Я быстро кивнул и вытер глаза тыльной стороной ладони. Я не сопротивлялся, когда отец затащил меня обратно в ванную, и больше не плакал, только смотрел на тело в ванне. Только тело. Постепенно рев в моей груди утих. Это всего лишь тело.

— Жалкая. — пробормотал отец. — Жалкая шлюха.

Мои брови сошлись на переносице. Женщины, с которыми отец встречался, когда его не было дома, были шлюхами, а мать — нет. Шлюхи заботились об отце, чтобы он не причинял боль маме. Вот, как она мне это объясняла. Но в итоге это не сработало.

— Первый! — взревел отец.

Один из телохранителей вошёл. Его имя не было «Первым», потому что отец не потрудился узнать имена солдат и дал им вместо этого название цифр.

Первый стоял у меня за спиной, когда отец с жестокой улыбкой пристальнее посмотрел на мать, он сжал мое плечо.

Я посмотрел на него, удивляясь, зачем он это делает, что это значит, но его взгляд был сосредоточен на отце, а не на мне.

— Пусть кто-нибудь уберет этот беспорядок и свяжется с Бардони. Ему нужно найти мне новую жену.

Мой мозг споткнулся о то, что он сказал.

— Новую жену?

Отец прищурил свои серые глаза. Серые, как у меня.

— Переоденься и веди себя, как чертов мужчина, а не как мальчишка. — он помолчал. — И приведи Маттео. Он должен увидеть, какой трусливой шлюхой была его мать.

— Нет. — ответил я.

Отец уставился на меня.

— Что ты сказал?

— Нет, — повторил я тихим голосом. Маттео любил нашу мать. Это причинит ему боль.

Отец взглянул на руку, все еще лежащую на моем плече, потом на своего телохранителя.

— Первый, вбей в него немного здравого смысла.

Первый отдернул руку и, бросив короткий взгляд на мое лицо, начал избивать меня. Я упал на колени, снова скорчившись в крови матери. Я почти не чувствовал ударов, только смотрел на красное на белом мраморе.

— Достаточно. — приказал отец, и удары прекратились.

Я снова посмотрел на него, в голове звенело, спина и живот горели. Он долго смотрел мне в глаза, я смотрел в ответ. Нет. Нет. Нет. Я не допущу, чтобы с Маттео такое произошло. Я не допущу, даже если кто-то, в лице Первого продолжал бить меня или нет. Я привык к боли.

Его губы сжались в тонкую линию.

— Второй! — телохранитель Второй вошел. — Позови Маттео. Лука только испачкал кровью дорогие Персидские ковры.

Я почти улыбнулся, потому что выиграл.

Я попытался вскочить на ноги, чтобы остановить Второго, но Первый крепко схватил меня за руку. Я боролся и почти освободился, но тут в дверях появился Маттео, и я обмяк.

Карие глаза Маттео стали огромными, когда он увидел нашу мать и кровь, а затем его нож рядом с ванной. Отец указал на мать.

— Твоя мать бросила тебя. Она покончила с собой.

Маттео только смотрел.

— Возьми свой нож. — приказал отец.

Маттео ввалился внутрь, и Первый крепче сжал мою руку. Отец взглянул на меня, потом снова на брата, который дрожащими руками поднял нож.

Я ненавидел отца. Я так его ненавидел.

И я ненавидел маму за то, что она сделала это, за то, что оставила нас с ним.

— А теперь убирайтесь, оба.

Маттео стоял неподвижно, уставившись на окровавленный нож.

Я схватил его за руку и вытащил, спотыкаясь, за собой. Я провел его в свою спальню, потом в ванную. Он все еще смотрел на свой нож. Я вырвал его из его рук и поставил под кран, очищая горячей водой, чтобы избавиться от засохшей крови. Мои глаза защипало, но я сглотнул.

Никаких слез. Больше никогда.

— Почему она воспользовалась моим ножом? — тихо спросил Маттео.

Я выключил воду и вытер его полотенцем, затем протянул ему. Через мгновение он покачал головой, отступая назад, пока не ударился о стену, прежде чем опуститься на задницу.

— Почему? — пробормотал он, и его глаза наполнились слезами.

— Не плачь. — прошипел я, быстро закрывая дверь ванной на случай, если отец войдет в мою спальню.

Маттео выпятил подбородок и, прищурившись, начал рыдать. Я напрягся и схватил чистое полотенце, прежде чем опуститься на колени перед братом.

