Иваненко хмуро усмехнулся:
- А я надеялся, что ты обоих нас выгонишь...
- Саня, спасибо тебе, ты очень хороший человек, ты мне по мог, но я... прости, Саня... - сказала Юля, не открывая глаз.
- Да уж... пожалуйста, - Иваненко подошел к кровати, скло нился на нею, поцеловал в щеку. - Не надо ничего объяснять, я понятливый... Каждому свое. Медику - раненая девчонка, менту - преступник. Надо было в медицинский поступать...
Лаврентьев поднялся, взял Юлю на руки.
- У тебя рана, как бы заражения не было, - озабоченно ска зал он, целуя её волосы. - Мы поедем ко мне.
- Это осколок бутылки, - сказала Юля, крепко обнимая его. - А моя сумка? Там вещи...
- Может быть, потом вернемся? Осколок нужно поскорее изв лечь из тела. Или я потом вернусь, - сказал Лаврентьев.
- Я возьму её, - сказал Иваненко, пинком поднимая Колготина с пола. Мне спешить некуда, но ради вас, так уж и быть, сумку доставлю к машине в срок...
54
- Здесь намного уютнее, чем в твоей собственной квартире, - сказала Юля, разглядывая детскую комнату Вадима.
Она была в своем новом костюме, предназначенном для перво го выхода на работу, и ослепительно-белый бинт, выглядывающий из-под короткой юбки, казался таким соблазнительным, что Лав рентьев не мог оторвать от него взгляда.
- Если хочешь, мы будем жить здесь, - он потянулся к ней, нежно коснулся губами её теплых, доверчивых губ. - Вечером при дут родители, я вас познакомлю. Ты им обязательно понравишься.
- А если не понравлюсь? Выгонишь?
- Юля, милая моя, любимая, пожалуйста, никогда больше не говори этого! - взмолился Лаврентьев.
- Я попробую, Вадим. Но жить в чужой квартире - нет... - Юля покачала головой.
- Ну тогда мы будем жить в своей, на Олимпийском проспекте.
- В твоей. Если тебе, конечно, нужна квартирантка.
- Мне нужна любимая женщина, жена и хозяйка нашего дома. А ещё - мать моих детей, - решительно сказал Лаврентьев. - Завтра же пойдем в ЗАГС, а потом поедем в свадебное путешествие. Юля, я люблю тебя и никуда больше не отпущу!
- Не пожалеешь?
- Никогда! И вообще, мы и так натворили немало глупостей, по-моему, хватит.
- Может быть... Но знаешь, какая-то польза есть и от наших глупостей. По крайней мере, я поняла, что люблю тебя.
- А я - тебя.
- А что скажет Чернов?
- Ничего не скажет, - усмехнулся Лаврентьев. - Придется ему заняться поисками настоящей искусствоведки с оксфордским обра зованием.
- Жаль что мать обманула меня, - вспомнила Юля, и глаза её стали грустными.
- А если бы все получилось, как ты планировала, мы были бы сейчас вместе? - ревниво спросил Лаврентьев.
- Скорее всего - нет... Но мне все равно жаль. Понимаешь, Вадим, очень трудно привыкнуть к мысли, что тебя предала родная мать.
- Юля, я сделаю все, чтобы ты никогда не вспоминала об этом предательстве, я буду любить тебя так... как никто никого в мире не любил!
- Ох, не хвастай, пожалуйста, - улыбнулась Юля. - А твои ро дители вернутся вечером, да?
- Да. Ты волнуешься? Понимаешь, я им сказал, что люблю те бя, и они очень хотят с тобой познакомиться.
- А знаешь, о чем я вспомнила, Вадик? Я же бутылку с шам панским, ту самую, которую выбросила тогда в окно, оставила в квартире матери... В проданной квартире. Поедем, заберем ее? Сегодня, по-моему, тот самый случай, когда это шампанское можно выпить.
- Отличная идея! Юля, ты позвони, если там кто-то есть, мы сейчас махнем туда. Как нога, не беспокоит?
- Когда ты перевязываешь мои раны, они мгновенно зажива ют, улыбнулась Юля. Она подошла к телефону, набрала знакомый номер и, услышав мужской голос с мягким акцентом, сказала. - Але, это Нуртаз? Вас беспокоит дочь Раисы Федоровны, Юлия. Ска жите пожалуйста, мы могли бы заехать к вам через десять-пятнад цать минут, кое-что взять?
