Внезапно чья-то цепкая рука мягко легла на его плечо. «Не надо, Серега, как сквозь вату услышал он спокойный голос Виктора, – без бабок и языка дальше Румынии все равно не уйдешь, а «кукурузники» сдадут тебя в два счета – всю жизнь себе поломаешь». И добавил, с тоской глядя вслед уходящему трамваю: «Мы с ними сейчас … Дружим».

Подумав немного, по-приятельски обнял Серегу за плечи, развернув того лицом к поезду: «Пойдем, скоро отправление».

… Лежа на полке в вагоне уходящего поезда и медленно приходя в себя от пережитого волнения, Серега с горечью подумал: «А Бухарест я так и не увидел!».

Громкий стук в дверь разбудил двух бойцов, мирно храпевших после продолжительного «марш-броска». «Подъем, подъем…» – голос Напольского, удаляясь и затихая, покатился дальше по коридору пустой студенческой общаги. С усилием оторвав тяжелую голову от подушки, Серега с интересом огляделся вокруг, туго соображая, где он и что с ним. Чистая уютная комната на двоих с панцирными кроватями, два стола, стулья, холодильник, умывальник с зеркалом, отдельно – санблок с душем и туалетом. В памяти живо всплыли картинки «мадийской» общаги – унылого желтого многоэтажного сарая времен конструктивизма с общими кухней и туалетом, тесными комнатенками, забитыми студентами и тараканами, обшарпанными стенами, тусклым светом никогда не мывшихся плафонов и тошнотворным смрадом, пропитавшим все и вся навечно – дикой смеси запаха грязных носков, винно-водочного перегара и жареной селедки, которую неистребимые, как тараканы, вьетнамские студенты щедро готовили чуть ли не каждый вечер. А также неизменный «срач» под окнами вне зависимости от времени года. А вы говорите: «Курица – не птица, Болгария – не ….» Да-с!

Проснувшийся Кот с интересом уставился на удивленного Серегу.

– А это что? – спросил тот, мельком взглянув на Кота и указывая взглядом на роскошную двухкассетную «Хитачи», стоявшую на столе.

– А, это. Пламен вчера притащил, послушать.

– А он здесь откуда, он же, по-моему, из Сливена?

– Ну да. Все разъехались, а их с Кириллом тормознули, по случаю нашего приезда. Будут вместе с «Васей» нас сопровождать, так сказать гидами-переводчиками.

– А Эмка будет? – встрепенулся Серега

– Будет, наверное, она же русинка. Что, понравилась?

– У меня с ней небольшой «гешэфт» – смущенно поведал Серега.

– Молодец, – Кот встал с кровати и, подойдя к Сереге, с неподдельной похвалой хлопнул того по плечу. Отбросив легкие полупрозрачные тюлевые шторы, выглянул в окно – коротко стриженый газон, радуя веселой зеленью, плавно переходил в футбольное поле с пожухлой травой.

– Стараемся, создаем настроение! – бодро ответил Куперман, вспоминая, как уже после отъезда болгар исколесил всю Москву в поисках набора автомобильных торцевых ключей для Эмки Бояджиевой, оказавшейся не только шустрой девчонкой, но и заядлой мотогонщицей. Удача улыбнулась ему в Южном порту – в отделе запчастей магазина «Автомобили» он стойко отстоял в очереди 1,5 часа. Сейчас заветный набор лежал у него в чемодане в ожидании обмена на эквивалентные 40 левов.

– Ну что, трахнем чайку? – прервал его воспоминания Кошкин.

– Нет уж, давай по кофейку, – возразил Серега, передернувшись от дорожных впечатлений.

– Ладно, – снисходительно ответил Кот, вытаскивая из своей сумки пару пакетиков порционного растворимого кофе.

Перекусив, спустились на первый этаж и вышли во двор. Постепенно подтягивались остальные. Кот отошел к преподавателям. Вскоре подошел Васил Дмитриевич – «Вася», их болгарский коллега. За ним – Кирилл и Пламен. Недолго о чем-то посовещавшись «отцы-командиры» двинулись за ворота, махнув остальным, мол, следуйте за нами!

Куперман, догнав Кота, с интересом спросил:

– А что у нас сегодня в программе?

– До обеда – знакомство с городом, после обеда – отдых, вечером – ресторан! – коротко ответил Кошкин.

– А че так рано идем? – спросил Серега у шедшего рядом Кирилла, – еще семи нету!

