Не в силах больше смотреть на свое напряженное лицо в отражении, он резко ударил кулаком об зеркало. Вложив в движение всю свою ненависть и неприязнь. Боль от десятка мелких осколков, вонзившихся глубоко в плоть мужчины, слегка отрезвила. Вытащив из ладони обломки зеркала, он наспех перебинтовал руку. Кинул безразличный взгляд на кровавые подтеки в раковине, выключая воду. Взяв минутную паузу, и облокотившись на дверной косяк, Бартон крепко зажмурил глаза, в безрезультатных попытках утихомирить нахлынувшую бурю эмоций.

Клинт стоял возле прозрачной двери медицинской палаты. Уставшие покрасневшие от напряжения глаза, сквозь стекло, следили за неподвижной девушкой. Алиса лежала на кровати, окружённая громоздкими медицинскими аппаратами, которые фиксировали активность головного мозга. На девичьей голове находился специальный шлем, блокирующий её силу. Алиса была прикована прочными наручниками, из-за чего кожа на тонких запястьях покраснела и припухла. Меры предосторожности. Необходимые в данной ситуации. Ему захотелось снять их, освободить тонкие запястья из плена широких ремешков, но, несмотря на жгучее желание, он остался стоять на месте, всматриваясь в такие знакомые черты лица.

Он стоял неподвижно, спрятав поврежденную руку в карман. Подальше от любопытных глаз медиков. Он не позволит себе перед всеми проявить слабость. Он боец. Для всех. Для себя же заплутавший в своих чувствах мальчишка. Как поступить? Что сказать ей? Он терялся в вопросах. Не находил ответов. В голове мелькали десятки картинок: неприятный сон с Алисой, оказавшийся правдой, их первая встреча после месяца разлуки, прогулка, тепло ее мягкого нежного тела. Она спасла его, вернула к жизни. Пусть и обманула, сказав что между ней и Локи ничего не было.

— Я понимаю тебя… — тихий голос подошедшей Наташи заставил его вздрогнуть от неожиданности. — Но нужно с ней поговорить. Ты как?

— Я не знаю, — честно ответил мужчина, потирая здоровой рукой глаза. — Я не готов.

— Я поговорю. Тебе нужно отдохнуть.

Легкая женская рука аккуратно легла на плечо мужчине. И это движение сказало больше, чем все слова на свете. Поддержка.

— Клинт, верь мне, все будет хорошо.

Алиса лежала погруженная в полную темноту. Все тело ломило от боли. Предприняв несколько попыток встать, она встретилась с препятствием в виде чего-то холодного и стального на ее запястьях. Она сразу поняла, что ее приковали. На висках ощущалась легкая пульсация от странного предмета, надетого на ее голову. Что-то тяжелое, такое же холодное. Полностью поглотившее свет и окунувшее ее в кромешную темноту. Такой беспомощной она себя не ощущала даже тогда, когда потеряла ногу. Отчаяние захлестнуло волной. Хотелось выбраться из удушающих оков и мельтешащих воспоминаний. Ее глаза не могли видеть, но собственное сознание, будто издеваясь, подкидывало изображения из прошлого. Сводя с ума. Заставляя задыхаться.

— Кто здесь? — с легкой ноткой истеричности в голосе спросила Алиса, услышавшая, как кто-то тихо вошел в палату.

— Это я, Наташа, — как можно мягче постаралась произнести рыжеволосая женщина. Она не стала терять время. С помощью всего одного нажатия кнопки на шлеме, черная пластина перед глазами Алисы плавно стала прозрачной, возвращая ей возможность снова видеть. От яркого света девушка невольно зажмурилась. Чуть привыкнув, попыталась сконцентрироваться на Наташе, стоявшей чуть в стороне от кровати. Достав из кармана кожаной куртки небольшую связку ключей, агент выбрала один, больше похожий на брелок, и аккуратно поднесла к электронным кандалам. Те аккуратно раскрылись, освобождая покрасневшие запястья Алисы. Девушка незамедлительно принялась их усиленно растирать.

— Ты прости за такие меры. Но наши врачи не слишком к такому подготовлены. А ты…

— А я могу их убить, — выдохнув, закончила Алиса. До прихода Наташи она находилась в легком небытие. В граничащем с реальностью пространстве.

— Для того мы и здесь, чтобы этого не допустить.

