, кроме свинца и олова. Сталь любая, золото и прочие драгметаллы подойдут.

"Прапор" секунд пять разглядывал чертеж, взяв его в передний манипулятор, затем скрипуче-ворчливым голосом Силиверстовича, доложил:

– Плевое дело. Двенадцать минуть уйдет от поступления вводной команды.

– Ну вот, дедуль, а ты скис. Тащи сюда свою брагу. Через полчаса получишь отменный первач.

– Эх, жаль я не обладаю такими коэффициентами как у Михаила. У меня дома бочонок стоит вокурат к ноябрьским должна была поспеть,– вздохнул сокрушенно Силиверстович.

– Брага?– не поверил Михаил.

– Натурально она. Сам бодяжил. Моя-то против завсегда. А я грешным делом люблю своими руками чтобы. У меня и рецептик собственный имеется, годами проверенный.

– Так вы что же, самогонщик выходит заядлый, Силиверстович?– удивился еще больше Михаил.

– Ну, уж и заядлый! И почему самогонщик? Брагу делаю – это да. А вот самогоном никогда особенно не увлекался.

– Надо же. Сколько лет рядом и ведь не проговорился ни разу,– Михаил с уважением посмотрел на Силиверстовича.– Умеете хранить скелеты в шкафу.

– Да какие там скелеты, Михаил? Я думал, что все знают. Не скрывал я ничего. Стоит бочонок и стоит себе.

– А почему не угощали ни разу? Неужто сами все выпиваете?

– Дак вы-то не особенно пьющие или вон норовите, что поцивилизованнее употреблять – шнапсы всякие с этими аморетями, а так-то я любому, кто вхож в дом, с легкой душой наливаю. Да и Сергей Лексеич в другой раз хряпнет бывало кружку с устатку. Ну, а ты, Михаил, человек и вовсе трезвенной жизни, так и чего предлагать сию бурду?– принялся оправдываться Силиверстович.

– А вдруг понравилась бы? Может тоже бы, глядя на вас, обзавелся бочонком и стали бы мы с Катюшей и детишками хлестать ее родимую из самовара вместо чая? Рецептиком-то поделились бы?– Михаил подтрунивал над Силиверстовичем, а тот уже готов был сквозь землю провалиться от досады.

– Да не дай Бог такое. Семья у тебя, Слава Богу… И пацаны все как эти грибы – боровики крепенькие. Прекрати – осерчаю,– нахмурился Силиверстович.

– Извини, Силиверстович. Так что с бочкой-то? Может сюда ее выдернуть и пробу снять? Если честно, то пить брагу мне пока не доводилось в жизни ни разу.

– Потерял ты, сынок, не много,– скривился Петр Павлович.

– Напрасно, напрасно, Павлович, мое зелье охаиваешь преждевременно. Тебя, каюсь, тоже ни разу не угощал. Вот ты и скривился. Видать опыт имеешь отрицательный. В курсантах пади где-то отравился подобным пойлом?

– Было как-то на учениях. Парни приволокли пару банок трехлитровых. Ну, и… На другой день чуть не умер. Голова, как чугунная, во рту будто выводок кошачий переночевал,– содрогнулся от воспоминаний полковник.

– Понятно из чего там это пойло состояло. Сахар да дрожжи. А голова от сивушных масел трещала. У меня рецепт нынче исключительно на меду, на свежайшем – липовом. Это и не брага вовсе, а медовуха. Ну-ка, Михайло, давай сюда бочонок-то. За печью у меня стоит, одеяльцем ватным прикрыт.