Ты безвольно висишь в моих руках, смотря куда-то сквозь меня, а я не могу видеть эту пустоту в твоих сапфировых глазах, я прячу свои у тебя на груди. Мне нужно совладать с собой, каким бы сильным не была моя боль, твоя сильнее, и слезами тут не поможешь.
А последующие недели стали моим персональным кошмаром. Каждый раз, когда я натыкался на твой безразличный взгляд, моя душа обливалась кровью, а сердце заходилось болью. Я делал все, чтобы добиться хоть каких-либо эмоций от тебя - кричал, целовал, лил холодную воду - но все было бесполезно. Вначале ты не двигался совсем, я кормил тебя с ложечки, очищал магией твой желудок, магией же мыл, а ты просто оставался в том же положении, в каком я тебя оставлял. Ты был безвольной куклой, ни на что не реагируя и не откликаясь. В тебе что-то сломалось, а я безуспешно пытался починить то, что сам разрушил.
Через три дня ты встал, начал есть самостоятельно, но только тогда, когда я ставил тарелку перед тобой и вкладывал вилку тебе в руку. Ты не ел жидкую пищу, вроде супа, только то, что можно было наколоть на вилку. Ты ходил в туалет самостоятельно, но мыл тебя по-прежнему я. Я думал, что это прогресс, надеялся, ведь надежда умирает последней, но дальше этого не пошло. Ты ничем не интересовался, просто целый день смотрел в никуда. Мне приходилось самому выбирать для тебя удобные позы, ведь если я этого не делал, то ты сам не менял их, даже если они были для тебя неудобны. Если перед сном я оставлял тебя в каком-то положении, то утром находил в том же самом.
Ты ел то, что я тебе давал, но таял на глазах. Кожа становилась бледнее, и через две недели я заметил, что твою снежинку на щеке почти не видно. Твои глаза запали глубже, тело становилось тоньше, и я не мог унять страх того, что ты умрешь. Я запрещал себе думать об этом, чтобы не сойти с ума.
Я был не прав. Последней умирает не надежда. Последним умирает надеющийся. И я тоже умирал изнутри, все так же любя тебя всем сердцем, но потихоньку оставляя надежду на то, что ты станешь таким, как прежде. Я не мог тебя разбудить. Те дни, когда ты был живым, смеялся со мной, позволял себя целовать постепенно превращаются в моей памяти в дивный сон, пока я вижу, как ты превращаешься в тень самого себя.
Я проводил часы, просто обнимая тебя, слушая медленный, размеренный стук твоего сердца. Вдыхал твой запах, который остался почти прежним. Только шоколад теперь горький, мед из полыни, а корица стала единственным неизменным кусочком тебя.
Ты - будто кукла, в которой сломался механизм. Марионетка, которой оборвали нити. Часы, из которых вынули шестеренки. И я каждую ночь вновь плачу, понимая, что все это сделал я.
Комментарий к
Уй… эту главу тяжело было писать. Не знаю, кого мне более жаль из этих двоих…
Итак. Ждите еще ангста и, конечно, счастливого финала( эт я так, чтоб не грустили) а вообще, спасибо что читаете, жду ваших отзывов!
========== Часть 26 ==========
На окраине Нью-Йорка стояло давно заброшенное здание. Высокая многоэтажка, достроенная до шестнадцатого этажа, дальше торчала только арматура. Пустые проемы окон чернели на фоне темно-серого бетона, не покрытого даже штукатуркой. Площадка перед зданием была покрыта бетоном, который уже потрескался, пропуская настойчивые сорняки, которые лозой вились под ногами. У стен валялись груды железных балок, не убранных в силу своей непригодности благодаря многолетней ржавчине, насыпи песка и гравия. Бетонный забор, окружающий застывшую стройку, почти везде рассыпался, оголяя железный каркас, да и тот пестрел дырами, пропуская сюда временами жаждущих адреналина мальчишек.
На подъездную дорогу, такую же непригодную, как и площадка перед домом, въехала черная машина. Она была абсолютно новой, чистой, и безусловно дорогой, ни коим образом не вписываясь в окружающий ее ландшафт. Железные ворота, не открывавшиеся уже около десяти лет, громко скрипя распахнулись перед автомобилем, и тот проехал во двор.
Черная полированная дверца машины с водительской стороны, выпуская из ее нутра широкоплечего мужчину в темных очках. На лице его несколько шрамов, половина из которых свежие. Волосы стрижены коротко ежиком, они темно-русые. На шее крошечная татуировка змеи, выглядывающая из-за белоснежного воротничка рубашки. На нем черный деловой костюм, плотно обтягивающий плечи, белая рубашка и черный галстук.
Мужчина открывает заднюю дверцу, и из машины вылезают двое. Первый - парень, блондин, с разноцветными глазами в черном кожаном костюме, с мечом на ремне. Вторая - девушка, темноволосая и очень красивая. Идеальное тело обтягивает такой же черный костюм, что и у блондина, вместо меча вокруг правой руки обмотан серебристый хлыст.
Первый мужчина шагает к зданию, те двое следуют за ним. Когда они подходят к черному провалу входа, мужчина останавливается, жестом приказав парочке за спиной сделать тоже самое. Он протягивает вперед руку, и она упирается в невидимый барьер. Вокруг ладони он вспыхнул ядовито-зеленым, а затем сработало узнавание, пропуская мужчину и его спутников вперед, в пронизывающий мрак заброшенного здания.
Они идут мимо мыльных кусков бетона, мотков ржавой проволоки и практически целиком истлевших досок. Под ногами троицы валяются использованные шприцы и презервативы, грязные, кровавые и не только разводы покрывают большую часть пола. Кое-где по углам можно заметить старые тряпки, что когда-то раньше были одеждой многочисленных бомжей.
Мужчина, парень и девушка проходят еще одно грязное помещение и выходят к лифту. Серебристая кабинка так разительно отличается от остальной разрухи, что сразу становится ясно - изначально при постройке дома его не было. Чистый и явно работающий, на панели горит всего одна кнопка. Пятнадцатый этаж. На нее-то и нажимает мужчина. Лифт уносит троицу вверх.
На пятнадцатом этаже лифт остановился, и створки медленно разъехались, открывая вид на длинный коридор. Он разительно отличается от всего увиденного ранее здания. Все новое, выполнено со вкусом и ни следа пыли или грязи. Коридор и двери, ведущие из него выполнены в черном цвете, с вкраплениями серебра. Их шаги эхом отдаются от темных стен, и бьют в уши, ведь иных звуков тут нет.
Мужчина безразлично минует все боковые двери, направляясь к той, что располагается в самом конце коридора. Девушка и парень следуют за ним. Дойдя до двери, он стучит в нее ровно три раза. Проходит около пяти секунд, растянувшихся для посетителей вечностью, и дверь бесшумно отворяется.
Они проходят в просторный, выполненный в таких же мрачных тонах, что и коридор, кабинет. На противоположной стене большое окно, на нем, как и на остальных, нет стекла, но в кабинете нет сквозняка. У окна стоит широкий стол из темного дерева, за которым сидит в широком черном кресле еще один человек. Или не совсем человек.
Он совсем не скрывает свою метку мага - длинные когти на покрытых коротким черным мехом кистях рук. Темно каштановые редкие волосы тщательно уложены назад, ни один волосок не выбивается. Темно-болотные глаза пристально вглядываются в посетителей. Тонкие, хищные черты лица вызывают некоторое опасение. Он безусловно красив, вот только холодный расчетливый взгляд не дает насладиться его красотой.
Человек, приведший парочку, наклоняет голову и говорит четко, будто механически:
