— Всё хорошо, Черничка. Правда, — Магнус улыбнулся и открыл глаза, когда сын отодвинулся от него и сел рядом на кровать. Куда бы жизнь не завела его, теперь рядом всегда есть этот паренёк. Семья. — И что же я говорил?

— Вообще-то… Ты звал папу. Всё повторял и повторял «Александр, Александр», а потом стал признаваться ему в любви. Говорил что-то про то, что «чувствуешь то же самое», что «не хотел терять его», — мальчик заметно поник, пока говорил, и Магнус взял его за руку в знак поддержки. Он знал, что тот любил Алека всем своим сердцем, пока тот был жив, и даже после его смерти любить не переставал, и даже если со временем старые раны затянулись, то сейчас появились совершенно новые поверх уже заживших. — В общем, ты понял. Снова те кошмары?..

— Да. Он говорил… Очень грустные вещи. Они ранили меня, — рассказал Бейн, опустив голову сыну на плечо. Хотел бы он сейчас, чтобы на месте его сына был Александр. — Давай не будем об этом, хорошо? Где Катарина? Что она сказала?

— О, точно. Катарина просила сказать, что это место вернуло её к старым воспоминаниям, так что она решила помочь немного здешним сотрудникам справиться с пациентами. Как-никак, здесь её талант к исцелению очень востребован. Ещё она сообщила, что ты ближайшие пару дней будешь постоянно вырубаться из-за лекарств, которые тебе прописали. Но ты скоро пойдёшь на поправку. Это хорошо, — Максвелл радостно улыбнулся, а у Магнуса встал ком в горле, а на глаза снова набежали слезы. — Пап, ты чего? Не плачь? Что такое?

— Я не знаю… Просто… До сих пор не понимаю, как живу без него. Ты знаешь, эти сны заставляют чувствовать боль сильнее, чем когда-либо. И… Я столько чувств… чувствую, что, кажется, ещё чуть-чуть и взорвусь, — Магнус говорил в несвойственной ему манере: медленно и с запинками, вытирая при этом слезы.

— Всё хорошо, пап. Я понимаю. Не волнуйся, когда-нибудь всё наладится. Ты заслуживаешь счастья как никто другой, — Макс улыбнулся и посмотрел отцу в глаза. Он был искренен и действительно верил в лучшее. Магнус никогда не переставал поражаться такой настоящей вере в добро. Хотел бы он и сам так надеяться на лучшее, но он слишком много повидал, слишком много всего пережил, судьба была с ним чересчур жестока. И за это маг её благодарить не планировал. Оставалось лишь встретить выпавшие ему несчастья с достоинством; быть сбитым жизнью с ног, а затем встать, отряхнуться и продолжить идти.

— Спасибо, Черничка. Я люблю тебя, — Магнус улыбнулся и прилёг в постели. Похоже, ему придётся снова поспать, потому что за минут десять бодрствования уже навалилась жуткая усталость. Он мог лишь надеяться, что на этот раз ему не приснится тот же кошмар, но он где-то глубоко в душе понимал, что этот ужасный сон будет преследовать его ближайшие несколько дней точно. — Думаю, я ещё посплю. Из-за кошмаров во время сна я совсем не отдыхаю.

— Добрых снов. И я тоже люблю тебя, — Максвелл поднялся с кровати, напоследок обняв папу. Он улыбнулся и посмотрела на Магнуса словно в последний раз: с тоской во взгляде, нежностью и бесконечной печалью.

***

Александр сидел на кровати Магнуса в палате Госпиталя Бет Израиль. Прошёл уже практически год с того дня, когда Магнус отправился с ним на задание, с которого в состоянии идти вернулся лишь Сумеречный охотник. Бейна со спины атаковал высший демон, и ни Алек, ни сам Магнус его приближения не заметили. Уже больше трёх сотен дней Лайтвуд винил себя в коматозном состоянии любимого. Это он не заметил демона. Это он не отбил его атаку. Это он взял с собой на миссию мага. Это он отказался взять с собой Джейса или Саймона. Это он отверг предложения Иззи и Клэри пойти с ними. И это он был виноват в тяжелом состоянии Магнуса.

Алек совсем недавно попрощался с Изабель, которая ушла домой, ведь Саймон пообещал приготовить им ужин (у него это получалось в разы лучше, чем у жены, стоит заметить). Мужчина уже двадцать минут неотрывно смотрел на Магнуса, разглядывая его красиво, спокойное лицо, наполовину скрытое кислородной маской. Глаза были закрыты, но веки иногда подергивались, и каждый раз Александру казалось, что вот сейчас он откроет глаза, проснётся и скажет, что это все глупости, что всё в порядке. Но раз за разом глаза его оставались закрытыми, лишь немного учащался пульс. Врачи говорили, что пациент, скорее всего, видит что-то в коме, словно спит, и Лайтвуд верил в это. Когда смотришь на него, не кажется, что это какой-нибудь коматозник, а появляется ощущение, что маг действительно просто заснул и от любого шороха проснётся.