- Конечно, Юля! Я же сказал - все, что хотите. Три дня! Але, вас разыскивает какой-то Петр Иванович, три раза, понимае те ли, звонил. Телефон оставил. Запишите и перезвоните ему, ка кое-то очень важное дело, поручение вашей матери!
Юля записала телефон и посмотрела на Лаврентьева.
- Если хочешь, я позвоню, - предложил он, узнав, в чем де ло. - А вдруг какие-то неприятности? Тебе вряд ли стоит сегодня волноваться.
- Все же я сама, - со вздохом сказала Юля и набрала номер незнакомого Петра Ивановича.
- Юленька! - услышала она старческий голос. - Почему вы не звоните? У нас ведь ещё столько дел впереди.
- А почему я должна звонить вам? И вообще... я совсем не знаю вас, Юля пожала плечами, подтверждая свои слова.
- Так вы что, не читали письмо Раисы Федоровны? Вам его не передали?
- Передали, но я... так получилось, ещё не прочла, - сказа ла Юля, только теперь вспомнив о письме, которое передал ей Игорь. Оно так и осталось лежать в её сумочке.
- Так вы ничего не знаете? - изумился незнакомый старик. - Тогда послушайте, придется все объяснить. Я представляю интере сы Раисы Федоровны, вашей мамы, у меня доверенность, и я могу заключать любые сделки от её имени. Сегодня, максимум - завтра я должен продать вам коттедж на Рублево-Успенском шоссе. А по том вы должны перевезти туда все вещи, кроме мебели, из кварти ры в Протопоповском переулке. Поэтому я и говорю, что времени у нас не так уж много.
- Продать?! - изумилась Юля. - Простите, Петр Иванович, но... может быть, вы имеете в виду другую Юлию? Я не то, что коттедж - забор вокруг него купить не смогу.
- Сможете, Юленька, сможете, милая. Этот коттедж - ваш, за него вроде бы уже заплачено, а вернее - ничего не нужно пла тить. Осталось только оформить необходимые документы. Да вы по читайте внимательно письмо Раисы Федоровны и все поймете. Она оставила вам коттедж, все вещи, которые в Протопоповском, и ещё некоторую сумму на первое время.
- У меня... коттедж?... А вы не шутите, Петр Иванович?
- Мы могли бы сегодня встретиться, но, как я понимаю, се годня у вас возникли некоторые трудности?
- Да...
- Почитайте письмо, Юленька, и завтра в половине девятого я жду вашего звонка. Мы договоримся о встрече и о дальнейших неотложных шагах. А потом, когда все уладится, Раиса Федоровна сама позвонит вам. Всего доброго.
Лаврентьев с напряжением смотрел на Юлю.
- У меня есть двухэтажный коттедж с мебелью и куча всяких вещей, которые нужно перевезти туда, - растерянно сказала она. - Нужно срочно почитать письмо матери.
- И что... из этого следует? - дрогнувшим голосом спросил Лаврентьев.
- Мать не обманула меня... - Юля посмотрела ему в глаза и вдруг крепко обняла его. - Вадик! Она не обманула меня!
- У тебя есть коттедж... а у меня? У меня есть ты? Или что-то изменилось?
- Ничего не изменилось! Я люблю тебя, Люблю, и теперь могу точно сказать: никуда не отпущу тебя! Никуда! А если попытаешь ся убежать, я продам коттедж и найму людей, которые заставят тебя быть рядом со мной, вот так!
- Кошмар! - засмеялся Лаврентьев. - В таком случае, вынужден тебя огорчить, милая: тебе никогда не придется продавать кот тедж! Потому, что я больше всего на свете люблю тебя!
Страстный, сладостно-долгий поцелуй соединил их губы. А потом Юля с лукавой улыбкой спросила:
- Мы за шампанским-то поедем, мой господин?
- А можно - через полчасика, моя госпожа? - он опустился на колени, поцеловал смуглую ногу чуть пониже белого бинта.
- Как прикажет мой господин... - со счастливой улыбкой ска зала Юля.
Конец
