Испытание характеров
Занималось утро. Растаял ночной туман. Солнце, еще недавно светившее тускло, будто сквозь марлю, теперь ожило, заулыбалось. Косые его лучи вырвались из облачных расщелин. Теплоход "Двина" шел навстречу Новому Свету. Советские моряки всматривались в даль. Приближение земли чувствовалось во всем: чаще стали попадаться суда - белоснежные лайнеры, черные как трубочисты сухогрузы, неторопливые самоходные баржи. Над судном закружили чайки. Впереди Америка!
Вот она уже видна. В утренней дымке все яснее проступали серые очертания крутых, как скалы, строений. Они увеличивались в размерах, надвигались, давили своей угрюмой тяжестью. Нью-Йорк. Утро только что коснулось мягким светом его стен, и город не успел потушить ночные огни, будто его застали врасплох. Небоскребы не знали затемнения: война шла на другом континенте.
Словно из глубины морской, поднялась и предстала перед советскими моряками каменная громада статуи Свободы. Каменно-равнодушным взглядом встречает она корабли.
Теперь моряки видели ее широкую спину, обращенную к Соединенным Штатам.
- Свобода, выходит, позади нас осталась, - услышал насмешливый голос капитан Иван Васильевич Пиир. Рядом стоял заместитель политрука Павел Алексеевич Филев. Эта фраза вывела старого моряка из раздумья.
- Да, - ответил он, помедлив, - выходит. - И добавил: - Вот мы и в Америке. Вон ее первый представитель, - капитан указал на маленький юркий катер, который шел навстречу "Двине".
Американский лоцман, дюжий парень в рубахе защитного цвета, с рукавами, засученными по локоть, быстро взбежал по трапу.
Бесконечны линии причалов нью-йоркского порта. Судно обступил лес корабельных стрел и мачт.
Вскоре появились портовые власти и врач. Морякам пришлось выполнить неприятную процедуру; дать отпечатки пальцев. Матросы называли это "поиграть на рояле". Когда все формальности были позади, русским разрешили спуститься на берег. А корабль атаковали вездесущие репортеры. Они просили разрешения оглядеть теплоход.
- Ну что ж, пусть смотрят, - согласился капитан. - "Двина" хоть и неказиста на вид, но посудина добрая.
До слуха Ивана Васильевича донеслись громкие голоса и смех. Он повернул голову и увидел журналистов, собравшихся на полубаке. Они окружили орудия на носу "Двины" и торопливо щелкали затворами фотоаппаратов.
Иван Васильевич сразу понял, что удивило и восхитило американцев: пушки-то были деревянные! Кое-где на них облупилась краска, и наблюдательные репортеры сразу обнаружили невиданное в истории войны явление.
- Русские воюют с деревянными пушками! - доносилось с полубака. Гости смеялись, приходили в телячий восторг, предвкушая сенсацию.
- Нечего тут зубоскалить... - мрачно сказал боцман Леонид Проценко, видя, как гогочут американцы. И тут же велел убрать деревянные орудия в трюм, подальше от любопытных глаз.
В памяти всплыли события последних месяцев.
* * *
Тысяча девятьсот сорок второй год, трудный военный год.
Враг рвался к Сталинграду, на Северный Кавказ. Чтобы отвлечь с центральных фронтов как можно больше советских войск, гитлеровское командование активизировало действия на Севере. Фюрер приказал во что бы то ни стало разрушить "мост дружбы", связывающий советскую Арктику с Атлантикой. Это важная транспортная артерия, по которой двигались караваны судов из союзных стран. Пути через Черное и Балтийское моря были блокированы. На Северный театр были направлены десятки мощных военных кораблей, подводных лодок, авиация. Фашисты нападали на транспорты, которые шли в Мурманск и Архангельск. Положение становилось тяжелым. Каждый караван нужно было надежно охранять. Сопровождали грузовые суда корабли английского военного флота.
Несколько советских транспортов, в их числе и теплоход "Двина", вошли в Белушью губу Новой Земли. Здесь им предстояло ждать английских военных кораблей и в их сопровождении двинуться Баренцевым и Норвежским морями, через Атлантический океан в США за стратегическими грузами. Трюмы "Двины" были до отказа заполнены марганцевой рудой: она предназначалась для союзников.
