Я выжал ткань, и там было не меньше пары чашек воды. Футболка не стала сухой, но была влажной, а не мокрой. Я тряхнул ее и зашипел от боли в груди.

Рочио испуганно вдохнула за мной.

— Что с тобой случилось? — сказала она.

Я опустил взгляд. Да, было плохо. Синяки чернели на коже от левой подмышки почти до живота.

Я попытался рассмеяться, но стало только больнее.

— Безумные лозы пытались раздавить меня, — сказал я, стараясь звучать бодро. — Они решили поломать мне пару ребер, пока я выбирался.

— И ты молчал.

— Рука беспокоила меня сильнее.

— Финн… — она замерла у моего плеча, ее голос стал тише. — Можно?

Если бы я не страдал от боли, я бы обрадовался тому, что девушка, что мне нравится, спрашивает разрешения коснуться моего полуобнаженного тела. Но сейчас я смог лишь отодвинуться от края, чтобы не сорваться.

— Не стесняйся.

Рочио опустилась у моей спины. Ее ладони замерли над синяками. А потом осторожно, едва ощутимо, она опустила руку на мою кожу. Она прошептала чары.

— Они не сломаны, — сказала она. — Просто треснули.

— Это уже что-то.

— Peor es nada, — прошептала она. — Да.

Она снова заговорила тихо и переливчато, как когда успокаивала мою головную боль, и когда помогала с рукой. Слова звучали как колыбельная, успокаивали нервы. Боль утихала. Я вдохнул, и кололо уже меньше.

Рочио отклонилась, и атмосфера изменилась. Я сжал футболку, подозревая, что, если попытаюсь ее надеть, она настоит на помощи. Что смутит больше: вытерпеть это или сидеть без футболки? Вряд ли вид моего тела был неприятным. В Академии у нас была постоянно физкультура, где говорили, что слабое тело хранит слабый разум, но…

Ее пальцы задели мою спину справа и скользнули над целыми мышцами. Я затаил дыхание от тепла, что вызывало ее прикосновение. А потом оно пропало.

— Прости, — сказала она. — Я не хотела…

— Ты не навредила, — быстро сказал я. — Было приятно, — мое лицо пылало от моих последних слов. Я искал, что еще сказать, боясь повернуться и увидеть ее лицо.

А потом ее ладонь легла на мою спину ниже лопатки. Она оставила руку там, мягкий вес ее ладони и пальцев. Мое сердце колотилось так, что она могла ощущать его под кожей.

— Ты скрыл еще какие-нибудь раны? — спросила она, словно это был нормальный разговор.

Я покачал головой.

— Ты обнаружила все.

— Ты заставил меня встать на тебя, чтобы достать Пришу, когда у тебя были треснувшими ребра. Ты вытащил Десмонда из ловушки.

— Хочешь сказать, что у меня были не самые умные решения.

— Нет. Просто ты тоже потрясающий.

Ее слова отозвались во мне другим теплом, которое заставило меня спросить:

— Так ты выделишь на меня время, когда мы вернемся в реальность?

— Думаю, это я должна такое спрашивать.

— Что? — моргнул я. — Почему?

Ее ладонь дрогнула на моей спине.

— Серьезно? Разве в той твоей жизни есть место для девчонки с уличной магией?

Я повернулся, хоть это убрало ее прикосновение. Мне нужно было видеть ее лицо.

— Не называй себя так.

Она смотрела на меня, не злясь или расстраиваясь, просто смирившись. И от этого было хуже, чем если бы она была расстроена.

— Это не мои слова. Так увидят люди, если я окажусь у тебя на крыльце, да? Что подумают твоя семья, друзья и соседи?

— Нет, — сказал я. — Папа… сестра…

Я замолк. Я хотел рассказать ей, как мой папа боролся с Кругом, чтобы такие маги, как она, имели шанс на будущее с магией. Как моя сестра бросила наш клан старой магии и осталась с простаками, и как они бы уважали Рочио за ее способности. Но все друзья, которых родители звали на ужины, явно не любили новую магию, хоть папа упоминал коллег с новой магией. А Марго общалась только с ребятами старой магии, с теми, кто бунтовал.

Я не хотел говорить то, в чем не было уверен.

— Не знаю, — вяло закончил я. — Вряд ли все так сделают. Но я не знаю.

Рочио пожала плечами и стала отворачиваться. Наш миг был готов разбиться, если я не поймаю ее.

Я сжал ее запястье.

