Фон (стол) далее по тексту указан не везде; на усмотрение режиссёра.

Атмосфера – «тягучая»; все, по большей части, молчат, кроме Владимира (любителя поговорить) и Елизаветы (из приличия). Заметно, что Даниилу не очень удобно, особенно в начале.

Владимир удручённо кивает.

В – Оно ж, знаете, в это безвременье, в девяностые, как было? Я же тогда только начинал, с Елизаветой вот работали, бывало, что и сутками дома не появлялись. И всё на Марии Фёдоровне. Всё. Понимаете? С Антоном она сидела, потом с Кириллом… С Настей уже нет, с нею Елизавета занималась. И ведь, скажу я вам, всякое бывало. Время-то такое было… А Мария Фёдоровна всегда поддержать могла; всё валится, а она улыбается и успокаивает. Золотой человек был, золотой.

Е – К слову сказать, ни разу в жизни не слышала, чтобы мама голос повысила или была так огорчена, что б плакать. Сильная была.

К – Даже на нас с Антоном не кричала, а это терпения надо…

В – Да, Мария Фёдоровна была удивительным оптимистом, просто удивительным. Это в последнее время, когда её болезнь совсем подкосила, она уже просить стала…

Елизавета поднимает взгляд на Владимира и тот осекается.

Д – А вы всегда все вместе в этом доме жили?

Е – Очень давно здесь живём. Это ещё моему отцу партия под временное жильё выдала, дача, а потом мы уже в собственность оформили.

В – Ох и побегал я тогда с оформлением, скажу я вам. Как раз Антон только родился. Честно сказать, столько на взятки ушло… Дешевле было бы новый дом построить.

Е – Ну не дешевле…

В – Конечно, я утрирую, Даниил Сергеевич понимает. Но сам факт.

Д – И Мария Фёдоровна здесь всегда жила?

В – Да, она очень давно, очень. Отдельно от нас она никогда не жила, если вы это хотите знать, всегда здесь, на виду. Впрочем, она отдавала себя семье без остатка и, не ошибусь, если скажу, что отдельно она жить и не смогла бы. Не нужно этой ей было, нисколько не нужно. Представляете, она, уже будучи немолодой женщиной, далеко не молодой, бегала с ребятами на улице на равных; всё, что бы им веселее играть было…

Е – Ну да, ей уже больше шестидесяти было. Напьётся таблеток от давления и на улицу, в снежки с Кириллом и Антоном играть.

А – Я, помнится, один раз ей так в лицо снежком попал, нечаянно, конечно, синяк потом был. А она смеётся, хорошо, говорит, получилось.

К – Да-а

Д – А что это за история, если не секрет, что вы Антону жизнь спасли или что-то такое?

К – Да не то, что б…

А – Не скромничай, Кирилл, действительно спас. История-то простая, я знакомого на другой стороне улицы увидал и кинулся к нему, не глядя по сторонам, разумеется. Чуть под машину не попал. Меня Кирилл оттолкнул, на себя удар принял, до сих пор вон, хромает и как непогода, так нога болит.

К – Да уже не сильно.

А – Я тогда как заново родился, другим стал. И я этим обязан. И жизнью обязан, и тем, что я есть. В долгу я, в сильном долгу, да вот всё никак случая не выпадет долг вернуть (улыбается).

К – Да брось ты, Антон.

А – Нет, Кирилл, я как есть говорю, должен я тебе и точка, жизнь должен.

Н – А меня отвезти должен… И никак не отвезёшь.

А – Ну Настя, я уже всё договорился, съездим мы, дай время.

Настя укоризненно кивает.

В – Вот так, все в делах, всё надо… Жизнь продолжается.

Е – Жизнь – она такая, упрямая.

Фоном Анна убирает пустые тарелки.

В – Это как на старых стройках, я часто вижу, вроде куча мусора, и грамма земли, казалось бы, нет, а смотришь – берёзка прорастает. На крышах видал, из трещин в бетоне растут. Всё больше берёзы, кстати, одни берёзы. Вот как жизнь устраивает.

Е – Да, но жизнь и такой бывает… И жить не захочешь. Уж как мама последнее время мучилась… Даже вспоминать страшно.