Прошло полтора месяца. Советские транспорты по-прежнему стояли в Белушьей губе, англичан все еще не было. Люди ворчали: "Все воюют, а мы тут ждем у моря погоды. Надо что-то предпринимать, союзники, видно, появятся ко второму пришествию".
Действительно, медлить с отправкой судов больше было нельзя. И советское командование приказало транспортам идти в одиночку. Это был риск, но риск оправданный, необходимый. Первым поднял якорь пароход "Моссовет", через сутки - танкер "Донбасс", потом "Мироныч". Покинула Белушью губу и "Двина". Приказ выходить оживил всех: наконец-то!
Ночь была хмурая, над кораблем плыли тяжелые облака, едва не задевая за мачты. Холодный ветер пронизывал до костей. В другое бы время моряки проклинали такую погоду, а тут все радовались: не мирное время, военное, меньше шансов на встречу с противником. А если все же встретится?
На другой день военный помощник капитана Резник завел такой разговор с Пииром:
- Погода-то утихает, Васильич. Того и гляди наскочит подводная лодка. Туговато придется. Посудина наша совсем не вооружена. Понадеялись на англичан, а им, как видишь, не до нас. Вот и остались с пятью винтовками да двумя ручными пулеметами. С таким оружием разве что по воробьям стрелять.
Капитан молчал. Он о чем-то сосредоточенно думал. На переносице легли две глубокие морщины.
- Одна надежда на хитрость, - продолжал Резник. - Хоть бы для виду пушчонку какую иметь, все бы спокойнее.
Иван Васильевич оживился, морщинки разгладились, в глазах сверкнул лукавый огонек.
- Правильно. Вот ты и дай плотникам команду соорудить пушки, да покрупнее калибром.
- Плотникам?
- Ну да! Деревянные. Пусть установят пушки на полубаке и на корме. Чехлы сшейте. В общем чтобы со стороны все как настоящее выглядело. Сам присмотри. Смекнул?
Резник с восхищением посмотрел на капитана.
- Ну как же не смекнуть! - И, развивая идею начальника, продолжал: - У каждого орудия расчет
поставим. Пусть пушки из стороны в сторону двигает. Чем черт не шутит, авось увидят столь "грозные орудия" с подводной лодки и поостерегутся. Им известно: Русские не сдаются.
И пушки были сделаны. К ним назначили "комендоров" - краснофлотцев Кучумова, Карманова, Симанова, Михеева. Они всегда держали "орудия" в полной "боевой готовности".
Миновали Баренцево море, вошли в Норвежское. Здесь шныряло особенно много подводных пиратов. С утра расчеты занимали свои места. Бревенчатые стволы начинали медленно шевелиться. Издали, с моря, они выглядели довольно внушительно.
Вскоре подошли к Исландии. В порту Рейкьявик заправились топливом, передохнули и снова в путь. В Атлантическом океане гитлеровские подводные лодки появлялись редко. Но возникли другие трудности. Ведь судно уже несколько месяцев находилось В плавании. Кончилась зелень, в обрез оставалось и других продуктов. В Рейкьявике тоже не густо было; бедствовал городок. У многих матросов расшатались зубы, появились признаки цинги. Тут помогла смекалка радиста Михаила Кольцова. Он как-то попробовал вымывать из марганцевой руды почву, получилось. Трудно шло дело, но когда в эту затею поверили другие, стало веселее. Перебрав тонны породы, ребята намыли немного земли. Вот уж поистине был на корабле праздник, когда однажды на искрящейся металлическим блеском почве появились нежно-зеленые стрелки лука! Все вдруг стали "огородниками". Так и добрались до Нью-Йорка.
Обо всем этом и поведал любопытным американским журналистам Павел Алексеевич Филев.
Никто больше не смеялся, слышались только возгласы восхищения отвагой и остроумной выдумкой советских моряков. Один из репортеров достал журнал "Лайф" и показал Филеву. Тот кивнул головой: дескать, знаю. В журнале была напечатана статья, в которой рассказывалось о том, как русские помогли экипажу "Винстона-Салена" - крупного американского парохода, когда в числе транспортов так называемого Семнадцатого конвоя он шел в советские порты.
