Сигрид не заходит внутрь. Наоборот, оставив дверь открытой, она отступает назад и всматривается в пространство, чтобы не получить удар ножом.

Взглянув на часы, она видит, что провела в прихожей уже восемь минут. Довольно долго.

Сигрид делает шаг в квартиру. Ей кажется, что она следует за шепотом мертвеца и ожидает откровения.

Сигрид разувается и оставляет туфли в прихожей. Проходя мимо светильников, включает свет и осматривает большую комнату. Она свежая и яркая. Хозяева квартиры, похоже, люди искушенные и космополитичные. И немного иностранцы. В винном шкафу, бутылок на двадцать, красные вина лежат выше, чем белые. Около плиты — четыре вида оливкового масла. На магнитной полоске рядом с раковиной висит набор из ИКЕА вперемежку с дорогими ножами японского и немецкого дизайна. Электроприборы производства американской фирмы Kitchenware. В вазе — яблоки, груши, лимоны и лаймы, которые скоро начнут гнить.

Около раковины стоит старая немытая кофейная кружка с логотипом журнала «Пентхаус».

Эта квартира намного просторнее, чем первая. Метров сто двадцать или больше. Справа хозяйская спальня, между дверью в спальню и холодильником — несколько ступеней, ведущих вниз, в комнату старика, туда, где они нашли следы мочи.

Сигрид открывает папку и достает снимки. Сравнивает фотографии с тем, что видит собственными глазами. Ищет несовпадения, которые покажут, что кто-то тут побывал.

Заходит в ванную и осматривает ее. Здесь более качественная косметика, чем в квартире выше этажом, более тонкие ароматы, более дорогие мочалки. В шкафчике под раковиной она обнаруживает вибратор и быстро закрывает дверцу — из скромности или, может, из зависти.

Она замечает книги авторов, имена которых ей незнакомы: Филип Рот, Джеймс Солтер, Марк Хелприн, Ричард Форд. Есть еще номера литературного журнала «Paris Review».

Ничего странного, но многих вещей она не понимает. Эти трое создали среду обитания, не естественную ни для кого из них.

Но попытка, и даже ее результат, впечатляет.

В зеркале над раковиной она видит душевую занавеску. Она задвинута.

Сигрид берется за дубинку. С тех пор, как она заходила в ванную, занавеску трогали.

Подмога должна быть уже в пути. Полицейский участок недалеко отсюда.

Сигрид снимает с пояса фонарик и, вместо того чтобы откинуть занавеску, отступает назад к двери и гасит свет. Она направляет луч фонарика на белый потолок над ванной, освещая белую занавеску.

Теней нет. Внутри никого.

Снова включив свет, она сдвигает занавеску, чтобы убедиться, что ванная пуста. После этого выключает электричество и выходит из ванной.

Детективы все тщательно сохранили в гостиной. Повсюду она видит следы борьбы. Там, где произошло убийство, полно осколков стекла. В последние мгновения жизни женщина лежала с ножом в груди на журнальном столике, задыхаясь под руками убийцы. Ее кровь стекала на белые доски паркета.

Силы борющихся были неравны. Повалив женщину на спину, убийца прижал ее коленом. В его ненависти было что-то личное.

В нижней комнате потолки повыше, потому что дом стоит на неровной поверхности.

Здесь все прибрано. Кровать заправлена. На красном стуле висит черный костюм, белая рубашка и серый галстук, словно ожидая скорбящего хозяина. Сигрид заглядывает в деревянный комод и обнаруживает там несколько свитеров, пару брюк, нижнее белье.

На ночном столике стоит лампа. Ее ножка сделана из двух состаренных серебристых фоторамок, скрепленных вместе. В левой рамке черно-белая фотография пятидесятилетней давности, на ней женщина примерно возраста Сигрид. Она миниатюрная, темноволосая, глаза накрашены по моде 1950-х годов. Женщина сидит на каменной стенке, подняв одну ногу. Нога упирается в парковую скамейку, у подножия стены. Женщина смеется. По ощущениям, снимок сделан осенью. Возможно, это его жена — та, что умерла в Америке, после чего он переехал сюда.

В правой рамке портрет молодого человека, почти подростка. У него стройная фигура и глаза, как у той женщины. Эта фотка цветная и немного не в фокусе. Наверное, сделана походя или дешевым фотоаппаратом типа «Полароида», или даже «Миноксом». Юноша скрестил ноги и руки и облокотился на капот голубого «Мустанга» 1968 года выпуска. Парень улыбается так, как будто сам спроектировал и собрал эту машину.