— Где Клинт? — она ждала мужчину, переживая, что ее договор с его душой не помог лучнику выжить. Беспокойство холодными мурашками прошлось по позвоночнику.

— Не беспокойся. Он отдыхает, — присев на стул, рядом с кроватью, Наташа продолжила: — Я понимаю, что тебе нелегко, но мне нужно задать пару вопросов. Если ты не против.

— Думаю, выбора у меня нет, — выдохнула Алиса, устало опустив голову на подушку. Шлем был слишком тяжелым, отчего девушка почувствовала в шее легкий дискомфорт.

— Скажи, ты помнишь, что случилось вчера?

Алиса обреченно прошептала:

— Помню.

— У тебя такое было раньше?

Девушке с трудом давались воспоминания давно минувших дней, но, чуть помедлив, она ответила:

— Да, пару раз. Я тогда была ребенком.

— Можешь рассказать? — Наташа старалась разговаривать с девушкой как можно мягче. Она знала, что шлем не позволит Алисе разнести тут всё, но вот воспоминания могут быть весьма болезненными.

— Я родилась не в богатой семье, — начала издалека Алиса, сжав кулаки. — У меня был брат. Мы с ним были близнецами. Он погиб. От меня это не скрывали, военное время было. Все, что у меня от него осталось, это рисунок, который он нарисовал незадолго до артобстрела. Многие годы я не могла жить полноценно. Не чувствовала себя целой. Этот рисунок… Он немного меня дополнял. Он всегда лежал у меня в кармане. Я не выходила из дома без него. Так я чувствовала себя увереннее. Мне казалось, что мой брат меня оберегает.

Алиса сделала глубокий вдох, собираясь с мыслями. Воспоминания лавиной нахлынули на нее. Пережитое и забытое растормошило старые раны на сердце.

— Однажды, у стен колледжа, я наткнулась на группу местных хулиганов, державших в страхе всех учеников. Я не помню, что им конкретно было нужно. Знаю, что я стала очередной жертвой их издевательств. Они сорвали с меня пиджак и подожгли его, веселья ради. Вместе с тканью, сгорел и рисунок брата. Мне было очень обидно и больно. Я не знаю как это получилось, но я непроизвольно впилась глазами в одного из них, и не могла отвести взгляда, пока он не закричал. Как потом выяснилось, его ушные перепонки лопнули.

Наташа аккуратно накрыла своей ладонью сжатый кулак Алисы. Но перебить не посмела, просто слушала поток откровений.

— Родители узнали об этом. По городу пошла молва. Меня стали обвинять в колдовстве. Мама с папой продали дом, и отвезли меня в глухую деревню. Таскали по местным церквям, проводили ритуалы экзорцизма. Смешно…

— А что было дальше?

— Дальше один из таких сеансов закончился плохо. Священнослужитель умер прямо во время ритуала. Я не знаю, была ли я этому виной, или же просто организм старика дал сбой. Не знаю. И знать не хочу. На счастье родителей, тогда в эту глушь приехал молодой специалист. И по стечению обстоятельств он стал нашим соседом. Узнав о происходящем, он предложил положить меня в одну частную психиатрическую клинику, и даже помог меня туда устроить. Вот, собственно, и все.

— Ты нам не сказала об этом. Почему?

— Я не знала. Я забыла. Вероятно лечение помогло мне. Я помнила как погиб брат, как я окончила школу, поступила в колледж. Но я не помнила тех парней, которые мучили меня. Не помнила сеансы экзорцизма. Больницу помню, но я не знала от чего меня лечат. Родители говорили, что так будет лучше. Вспомнила обо всем я только вчера. Как будто с моей памяти сорвали ширму…

Закончив тяжелый разговор, Наташа вернулась в кабинет, где перед горящим экраном собрались Мстители. Внимательно проследив за разговором, она анализировала услышанное.

— Вам не кажется это странным? Разве в больницах умеют фрагментарно удалять память? — нотка сомнения читалась в голосе Беннера.

Клинт шёл по длинному коридору, не обращая внимания на врачей в белых халатах, на их озадаченные и сочувствующие лица. Он пытался разобраться в себе, в своих мыслях и чувствах. Эти внутренние противоречия доставляли ему боль, гораздо более сильную нежели физическую. Небрежно перебинтованная рука ныла, некогда белый бинт успел пропитаться алой кровью, приковывая к себе повышенное внимание медработников, которые расположились в этом крыле здания.