– Ну, мы еще поглядим, – с тихой угрозой проговорила «Анна». – Ты не беспокойся, я себя в обиду не дам.
Горничная Катя стояла в дверях с уставленным приборами подносом. Она стала невольной свидетельницей и слушательницей. Только сейчас она в полной мере осознала, что барышне и впрямь грозит опасность: если отдадут Анну замуж, загубит князь молодую жену, не впервой ему. И так ей стало жалко барышню, что она, тихо всхлипывая, стала молить Бога, чтобы помог несчастной, не дал на растерзание злому старику. Изредка взглядывая на двух женщин, Катя впервые заметила, насколько они схожи. И лицом, и голосом, и ростом и многим другим. Чудны, Господи, творения твои. Вот ведь Анастасия Куприяновна красавица, а дочь в тетку вылилась. Ну ладно бы в отца еще, Афанасия Петровича, так нет же, в его сестру. Чудеса!
– Пожалуйте, чаю, – проговорила она, поставив поднос на стол. – Вам, Анна Афанасьевна, я вашего любимого варенья принесла и крендельков. Отменные крендельки сегодня, – веселый голос Кати развеял сумрачное впечатление от разговора тетки с племянницей. Они с удовольствием принялись за чай, слушая забавные рассказы Кати о живущих в доме.
– Мне ехать пора, – прервала ее Варвара Петровна. – Еще день завтра, и покину тебя, мою душечку.
– А можно я тебя навещу? – спросила «Анна».
– Рада буду, и настоятельница о тебе справлялась. Почему, спрашивала, ты так долго не приезжаешь.
– Приеду, вот только на ноги уверенно встану.
– В Успенье приезжай, у нас молебен служить будет сам митрополит.
«Анне» хотелось побывать и в монастыре, и в городе, посмотреть, каким он был 200 лет назад, людей посмотреть, их жизнь. Но в то же время она испытывала непонятный страх перед неведомым, словно все сразу догадаются, кто она на самом деле, начнут пытать, куда она дела настоящую Анну Лыкову.
– Еще мне бы хотелось с родственниками познакомиться, – «Анна» ласково погладила руку тетки. – Знаю, у меня есть тетка Александра, еще родные по дедушке. Как ты думаешь, попросить мне батюшку, чтобы он меня в город свез?
– А почему нет? – весело произнесла Варвара, хотя было видно, что удивлена такой просьбой со стороны племянницы. – Ярмарка скоро, вот ты и попросись с отцом в город. А к другим родственникам мы на Рождество обычно ездили. – И чтобы переменить разговор, обратилась к горничной: – Пойдем, Катя, я тебе подробно расскажу, как лечить спину Анечке в мое отсутствие. И не жалей мази, я через неделю еще пришлю.
Катя согласно кивнула, собрала чайную посуду и поспешила к выходу. Вслед за ней вышла и Варвара Петровна.
…На следующий день Варвара Петровна прощалась с «Анной». Они крепко обнялись. Едва сдерживая слезы, тетка тихо, чтобы стоящие рядом не услышали, наказывала:
– Верю в твое благоразумие, Анечка. Молись Богу, пусть он укажет тебе правильный путь. Слушай сердце свое, а не гордый разум. Будешь в городе, навести Александру Куприяновну. Польза тебе от этого будет. Женщина она хоть и убогая, но мудрая, чутье имеет в делах, добра не в пример…
– Хорошо, тетушка, – пообещала «Анна», целуя Варвару в щеку и искренне сожалея об её отъезде.
– Катя тебе спину будет растирать ежедневно, – на ходу говорила тетка. – Баня тебе на пользу, а вот с конными прогулками осторожнее. Не дело девице скакать верхом. Уж лучше прикажи сделать тебе коляску малую, вот тебе и прогулки.
– Хорошо. Не забывай меня, навещай.
Варвара Петровна попрощалась с братом и племянником, обвела взглядом окна верхнего этажа, но, видать, не нашла того, кого искала. Широко перекрестилась, низко поклонилась всем и ловко забралась в коляску.
Долго стояла «Анна», глядела, как пыль оседает на дороге, долго слушала звук удаляющейся коляски и крик возчика.
Остаток дня «Анна» провела в раздумьях. Теперь ее главная задача – окрепнуть физически и построить свою жизнь так, чтобы никому не удалось манипулировать ею, чтобы она сама распоряжалась своей судьбой.