Охотник отвернулся от мужчины и покачал головой, будто бы говоря себе: «Не грузись. Он очнётся. Не сейчас, но когда-нибудь». В последнее время это стало какого-то рода мантрой для Алека. Он постоянно мысленно повторял для себя эти слова, и сначала это помогало. Теперь — лишь изредка. Конечно, Лайтвуд не терял надежду, но он знал, что вечная жизнь из них двоих есть лишь у Магнуса. Время Александра уходило, словно песок сквозь пальцы. И он боялся, что не дождётся, пока его жених проснётся. Так же утекало и время Рафаэля. А он ведь так любит обоих отцов, переживает за них. Боится потерять. Алеку было очень знакомо это чувство, как и всем Сумеречным охотникам. Они все считались бесстрашными, но у всех была одна вещь, помимо ангельской силы: боязнь потерять тех, кого любишь. Поэтому каждый раз, уходя на опасные миссии, Охотники прощались так, словно видели друг друга в последний раз. Это было так грустно, но всегда так правильно.

Лайтвуд поднялся на ноги и подошёл к столу, стоящему около длинного окна. Он взял с собой кое-какие бумаги из Института, которые ему нужно было прочитать, ведь работу никто не отменял. Алек присел на стул и положил локти на стол, пододвигая к себе стопку листов, и начиная пытаться внимательно вчитываться в текст. Мозг никак не хотел понимать слова, а буквы расплывались перед глазами. Александр вцепился руками в свои волосы, нервно сжимая пальцы чуть ли не до хруста, зажмурил глаза и крепко стиснул зубы, пытаясь заглушить голоса в голове, кричащие, что Магнус больше не вернётся, что он потерян навсегда, и что вся вина лежит на Алеке. Какой-то мелкой частью своего сознания Лайтвуд понимал, что это неправда, простая паранойя, но эта мелкая часть понимания по сравнению с океаном сомнений была ничем. Поэтому охотнику хотелось прямо сейчас разрыдаться от ужаса и боли, чувства вины, ненависти к себе. Он медленно становился тем, кем был до появления в его жизни Бейна — замкнутым мальчишкой, не верящим в себя и не признающим свою ориентацию, вечно прячущимся в тени своих брата с сестрой, постоянно сомневающимся и никому не нужным. Это было душераздирающе. Всё, что делал Магнус все эти годы, разваливалось на части и исчезало, когда исчезал он сам. Алек не хотел думать об этом, потому он потёр глаза до боли, обернулся на мужа и увидел это.

Магнус. Он проснулся.

***

Бейн очутился, как он и ожидал, в очередном кошмаре. Он, видимо, был продолжением предыдущего, ведь Иззи была одета в ту же одежду, за окном была такая же тёплая и красочная весна, а Алек сидел всё в той же позе на его кровати. Магнус вновь пытался двигаться, но у него ничего не получалось. Затем Александр, распрощавшись с сестрой, повернулся к нему и около получала смотрел на мага. Разумеется, охотник не видел, что Магс бодрствует. Это же был сон. Самый жестокий и болезненный из существующих. Бейн мог практически физически ощущать боль, испытываемую Лайтвудом, его терзания и непонимание, чувство потерянности. Когда-то такое было и с ним самим. Первые месяцы после смерти Алека были ужасными, словно вечный ад. И вот, сейчас он здесь. На очередной изощренной пытке.

Сердце Магнуса забилось в десять раз быстрее, когда Александр ушёл от него к столу и стал пытаться читать, заниматься своим любимым делом, но даже это у него не получалось. И Бейн понял, что отнимает у Алека способность быть самим собой крупица за крупицей, мучительно растягивая боль. Да, маг знал, что это был лишь сон, но он хотел верить, что где-то там, пусть даже в сновидениях, Лайтвуд всё ещё жив. И если это действительно было так, он не мог дать в обиду любовь всей его жизни. Златоглазый напряг все свои мускулы, ощущая при этом боль Алека, лишь подпитывавшую желание Магнуса бороться до конца. Бейн постарался одновременно ещё и использовать магию, а затем начал кричать во весь голос, избавляясь от всей боли, накопившейся за последние несколько сотен лет отсутствия голубоглазого. Магнус чувствовал, как слезы льются из его глаз, а мышцы начинают болеть.