Крыса дрогнула, запищала, а потом раздался влажный кашель. Красная слизь капала из ее рта. Тело содрогалось, ноги сотрясались. А потом крыса застыла, красное пятно покрыло газеты.

Я дрожал.

Марго убрала прут — оружие. Розовая рана осталась на груди крысы, где плоть растаяла до внутренностей. На всю демонстрацию ушло меньше пяти секунд.

Марго быстро моргала.

— Чары рассеют все органическое на пути, — сухо сказала она. — Чем дольше удерживаешь его на мишени, тем шире распространяется эффект. Это может спасти тебе жизнь, если не мешкать.

Она вернула крышку и передала палочку мне. Я автоматически сжал ее пальцами. Тошнота сдавила желудок.

Марго отвернулась от трупа своей крысы и сжала мое плечо. Она заглянула в мои глаза.

— Простаки говорят, если купил пистолет, придется выстрелить. Подумай об этом, когда будешь решать, что делать, завтра. Ты сможешь использовать это оружие на живом существе, Финн? Ты хочешь стать тем, кто это делал? Если ответ нет, то тебе не стоит идти на остров Рикерс.

* * *

По пути домой я был рад необычной сдержанности Приши. Тишина давала шанс обдумать свои эмоции. Шок угасал, оставляя пустоту.

Я выбрался из Бентли, смутно помня дорогу. Умирающая крыса и жуткий взгляд сестры крутились в моей голове.

Марго сказала, что мало знала об испытаниях, но этого хватило, чтобы она убила своего питомца… чтобы запугать меня, заставить передумать? Почему она не могла просто рассказать, что, по ее мнению, происходило на острове, раз нужно было такое оружие?

Несколько человек из Академии вызывалось каждый год. Многие возвращались Чемпионами или Выжженными, но они не выглядели ужасно. Выжженные какое-то время привыкали к тому, что не слышат магию, порой вели себя странно, но объяснимо. Чемпионы были так заняты учебой и работой, что редко бывали в обществе. Но они жили.

Я не мог связать это со сценой, что показала мне сестра. Мысли кипели. И когда я прошел в прихожую и услышал папино: «О, Финн, ты дома», — я не сразу пришел в себя и понял, как странно звучал этот тон для человека, который должен был злиться, что я ушел без разрешения.

— Да, — сказал я, он поспешил ко мне.

Он сжал мою руку.

— Отличные новости! — под теплом была сухость. — Круг согласился встретиться с главой комитета Экзамена, чтобы ты отменил свое заявление. Нужно идти сейчас.

Я пришел в себя.

— Нет.

— Знаю, обидно отступать, когда уже решился, — выпалил папа. — Но они понимают… пыл подростков. Никто даже не узнает.

— Думаешь, я этого хочу? Ты меня вообще слушал?

— Финн…

— А Приша? А другие новички, которых не выбрали, хоть они куда лучше меня?

Папа напрягся.

— Ты не понимаешь всю сложность ситуации. Если бы ты просто…

— Нет, — я сжал кулаки. — Ты не понимаешь, как все просто. Я с ними. Я должен биться за свое место. Мне плевать, как сложно на Экзамене, и чего он меня лишит. Это правильно. Ты всегда говорил, что нужно думать о других, а не о себе. Почему ты запрещаешь мне?

Я ощущал себя бессильным, но тело гудело решимостью, что была сильной, как магия.

— Даже я не знаю, что за ответственность ложится на Чемпиона, — сказал папа. — И есть политика. Мы не знаем, как именно Круг воспримет твой отказ от их выбора. Доверься мне в этом, Финн.

Нет. Я доверял ему, как и Марго, но как я мог продолжать, когда они не давали мне сделать то, что я хотел? Я сам выбрал этот путь.

— Я не откажусь, — сказал я. — Это мой выбор, и ты не можешь лишить меня его. Если попробуешь, я… расскажу всем, кто слушает, как можно громче, что мне не дали шанса проявить себя… и что вся система — это фарс.

Шок на лице папы ранил меня. Даже после моего заявления и побега утром он не верил, что я стану перечить ему.

— Прости, — добавил я. — Я приму вину, если что-то пойдет не так. Это мое решение, пап. Не запрещай мне.

