Денис поднес зажигалку к решетке радиатора, и вечерняя улица озарилась вспыхнувшим пламенем. «Дровишки дорогие получаются», – так подумал он несколько часов назад, стоя перед полыхающей машиной, и сейчас, в этой странной квартире, он вспомнил эту мысль. Оба Дениса одновременно улыбнулись. У героя короткометражного фильма, впрочем, улыбка достаточно быстро пропала – нужно было уходить. Он еще раз огляделся и пропал из кадра.

Камера некоторое время продолжала показывать полыхающую машину, а потом отключилась. Судя по всему, красота огня не интересовала оператора. Его интересовал тот, кто этот огонь зажег.

Константин Андреевич обошел столик, захлопнул крышку ноутбука и сел в кресло.

– Итак, теперь мы спокойно можем обсудить твое желание, или нежелание, работать на меня. Давай взвесим все, так сказать, pro et contra, – человек положил на стол левую руку ладонью вверх. – На одной чаше весов ты. Работающий, зарабатывающий, распоряжающийся почти всем своим временем. Взглянем на другую чашу. – На стол легла правая рука. – Удивительно! Там тоже ты. Но посмотри на себя. Там ты жалкий мелкий уголовник.

Константин Андреевич сделал паузу. Дал Денису осознать и прочувствовать оба варианта.

Денис глубоко задумался. Как быстро все сошло к банальному шантажу. Вся вступительная часть была только для того, чтобы сказать: «Тебе придется делать то, что мне нужно. Вариантов нет». И ради кого? Ради человека, у которого не хватило запала закончить институт и не хватило мозгов найти более или менее нормальную работу. Зачем он нужен был этому Анкудинову?

Константин Андреевич прервал его размышления.

– В моем распоряжении записи всех твоих так называемых операций «Огненный шквал». – Он усмехнулся. – Хотя, по моему скромному убеждению, лучше бы подошло название «Цунами». В общем, перспективы в случае твоего отказа от сотрудничества со мной совершенно нерадужные. Однако же было бы грубостью с моей стороны принуждать тебя к каким-либо договоренностям без твоего на то согласия. Все должно происходить bene placito[5]. Добрая воля обеих сторон – залог плодотворного сотрудничества.

Денис молчал. Он хотел что-то сказать, но не смог. В горле пересохло. В один миг в его жизни все представилось совершенно в другом свете. Этот человек с белыми, как у Леголаса из «Властелина колец», волосами за несколько минут взял его за горло так элегантно и непринужденно, что Денис онемел. В голове билась одна мысль: «Загнал в угол, как крысу, загнал в угол, как крысу, загнал в угол…», мешая мыслить более рационально. А сейчас как раз и наступил момент, когда требовалась здравая, взвешенная мысль, способная изменить расстановку сил. Но, к сожалению, ничего более связного в голову так и не пришло.

– Денис, я не хочу тебя торопить, но…

Анкудинов пристально посмотрел на него. От этого взгляда по спине Дениса пробежал холодок. Он отвел взгляд – просто был не в силах смотреть на эти холодные древние глаза.

– Хорошо…

Анкудинов кивнул и поднял вверх длинный и тонкий, как у пианиста, указательный палец. Денис мельком отметил, что ноготь выглядел так, словно над ним совсем недавно поработала маникюрщица.

– Не просто «хорошо», а «хорошо, Константин Андреевич». Люблю, когда люди соблюдают правила приличия.

– Хорошо, Константин Андреевич.

– Вот и отлично, Денис. Я с самого начала знал, что ты – парень смышленый. Итак, давай разберемся с заданием на неделю.

Константин Андреевич снова полез в портфель и на этот раз достал небольшую пачку конвертов. Положив письма на стол, он аккуратно тем же указательным пальцем подвинул их к краю столика, где сидел Денис.

– Прошу, – произнес Анкудинов, сделав приглашающий жест ладонью.

Денис взял верхний конверт. Бумага показалась ему очень качественной – твердой, как картон, и в то же время приятной на ощупь, как бархат. Внутри, судя по толщине конверта, лежал один лист, не более. В левом верхнем углу ярко-белого конверта располагался логотип: красные плавающие буквы, словно под надписью бурлила лава. «AMS». Он о такой фирме никогда не слышал. Походило на какую-то пародию: «EMS», «UPS», а теперь вот и «AMS». В правом нижнем углу графы «Кому» и «Куда» были заполнены.

«Парфеновой Людмиле Николаевне», – прочитал про себя Денис. Далее следовал адрес. Чуть ниже были написаны дата и время. 01.09.2011 г. 10.34. Сегодня было двадцать девятое августа. Хотя, учитывая время, уже наступило тридцатое.

– А что это такое? – Денис показал пальцем на цифры.

– Ты невнимателен, Денис. В последующем настоятельно рекомендую тебе слушать меня получше.

Денис поежился. От Константина Андреевича исходила холодная величественность, словно он был прокуратором, бесстрастно выносящим смертный приговор жалкому червю.

– Это дата и время, когда ты должен принести письмо. Ни минутой раньше, ни минутой позже. Письма разложены в хронологическом порядке.

Константин Андреевич посмотрел на часы, наигранно, словно его совершенно не интересовало, сколько сейчас времени.

– У меня еще очень много дел. Поэтому, если нет никаких вопросов, то я с тобой прощаюсь до следующего понедельника.

Не дав ему опомниться, