Когда свет из входа в канализацию погас за поворотом, доктор достал смартфон. На удивление, тот работал, но сети, естественно, не было. Доктор включил фонарик и побрел вперед, навстречу своей новой судьбе.

Сил бежать у него не оставалось. Доктор медленно шел, спотыкаясь и шлепая по чавкающей грязи. Слава богу, канализацию в черте города в реку давно не сливали. И этой трубой больше не пользовались. То есть ею пользовались, но совсем с другими целями и другие люди, если, конечно, их можно назвать людьми…

Действие трансбодина, позволяющего принимать чужой облик, почти закончилось, и доктор начал стремительно полнеть. Я впервые в жизни с благодарностью подумал о своем весе. Мне стало теплее. Толстый слой жира хорошо предохранял от холода мокрой одежды. Худой докторишка, наверное, сдох бы в этом туннеле от переохлаждения. Черт! И это был бы не самый плохой выход из ситуации.

Жизнь моя оказалась сломанной полностью, до основания, абсолютно… Я не знал, какое слово лучше охарактеризует случившееся. Шприц и оставшиеся ампулы с трансбодином остались в машине. Мне было даже наплевать на повтор слов «оставшиеся — остались» в одном предложении.

Когда они сегодня-завтра достанут тачку со дна Москва-реки, им все станет понятно. Докторская «Хонда» снова окажется моим «Пассатом», и мое инкогнито будет раскрыто. Да и у доктора наверняка алиби, кому-нибудь клистир в это время ставил.

Будет начато уголовное дело. По совокупности мне грозит лет двадцать. Сексуальные домогательства несовершеннолетней, несанкционированные полеты над городом, отказ подчиниться требованиям дорожной полиции, сопротивление действию парализующих ракет, приведшее к транспортному коллапсу в центре города, самовольное использование трансбодина в нетерапевтических целях… плюс позор.

Лучше бы мне остаться в машине, на дне. По крайней мере, девочки бы получили страховку. А так кто же им ее выплатит? Завтра обо мне сообщат. Мать с ее здоровьем, скорее всего, скандала не переживет. Дочь сможет уехать за границу, ее работа это позволяет. А о жене я даже и думать не хотел.

Надеюсь, что хотя бы квартиру им оставят. Хотел ведь перевести на них, как чувствовал, да в суматохе так и не собрался.

Светя под ноги фонариком, я трусцой бежал вперед. От одежды повалил пар.

Какие у меня есть варианты? Вернуться? Незаметно выбраться не удастся, у выхода меня будет ждать электронный паук с камерой. Сдаться? Получить двадцатку, пережить кошмар суда и вскорости сдохнуть в тюрьме? Такие, как я, там долго не живут, урки их не любят.

Вдруг впереди забрезжил свет, и я испуганно остановился.

Я был в андеграунде. Сложное переплетение заброшенных канализационных сетей, неиспользуемых бомбоубежищ, туннелей, сохранившихся со средневековья и новых, построенных в сталинское время и позже, и еще много чего, — все вместе это образовывало тайный подземный город, облюбованный преступниками. Полиция сюда давно не совалась. Официально вроде как она частично контролировала андеграунд. Устраивались облавы, писались отчеты. На деле — искали и намертво заваривали люки и входы в подземный мир. И этим деятельность полиции ограничивалась. Диггеры? Когда-то были такие. Давно все кончились — съели. Бомжи боялись очутиться здесь больше лютой смерти. Лучше попасть в полицию, к цыганам или даже скинхедам. Шансов уцелеть больше.

Увидев впереди свет, я споткнулся и замер. Вдохнул поглубже и сделал следующий шаг. И снова вздохнул, на этот раз с облегчением. Впереди были не люди, свет струился из отверстия в потолке. Я подошел поближе. Надо мной открылось жерло смотрового колодца: крышка люка по какой-то причине была открыта, и хоть потолок здесь был невысоко, выбраться возможности не было. Все металлические скобы, служившие ступеньками в колодце, были аккуратно спилены.

Задрав голову, я смотрел в серое зимнее небо. Сквозь трубу колодца оно казалось не больше блюдца. У меня были все основания полагать, что я вижу его в последний раз.

В руке звякнул смартфон, пришла эсэмэска. Автоматически я опустил глаза, очередная реклама. Черт! Есть же сеть! Я тут же вышел «ВКонтакте».