Папа еще миг смотрел мне в глаза. Отвел взгляд.

— Мне нужно поговорить с твоей мамой, — сухо сказал он, повернулся и пошел по коридору.

Его ответ не был принятием, но я смотрел ему вслед и знал, что выиграл.

Я хотел бы ощущать от этого больше радости.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Рочио

Папа припарковал нашу старую «Кию» в нескольких футах от моста острова Рикерс. Между небольших рощ деревьев на солнце сияли стальные прутья. На них слабо мерцала защитная магия. Мужчина в простом сером костюме — явно маг — сторожил вход.

Гул магии в воздухе был несравним с напряжением в машине. Двигатель умолк, и тишина гремела. Плечи папы были опущены, мама потирала губы, словно пыталась отыскать слова. Они открыли свои двери и вышли. Нужно было прибыть к девяти к вратам, оставалось двадцать минут.

Папа притянул меня к себе возле машины. Он прижал меня к своей твердой груди.

— Я сделаю все, что нужно, — сказала я, но голос звучал вяло. Я добавила тверже. — Все, чтобы вернуться живой и со своей магией. Обещаю.

— Это твое решение, — папа сказал так же, когда я сообщила о своем решении вечером субботы. — Я верю в тебя, mija. Моя любовь с тобой.

Он отпустил меня, черный седан проехал мимо нас и остановился у входа. Юноша — белый, с короткими волосами — выскочил и пошел к вратам, не прощаясь. Может, ребята старой магии не хотели перегибать с драмой.

— Не дави на них, — сказала мама. — Слушайся, как можешь, и все.

— Знаю, — я не собиралась давать Конфедам повод сомневаться, что я подходила под их требования. Я хотела, чтобы это кончилось, чтобы я вернулась к жизни, которую должна была строить.

Она крепко обняла меня.

— Я горжусь тобой. Моя любовь с тобой. И я хочу, чтобы ты взяла это.

Она отодвинулась и вытащила из кармана золотую цепочку. На ней висел кулон в форме солнца.

— Когда мне было одиннадцать, — сказала она, — Конфеды сказали моим родителям, что у меня есть магия. Тогда я еще могла все, и я купила это, чтобы отпраздновать, потому что кулон напоминал магию, которую я ощущала внутри себя. Береги его. Может, он поможет тебе уберечь магию.

— Мам, — я не могла говорить. Я взяла кулон, посмотрела на них еще раз, выдавила улыбку, едва сдерживая слезы. Не дав себе зарыдать, я пошла к вратам.

Маг пропустил меня.

— Иди по мосту и жди во дворе, — сказал он. — Чары запрещены, пока не скажут иное.

— Хорошо, — сказала я. Он молчал, и я поспешила внутрь.

Лучики кулона-солнца впивались в ладонь. Я застегнула цепочку на шее, и кулон оказался ниже воротника моей футболки. Кроссовки стучали по асфальту в такт с магией в воздухе. Энергия всегда была там, всегда была со мной.

Деревья остались позади, мост вел над Восточной рекой. Парень из седана шел беспечно, и я поняла бы, что он из старой магии, даже если бы не увидела машину. Я оглянулась. Две бледные фигуры шли за мной: юноша с опасным видом тащил за собой девушку в платье, что казалось ей большеватым. Новая магия. За ними азиатка с напряженным телом и сумочкой, что сияла серебром на солнце, шла неловко, пыталась скрыться. Старая магия.

Мост опускался, белые здания, что я видела с берега, появились в поле зрения. Они стояли плотным полукругом за бетонным двором. Здания поменьше обрамляли большое строение, которое напоминало торговый центр.

Несколько десятков людей уже собрались меж зданий, некоторые стояли одиноко, другие — парами и группами. Разделение старой и новой магии было очевидным даже издалека. Даже самый скромный ребенок старой магии источал беспечность, и ребята новой магии не могли с этим сравниться. Ребята из богатых семей собрались слева, а группа, что выглядела напряженнее, к которой я относилась, была справа.

Я остановилась в конце моста, едва дыша. Я разглядывала двор. Только в двух зданиях была дверь: на них сияли черные прямоугольники, они обрамляли большой комплекс. Другие строения были просто белыми. Солнце сверкало на них.