Рот Ниши был перекошен и открылся от ужаса, она так оцепенела, что уже не смахивала слезы, катившиеся по ее щекам, только всхлипывала и глотала ртом воздух. Ее колени подогнулись, и я не смог уловить, чего она хочет: то ли сесть и зарыдать, то ли броситься в ноги моим родителям и умолять не отправлять ее больше на рынок. Я чувствовал, как кровь кипела в моих жилах. Возможно, я даже стал дрожать от напряжения. Мысль о том, что девочке пришлось бегать туда-обратно по жаре без еды и воды, ведь завтрак был давно и время обеда уже прошло, пульсировала в моей голове. Она могла получить солнечный удар.

Затем я посмотрел на ее ноги. Крошечные камушки, из которых делали дорожное покрытие, прилипли к ее ступням то тут, то там, словно были островками на карте. Все встало на свои места: чтобы добраться до магазина, она сняла шлепки, которые приклеивались и застревали в раскаленной дороге, и пошла босиком. Дорога была настолько горячей, что ей пришлось бежать, а не идти, чтобы на ногах потом не остались волдыри. Начиная плавиться, покрытие немного разрушалось и, соприкасаясь с ее кожей, начинало приклеиваться к ней кусочками.

Меня будто переклинило: повернувшись к родителям, я обратился к ним со всей той яростью, на какую только был способен мой голос.

– Вам не стыдно столько раз отправлять маленькую девочку на жару? Она столько раз бегала туда и обратно без единого глотка воды… А ты, такой здоровый, сильный мужчина, стоишь тут и раздаешь приказы этой маленькой девочке…

И тут я сжал руку в кулак и бросился вперед, чтобы ударить его. Мама вскрикнула.

Это был поворотный момент в наших отношениях. И я, и родители это понимали. Всякий раз, когда разговор заходил о домашней прислуге, казалось, будто воздух между нами накаляется.

Позже я узнал, что мои родители больше всего были поражены тем, какую сторону я занял: в их подсознании я будто взял и перенес свое имя в неверную часть уравнения, состоящего из слов «мы против них».

Годы спустя мой отец насмехался надо мной:

– Да ты вырос настоящим Ганди. Обучение, за которое я плачу, стоит немалых денег, а все, чему они тебя научили, это лезть в бутылку.

От этих слов моя кровь начинала бурлить. До сих пор его едкие фразы доводили меня до легкого кипения, которое могло потом еще долго не прекращаться.

Замечание папы, касающееся сплетен о прислуге, вернуло меня в то время, но сейчас было бы совсем некстати вспоминать прошлое. Мне не хотелось омрачать ссорой свой отпуск, поэтому я просто поболтал лед в своем стакане, а пока папа ходил переодеться в домашнее, я настроил себя на светскую болтовню. Я жил на другом конце планеты, и поэтому я решил, что оставлю на время отпуска позади все треволнения моей лондонской жизни и буду просто наслаждаться уютом и теплом родного дома, будто я снова вернулся в беззаботное детство.

Вернувшись, тетушка сразу пошла на кухню. Через час она разложила еду по тарелкам и отнесла на обеденный стол, расставив блюда и столовые приборы.

– Бай-бай[28], – попрощалась она, когда уже выходила на улицу.

– Она никогда не говорила «бай-бай». Какая муха ее укусила? – заметил папа, который обычно никогда не обращал внимания на прислугу в доме, кроме тех случаев, когда нужно было им платить за работу.

– Может, она взволнованна оттого, что в доме появился шахеб[29], для которого ей теперь приходится готовить, – засмеялась мама.

Я вернулся на кухню, чтобы налить себе еще выпить. Там не было ни единого грязного пятнышка.

Мы приятно и беззаботно беседовали, затрагивая только общие темы, которые не были ни серьезными, ни требующими срочного обсуждения. Разговор шел гладко, хотя думаю, что и я и мама, помнили, что в присутствии отца не стоит поднимать тему, которой он дал название «маловажные детали из жизни слуг». Но мое любопытство постепенно брало верх, и я хотел расспросить ее о Рену – она казалась намеренно дерзкой, что было чем-то совсем нехарактерным для повара. Я непременно должен был узнать, в чем причина, какие события могли повлиять на ее поведение, ведь это не могло быть просто следствием ее характера.