На столике есть еще один предмет — это нагрудный шеврон темно-зеленого цвета с тонким красным ободком, выглядит поношенным. На нем вышит девиз американских морских пехотинцев: Semper fidelis.

Верен долгу всегда.

— Куда же вы, черт возьми, подевались, мистер Горовиц? — вслух произносит Сигрид. — Почему вы прячетесь и что делаете?

Перед тем как выйти из комнаты старика, Сигрид встает на колено и заглядывает под кровать. И впервые что-то выглядит не так, как ожидается.

Там лежит большая розовая шкатулка с серебристым замком на передней стенке. Лучи полуденного солнца отсвечивают от пола, и шкатулка видна отчетливо.

Сигрид протягивает руку и достает ее.

Стоя на одном колене, она изучает замочек. Он не открывается. Своим универсальным ножом она могла бы с легкостью сковырнуть его и открыть шкатулку, но в данный момент это неактуально.

Сигрид снова смотрит на женщину на снимке — на ее белую спортивную обувь, наручные часы, белый воротничок, выступающий над треугольным вырезом свитера. У нее широкая улыбка. Весь мир у ее ног. Снимок, должно быть, сделан в конце 1950-х годов. Шелдон вернулся из Кореи. Сыну лет пять или шесть. Женщина молода и привлекательна. Беды в ее жизни еще не начались.

Могла ли эта шкатулка принадлежать ей?

Сигрид достает черный блокнотик и пролистывает запись допроса Реи и Ларса. Вот оно. Муж женщины был часовщиком и антикваром.

Сигрид вновь смотрит на розовую шкатулку.

Ни в коем случае.

И тут Сигрид вспоминает, что забыла сделать наверху. Она ни к чему не примерила ключ, который нашли у Сенки в кармане.

Неужели все забыли сделать это? Если так, то уж она им устроит, когда вернется в участок!

Если тот ключ подходит к чему-то, находящемуся в квартире, где она была убита, значит, она принесла эту вещь сверху. Это могло храниться тут, и тогда получается, что Сигрид ввели в заблуждение, и Сенка, Рея и Ларс были знакомы. Что маловероятно. Скорее всего, несчастная принесла это сюда перед тем, как ее убили, и пыталась спрятать. За этим охотился убийца. Отчасти поэтому она и погибла. Она защищала себя и содержимое шкатулки. Она боролась не на жизнь, а на смерть, пока ее сын прятался в стенном шкафу совсем рядом.

Что бы ни находилось в шкатулке, это было очень важно.

Это последнее, о чем успевает подумать Сигрид, прежде чем на ее голову опускается что-то тяжелое и она падает на пол.

Глава 14

Кадри смотрит на женщину, которую он только что огрел фонарем. Он не любит бить женщин, хотя, если честно, его это не особенно беспокоит. Она, конечно, не заслужила такого. Но ему нужна была шкатулка, и он был почти уверен, что просто так она ее не отдаст.

— Надо было тебе посмотреть в шкафу, — обращается он к ней по-английски. — В следующий раз проверяй шкаф, а не душ. Кто станет прятаться в душе? Там человека точно убьют. Ты что, кино не смотришь? «Психо». Смерть в душе. Мексиканец в фильме «Старикам тут не место». Умер в душе. Мишель Пфайффер в картине «Что скрывает ложь». Чуть не убили в душе, ну, или в ванне. Но она проделала этот трюк пальцами ног и выбралась. Но все же — в душе.

Он смотрит себе под ноги и продолжает говорить:

— Гленн Клоуз в «Роковом влечении». Померла в ванне. Джон Траволта в «Криминальном чтиве». Мертвей некуда — тоже рядом с душем. Но никогда — в шкафу. Я не могу вспомнить ни одного, кого застрелили бы в шкафу. Вот почему я прячусь шкафах.

Кадри чешет живот.

— В общем, смотри. Я беру коробку и иду пить кофе. Поправляйся.

Кадри проверяет у Сигрид пульс. Убедившись, что она жива, берет шкатулку под мышку и выходит. Он шагает по улице мимо полицейской машины, садится на свой скутер «Веспа» и едет прямиком в ближайшее «Каффебреннериет» за булочкой.