— Рочио, — она оглянулась, и я продолжил. — Я — недоразумение, а не маг, постоянно спотыкающийся из-за этого. Но то, что ты сказала, не то, что я вижу. И никогда таким не было.

Боль в боку стала сильнее от поворота, но я удерживал ее взгляд. Ее рот приоткрылся, словно она не знала, улыбаться или поджать губы.

— Я не вижу недоразумения, — сказала она. — Хорошо?

— Хорошо, — мой голос вдруг стал хриплым.

Рочио попыталась встать, и я отпустил ее руку. Она подняла голову. Фальшивое небо из желтого становилось оранжевым. Длинные тени упали от шпилей в кольцо.

— Думаю, нужно отдохнуть, — сказала она. — Я создам щит, чтобы мы узнали, когда кто-то подойдет. Кто знает, сколько экзаменаторы дали нам до следующей проверки.

Я тоже встал, надел футболку через голову, действуя осторожно. Просовывая руки в рукава, я смотрел, как Рочио колдует.

Она сосредоточилась. Ее пальцы двигались в воздухе уверенно, словно она направляла свое намерение, воплощая его. Дрожь в воздухе вокруг меня чуть усилился. Она расслабилась, опустила руки. Ветерок отбросил ее волосы, и я видел лишь, как она красива.

Рочио повернулась и поймала мой взгляд.

— Что?

— Ты колдуешь как художник, — честно сказал я. — Это красиво.

Она покраснела, опустила взгляд на свои сцепленные ладони.

— Я уже не в смятении, — сказала она.

Мой пульс сбивался. На миг я забыл, как двигаться. А потом пересек короткое расстояние между нами, коснулся ее щеки, как пытался сделать раньше. В этот раз Рочио прильнула к моей руке. И было естественно опуститься к ее губам.

Она целовалась уверенно, как и колдовала, словно зачаровывала меня прижатием своих губ к моим. Моя ладонь скользнула в ее гладкие волосы. Она придвинулась, и если бы я мог утонуть в ощущениях, я бы с радостью это сделал. Было раем просто затеряться временно в ее дыхании, в исках на моей коже, пока ее пальцы скользили по моей груди, в тихом выдохе, что вырвался у нее, когда я снова поцеловал ее.

Когда мы отстранились, она опустила голову на мое плечо. Я обвил ее руками, наслаждаясь этим красивым и хрупким моментом. Пейзаж вокруг нас был тихим, но мы знали, что так не будет долго. И от этой хрупкости я не сдержался.

— Я влюбляюсь в тебя, — сказал я.

— Финн…

Я не дал ей возразить:

— Я знаю, что прошло мало времени, и эта ситуация далека от наших жизней, но… Я знаю, что чувствую. И буду чувствовать, когда мы выйдем отсюда. Если я выйду. Так что я хотел сказать сейчас, пока есть шанс. И все.

Рочио молчала, смотрела на темнеющую долину.

— Хорошо, — сказала она. — Я не буду так отвечать, но с тобой ничего не случится, пока я могу встать на пути.

Я был благодарен, так что не сразу вспомнил:

— Ты говорила, что верна всем в группе.

Уголок ее рта приподнялся.

— Я сделаю все, что в моих силах, чтобы защитить всех тут, — сказала она. — Это так. Но… с тобой «все» становится шире.

Я не дышал. Я застыл, боясь, что мои слова заставят ее пожалеть о таком признании. А потом, как можно спокойнее, я выдавил:

— Так я тебе нравлюсь.

Рочио фыркнула.

— Молчи.

— Почему не заставить меня, Укротительница дракона? — улыбнулся я.

И она сделала это, как я и надеялся, еще одним поцелуем.

* * *

Можно было проснуться рядом с тем, кто тебе симпатичен, после того, как вы обменялись первыми поцелуями? Я вообще мало целовался, но во время Экзамена все представления о жизни менялись.

Я посмотрел на Рочио, прижавшуюся ко мне с головой на ее руке в теплом свете, что начинал сиять на фальшивом небе, боль заполнила мою грудь. У нас оставался еще день Экзамена. Еще день, что мог забрать у меня эту девушку.

Рочио прильнула ближе, подняла голову, чтобы задеть мои губы своими, а потом села и осмотрела долину, словно ситуация не была сложной. Может, так и было.

За ночь участников собралось больше. Несколько фигур было на центральном шпиле, другие рассеялись по долине. Приша и Десмонд, жалеющий раненую ногу, стояли у лачуги, где ночевали. Я насчитал двенадцать человек с нами, хоть мог видеть не всех.