Я писал:

— Прости, что был недостаточно осторожен и не сообразил, что мама может залезть в твою переписку. И извини, что из-за этого тебе пришлось пережить несколько неприятных минут.

Ответ не заставил себя ждать:

— Я давно вас вычислила. Мой друг отследил ваш ID, и вы совершенно напрасно притворились доктором Андре. Доктор хороший человек, а вы мне противны, и я вас сама сдала.

Пошатнувшись, я сделал шаг в сторону и, выйдя из круга света, без сил тяжело опустился на грязный пол туннеля. Чувство было такое, как будто из груди вынули душу, да простится мне такая банальщина.

Говорят, что, когда человек умирает, в последнее мгновение перед ним проносится вся его жизнь. Оказалось, это действительно так. Передо мной промелькнули все эти пять лет. Мои письма, ее редкие ответы, вереница ее фотографий, те несколько встреч, когда я видел ее в реале… Телефон снова ожил в руке. Звонил клиент, я сбросил, с трудом поднялся и пошел назад. Конец, как в «Волшебнике» Набокова. И холодная, черная вода ничем не хуже мчащегося под уклон грузовика.

Но не успел я пройти и половины пути до входа (или выхода?), как сзади послышались торопливые шаги и громкий окрик:

— Эй, толстый! Далеко собрался?

Я побежал. Быстрая смерть много лучше того ада, который мог ждать меня сзади. И какого хрена я вообще сюда поперся, а не вышел под пули полицейских?

Бегун я и так никакой, да еще тяжелая, мокрая одежда. Я сбросил куртку, бежать стало чуть легче. Лучик фонарика испуганной бабочкой метался от стены к стене.

Однако бежал я недолго, меня вскоре догнали. Сзади раздался противный смешок, я почувствовал удар по голове, и последнее, что услышал, падая и теряя сознание, было:

— Добро пожаловать в Ад! Говнюк!

2

Я очнулся от яркого света, бившего в глаза. В лицо безжалостно светила круглая операционная лампа. Я был голый и привязан к столу. Белые кафельные стены и запах медикаментов сразу дали понять, где я нахожусь.

— О, очнулся! — раздался возглас. — А я думала на наркозе сэкономить.

Надо мной склонилась фигура в зеленом медицинском халате. Между такой же зеленой шапочкой и закрывавшей рот и нос марлевой повязкой я увидел холодные серые глаза, с интересом смотревшие на меня.

— Сколько тебе лет? — спросил врач.

— Пятьдесят восемь, — быстро ответил я, прибавив себе лишнюю десятку.

— Врешь, — улыбнулись глаза. — Тебе сорок восемь, мы нашли твои права.

— У меня тяжелая стенокардия, бронхиальная астма и подагра. А еще хронические гастрит и панкреатит, — перечислил я.

— Почки? — раздался вопрос.

— Пиелонефрит.

Врач засмеялся:

— Ты хочешь сказать, что взять с тебя нечего? Ну да, я видел твои таблетки. Сердце и легкие, похоже, придется выбросить, но что-нибудь жизнеспособное я в тебе все-таки поищу. Хотя бы тестикулы, — и он больно щелкнул меня по члену.

— Осложнение после перенесенного в детстве паротита, импотент, — улыбнулся я.

— Ну да? — удивился врач. — Но дочку ты как-то сделал! Хорошая девушка.

— Откуда… — начал я.

— Ты звезда, — снова засмеялся врач, — про тебя целый день говорят по телевизору. Герой-извращенец, ушел от двух парализующих ракет, остановил все движение в городе. Идиот, и так сплошные пробки, а после тебя город вообще до ночи встал. Да еще доктора Арнольди замарал. Бедный, теперь где-то прячется от репортеров. А я у него учился, между прочим.

— Я тоже, — соврал я.

— Сереж, так как? Наркоз давать, или яйца и так отрежем? — раздался женский голос, и в моем поле видения появилась еще одна фигура в операционном прикиде.

— О! Коллега? И тоже учились у Арнольди? — удивился врач. — А знаете, мне кажется, что про почки вы пошутили, доктор. Не может же быть все больное? Давайте-ка мы посмотрим их в остром опыте, попробуем определить интактность, так сказать, на глазок. Не возражаете? — ухмыльнулся он.