– Жизнь у нас начинается рано. Жара. С часа до четырех все закрыто, никто не работает, что-то вроде испанской сиесты, – многозначительно ответил Киро.

До центра шли почти в сплошном тумане (рядом Дунай). Рассеянно слушали рассказ Васи об истории города, его прямоугольно-радиальной планировке, абсолютно пешеходном центре, глазели по сторонам, отмечая добротность 3-этажных домов из дикого камня за легкими заборами, обилие зелени, чистоту и свежесть улочек. Незаметно туман рассеялся, и узкая пешеходная улица предстала во всей своей красе, освещенная лучами еще не жаркого утреннего солнца. В домах средневековой архитектуры начинали открываться ставни маленьких магазинчиков, хозяева летних кафе расставляли на улице столы, пространство неспешно заполнялось просыпающимися горожанами. Все это напоминало декорации к советским фильмам о заграничной жизни, снятых где-нибудь в Прибалтике. Студенты невольно остановились, обозревая эту поистине кинематографическую картину.

Неожиданный голос Натальи, раздавшийся в удивленной тишине, прозвучал как приговор:

– Да, ребята, люди ЖИВУТ, а мы все «боремся»!

– Обратите внимание на брусчатку, как бы не замечая всеобщего замешательства,– продолжал Васил, стукнув ногой по мостовой желто-коричневого цвета. Это особый, клинкерный кирпич. В Софии вся центральная часть вымощена им, выдерживает даже многократные проезды бронетехники во время военных парадов!

За разговорами не заметили, как дошли до центра.

– Здесь я вас оставлю, – поведал Вася,– встретимся в ресторане!

Студенты разбрелись по магазинам, изучать местную торговую «флору и фауну». Куперман, как заядлый книгочей, первым делом рванул в книжный магазин. И испытал очередной шок. Огромное царство художественной литературы от классики до современности на русском языке, лежало штабелями в свободной выкладке. Не нужно, как у нас, униженно просить надменную продавщицу показать что-либо. Самое удивительное – почти вся она советских издательств, с хорошей полиграфией и на бумаге отличного качества. Куперман, не в силах оторваться, листал и листал эти фолианты в роскошных переплетах, мрачнея все больше. Сколько ему пришлось перетаскать макулатуры в пункты приема, чтобы получить заветные талоны на 4-томник Джека Лондона практически без иллюстраций и отпечатанный на рыхлой, почти туалетной бумаге. Сколько раз, в поисках заветной книги, он утыкался на унылые полки, забитые политической литературой классиков марксизма-ленинизма и ныне здравствующих «отцов народа». Перед глазами плыли разноцветные круги, хотелось скупить все и сейчас же!

Кошкин, имевший богатую библиотеку, благодаря стараниям матери, с подборкой литературы исходя из ее же эстетических соображений (не по содержанию, а под цвет «стенки» и обоев), снисходительно смотрел на Серегину оторопь. Наконец, его это утомило. Подойдя к Куперману, он прошептал тому в ухо: «Не спеши. У тебя еще две недели впереди. Возьми двухтомник Куприна и успокойся». На том и порешили. Выходя из книжного Витька торжественно провозгласил:

– Советская культурная пропаганда за рубежом для нас важнее просвещения собственного народа!

– На том стоим и стоять будем! – поддержал его Серега.

Пожав друг другу руки, весело захохотали.

Потолкались на центральной площади, бросили по монетке в фонтан, чтобы обязательно вернуться сюда еще когда-нибудь. Начинало припекать. Подошли к лотку с мороженым.

– Сладолед, – прочитал Кошкин

– Пломбир имо? – гордо спросил Куперман у продавщицы, уже начиная осваивать болгарский.

– Нямо, – ответила та и “утвердительно” кивнула головой.

– Не понял, – простодушно удивился Кот.

– Ну, это у них манера, манера такая, – искренне рассмеялся Серега, – сразу не привыкнешь!

Взяли сладолед, на вкус оказавшийся местным вариантом нашего водянистого фруктового. Немного отдохнув на скамейке в парке, двинулись дальше. Зашли еще в несколько магазинов, постепенно успокаиваясь. С поправкой на чисто местные продукты, ассортимент не сильно отличался от нашего. Многое тоже было в дефиците – золото, хрусталь, растворимый кофе, индийский чай. Кое-что (как ржаной хлеб, сгущенка) – было неизвестно в принципе. Зато фруктов и овощей – в переизбытке. Зашли было перекусить в кафешку – но передумали, пожалев денег.