Когда я спросил у мамы во второй раз, почему Рену терпеть не может Милли, она загадочно ответила «зависть». Это не сильно пролило свет на происходящее. Еда была простой, но приготовленной словно по учебнику. Ошибок в виде излишней остроты, которая так не нравилась моей маме в блюдах Рену, и в помине не было: зеленая папайя и креветки были приправлены тмином и лавровым листом, а также смесью специй гарам масала и топленым маслом, добавленными прямо в конце готовки. Баклажаны сдобрены густой томатной пастой, с добавлением карамелизированного лука и имбиря, а сверху украшены свежим кориандром и зелеными перчиками чили. Казалось, будто Рену успешно противостояла тем безмолвным – или даже не совсем безмолвным – претензиям, которые ей предъявляли те, под чьим началом она работала.

– Все приготовлено так, как и должно быть, – сказал я, обращаясь к маме. – Почему ты сказала, что она понятия не имеет, как нужно приправлять блюда согласно традициям?

– Да, в этот раз она ничего не испортила, но ты понаблюдай за ней, – поморщившись, сказала мама. – Все зависит от ее настроения. Это потому, что ты здесь.

Одна идея потихоньку приобретала все более ясные очертания. Я хотел бы проговорить ее с мамой. Она знала о моем текущем проекте – книге о региональных индийских блюдах. В каком-то смысле она подтолкнула меня к этой идее: год назад она отправила мне одну из серии книг издательства «Пингвин» – «Кулинарная книга Калькутты». Она была ужасно оформлена и составлена, а оглавление было настоящим кошмаром. Создавалось впечатление, что люди, которые над ней работали, понятия не имели, что такое поваренная книга. Но эта серия – «Кулинарная книга Ассама», «Кулинарная книга Гоа», «Кулинарная книга парси» и другие – вдохновила меня: несмотря на неидеальное исполнение, в книгах можно было встретить по-настоящему редкие рецепты. В «Кулинарной книге Калькутты» было множество замечательных рецептов, о которых я много слышал, но никогда не пробовал, например блюдо из свеклы и яиц – хагина или поджаренные бобы мунг с манговым имбирем. Удивительно, но в книге фигурировала любимая уличная еда восьмидесятых: чау мейн[30]. Каждый индус знает, что нет никакой общей индийской традиционной кухни, а существуют только региональные кухни, которые иногда невообразимо отличаются друг от друга. На Западе же объединили все региональные индийские кухни в одну – национальную. Разве не было бы здорово, если бы создатели книги сделали что-то наподобие подробного тура по всем этим региональным кухням?

Поэтому, обдумывая эту идею, я как-то обратился к маме:

– Как думаешь, она сможет рассказать мне о своих рецептах, которые традиционно готовят в…в ее части Бенгалии? – Я понятия не имел, откуда именно она была.

– Для чего тебе мидинипурские рецепты? – Мама презрительно фыркнула. – Что в них такого особенно? Почему бы тебе не сделать подборку из более традиционной бенгальской еды? Я могу с тобой поделиться рецептами.

Я знал, что ее самолюбие было задето – почему это ее сын просит какую-то выскочку рассказать о настоящих бенгальских рецептах, когда она сама может рассказать их несметное количество, и они будут куда лучше? С этой точки зрения она была права. Было бы вполне достаточно рассказать читателям основное различие между индийскими штатами, не вдаваясь в подробности различий внутри их самих. Это же всего лишь кулинарная книга, она была скорее чтивом, нежели серьезным историческим или социологическим трудом.

В течение нескольких следующих дней я размышлял над этой идеей, звонил своим друзьям, кто жил в нужных мне регионах и мог бы помочь с книгой или же у кого были знакомые, которых я смог бы навестить для своего исследования. Я слонялся по дому, читал, зависал в Интернете, уничтожил отличную и казавшуюся неисчерпаемой коллекцию солодового виски и ел то, что Анкита называла «меняющим всю твою жизнь», или если дословно переводить с бенгальского, то получилось бы «поворачивающим всю твою жизнь».