Единственный способ быть независимой от родителей, думалось ей, – это дождаться своего двадцатипятилетия (а это еще почти 8 лет) или выйти замуж и прибрать мужа к рукам. Ждать ее двадцатипятилетия никто, конечно же, не станет – долги поджимают. А вот о замужестве надо подумать. Стать княгиней это хорошо, но, судя по характеристикам, князь не тот человек, которого можно заставить плясать под свою дудку. Вернее всего, он её в гроб вгонит и гвоздик последний заколотит. Но за другого мать не отдаст. Значит, следует рассмотреть вариант с князем.
Удивительно, но при всей сложности её теперешнего положения нынешнюю свою жизнь «Анна» воспринимала как игру. Ей казалось, что перед нею игровое поле, где нужно заработать очки, чтобы в конце получить приз. А призом будет жизнь. Чем дальше, тем больше она убеждалась в том, что падение ее было не случайным. Её смерть решала проблему финансового благополучия семьи Лыковых. Но замысел не удался, значит, пробуется запасной вариант – замужество.
Лет в двадцать слово «замужество» вызывало у нее трепет и щемящее чувство несбыточного счастья, в двадцать пять стало вызывать в голове картины африканской страсти, в тридцать пять – сцены нудного супружеского долга. Теперь замужество представлялось ей ловким ходом, позволяющим приобрести многое, не потеряв при этом своего.
С трудом, но «Анна» привыкала к новой жизни. Большую часть времени она проводила в своей комнате с Катей или одна. От горничной она узнавала, что происходит в доме, что говорят слуги, кто приезжал в гости. С «родителями» встречалась лишь за обеденным столом, разговаривала мало и уходила, как только предоставлялась возможность. Это никого не удивляло, и «Анна» сделала вывод, что настоящая Анна вела себя похоже.
Самое трудное для нее было следить за речью. Из нее так и выскакивали словечки, принятые в молодежной редакции начала двадцать первого века, но никак не в барской усадьбе начала девятнадцатого.
Часто забывала, что она «барышня», что Катя специально приставлена к ней, чтобы одевать и раздевать ее, подавать в руки необходимые вещи, если даже они, эти вещи, находятся в шаге от нее. Ей практически нечего было делать, кроме как сидеть у окна или медленным шагом прогуливаться по саду. Ей натура требовала деятельности, а она была повязана бездельем.
В той, другой жизни, едва окончив школу, она взяла на себя заботы по дому, так как мать была постоянно занята на работе. Учась в пединституте, после трех-четырех пар она бегала по магазинам, готовила обеды, ужины, стирала, утюжила белье, мыла полы, а ночи проводила за конспектами. Кроме того, вела общественную работу на факультете, участвовала в художественной самодеятельности.
По окончании вуза ей пришлось тащить две ставки в школе, вечерами проверять по три-четыре пачки тетрадей, а вся домашняя работа по-прежнему оставалась на ней. Правда, теперь она готовила только ужины, потому что и сама, и Елена Сергеевна обедали на работе. По выходным она старалась не сидеть дома, а выбираться со знакомыми на природу, где любимым развлечением был волейбол и песни под гитару у костра.
Но только когда она вышла замуж, поняла, что до этого была свободным человеком! Она представить не могла, сколько времени и усилий требуется, чтобы навести чистоту в доме, чтобы муж был одет с иголочки, чтобы в доме постоянно была горячая пища. А эти внезапные визиты друзей, когда компания из пяти-семи человек на весь вечер устраивалась у них в кухне, съедала недельный запас из холодильника и оставляла гору грязной посуды, затоптанные полы и испачканные паласы!
Как она мечтала отдохнуть! Как радовалась, когда Женька уезжал в командировки! В эти дни она питалась кофе и печеньем, но ни под каким предлогом не заходила на кухню. Вечерами валялась на диване с очередным детективом или смотрела все телепередачи подряд.
С переходом в редакцию, исчезли тетради и конспекты по вечерам. Но ее новая работа требовала полной отдачи в течение рабочего дня. Домой она приходила выжатая, как лимон, с мечтой о теплой ванне и чашке чаю. Но, передохнув не более получаса, вставала к плите, потом к мойке, потом к гладильной доске или к тазу с замоченным бельем. И так каждый день, месяцы и годы. Мысли побездельничать посещали ее, но исчезали под давлением неотложных дел.