В – Даниил Сергеевич, вы представляется, что такое боли на последней стадии рака? Даже препаратами на основе морфина не снимались. Бывало уже столько уколов сделано, что человек думать нормально перестаёт, а всё стонет. И потом помнит всё, говорит, думать невозможно, каша в голове, и только боль, боль…

Е – А она же ещё нас расстраивать не хотела. Сколько раз было, лежит, молчит и внезапно едва ли ни криком «Лиза, всё, не могу больше, дай…» (потирает глаза).

Н – И ты тоже, ходила сама не своя, ночами не спала, в подушку плакала, а как к бабушке, так улыбку нарисует… Цирк.

В – Настя, не говори так.

Н – А как это ещё назвать?

К – Любовь.

Н – Вот ты всё любовь, бог, а что же твой бог такое допускает? Чем она провинилась, что бы вот так мучиться? И чтобы мама…

К – Испытания…

Е – Перестаньте, пожалуйста.

Пауза.

В – Да, тяжело, очень тяжело, и ведь ничего сделать не можешь; видишь, как человек…

А – Пап, достаточно.

Пьют чай.

Д – По поводу жизни, кстати… У нас случай был, пару лет назад. К семье в дом грабители влезли, трое крепких ребят, с ножами, битами, как положено. И что-то там требовать начали, нож к шее ребёнка приставили, порезали чуть-чуть… Так отец семейства их всех порешил. Троих, голыми руками. Представляете? Троих здоровых лбов с оружием и голыми руками. А сам щупленький вроде такой…

В – Это потому что семья. Семья – она силы даёт. Уж не знаю, как это рационально объяснить, но это так; и это порою ой, как чувствуется. Вот как в вашем случае. Потому за семью держаться надо, нельзя без семьи.

К – Потому что один – былинка, а вместе – поле.

В – Да, Кирилл, это точно. И ради семьи… Вот вы интересный случай привели, но тут личной жертвы нет. Есть естественный порыв, физика. А представьте, я вам случай расскажу. Тамара Александровна, в проектировщиках у меня работала, у неё сын совсем по наклонной пошёл: попал в очень дурную компанию, дома не появлялся, не учился, не работал, наркотиками стал баловаться… В общем, пропадал человек. А сам этот сын, я его после видел, он тоже щупленький такой, но с гонором. Так вот, Тамара Александровна его в армию сдала. Буквально. Буквально сдала. Чтобы он от компании этой отстал. А ведь он слабенький, тут ломки ещё от наркотиков начались, да и упёртый как баран, своевольный… Как такому в армию? Что с ним там сделают? Просто страшно. И, думаете, ей страшно не было, матери? Этот сыночка её ещё и проклинал перед отправкой. Далеко куда-то, за Урал. Вот каково ей было такой выбор сделать? Через всю себя переступить, а вот так сделать. Ради любви-то.

Д – И… чем дело кончилось?

В – Комиссовали меньше чем через год, по причине отбитых почек, сломанных рёбер и тому подобного. Но зато другим человеком приехал, спасся. Мать спасла. Он ей, кстати, как приехал, потом ровно год каждый день, каждый! смс слал с одним словом: «Спасибо». Я лично эти сообщения видел.

Е – Да, любовь требует жертв.

К – И смелости требует, силы духа. Тут папа прав, самое страшное – через себя переступить ради другого человека; может и собой пожертвовать. И не телом пожертвовать… Тело – что? Пустяк. Мораль свою на плаху положить, душу, быть может, вот это сила, это любовь. Ведь любовь без силы…

А – Сопли.

Е – Ну Антон…

К – Да, так.

В – Так оно и есть, так оно и есть. И вот тут обязательство своё перед семьёй ещё больше понимаешь. Страшно, как понимаешь. Силы вот только не у каждого хватает, чтобы любовь-то спасти; себя, любимого, жалко… Но держаться – да, надо. Семья определяет человека, я так думаю и… Этим, пожалуй, уже всё сказано.

Н – Вот вы любители пофилософствовать…

На столе всё убрано.

В – Да, заобщались, засиделись. Может, пройдём в гостиную? Как вы полагаете, Даниил Сергеевич?

Д – Да как-то… Поздно уже, пора б, как говорится, и честь знать.

Е – Как знаете, но вы можете остаться, комнаты у нас есть.

Д – Нет, это уже точно лишнее.

К – Мама говорила, вы со мной поговорить хотели.

Д – Ну да.