— Перестань плакать, Маттео. Остановись. — тихо сказал я. Я сунул полотенце ему в лицо. — Вытри лицо. Отец накажет тебя.

— Мне все равно. — выдавил Маттео. — Все равно, что он сделает.

Его слова оказались ошибочными из-за дрожащей нотки ужаса в голосе.

Я посмотрел на дверь, беспокоясь, что услышал шаги. Было тихо, если только отец не шпионил за нами, но он, вероятно, был занят заботой о теле матери. Может, он прикажет консильери Бардони, сбросить ее тело реку Гудзон.

Меня передернуло.

— Возьми полотенце. — приказал я.

Наконец Маттео сделал это и грубо вытер свои красные глаза. Я протянул ему нож. Он критически осмотрел его.

— Возьми его. — он плотно сжал губы. — Маттео, ты должен его взять.

Отец не позволил бы ему избавиться от него. Мой младший брат наконец потянулся к ножу и обхватил рукоятку пальцами.

— Это всего лишь нож. — сказал я, но я тоже видел только кровь, которым он был покрыт.

Он кивнул и сунул его в карман. Мы уставились друг на друга.

— Теперь мы одни.

— У тебя есть я. — сказал я.

Раздался стук, и я быстро поднял Маттео на ноги. Дверь распахнулась, и Марианна вошла внутрь. Ее глаза сморщились, когда она посмотрела на нас. Ее каштановые волосы, которые она обычно собирала в пучок, торчали повсюду, будто она сняла сетку для волос.

— Хозяин послал меня посмотреть, готовишься ли ты. Скоро прибудет его советник.

В ее голосе прозвучала странная нотка, которую я не узнал, и ее губы задрожали, когда она перевела взгляд с Маттео на меня.

Я молча кивнул. Она подошла ближе и коснулась моего плеча.

— Мне очень жаль. — я отступил назад, подальше от прикосновения. Я впился взглядом, потому что от этого не стало легче.

— Мне нет. — пробормотал я. — Она была слабой.

Марианна отступила на шаг, переводя взгляд с меня на Маттео, и выражение ее лица упало.

— Поторопитесь. — сказала она прежде, чем оставила нас.

Маттео вложил свою руку в мою.

— Я буду скучать по ней.

Я посмотрел на свои ноги, на окровавленные носки, ничего не говоря, потому что это было бы слабостью. Мне не позволяли быть слабым. Никогда.

• ── ✾ ── •

Чезаре сильно ударил меня в живот.

Задыхаясь, я упал на колени. Марианна с резким вздохом отложила спицы. Прежде чем он успел ударить меня по голове, я откатился в сторону и вскочил на ноги, затем поднял сжатые кулаки.

Чезаре кивнул.

— Не отвлекайся.

Я стиснул зубы и симулируя атаку сверху рванул, затем ударил его кулаком в бок. Он хмыкнул и отпрыгнул назад. Чезаре давал мне уроки борьбы с тех пор, как мне исполнилось три года.

Чезаре отступил от меня.

— Ты будешь непобедим, когда вырастешь.

Теперь я хотел быть непобедимым, чтобы не давать возможность отцу причинять нам боль. Я уже был намного выше и сильнее других детей в школе, но мне нужно было быть еще сильнее.

Я начал стягивать перчатки. Чезаре повернулся к Маттео, который сидел на краю боксерского ринга, подтянув ноги к груди и нахмурившись.

— Твоя очередь.

Мой брат никак не отреагировал, уставившись в пространство. Я бросил в него боксерскую перчатку. Он задохнулся, потер голову, взъерошил каштановые волосы и нахмурился.

— Твоя очередь. — сказал я.

Он поднялся на ноги, но я видел, что он был в плохом настроении. Я знал почему, но очень надеялся, что он оставит это при себе.

— Почему мы не присутствуем на похоронах мамы?

Марианна направлялась в нашу сторону. Я бросил в него вторую перчатку.

— Заткнись.

Он топнул ногой.

— Нет! — он спрыгнул с боксерского ринга и направился к двери спортзала. Что он делает?

— Маттео! — крикнул я, догоняя его.

— Я хочу с ней попрощаться! Это несправедливо, что она одна.

Нет, нет, нет! Почему он должен был говорить что-то подобное, когда другие люди были вокруг? Я не оглядывался на Чезаре и Марианну, но знал, что они слышат каждое слово.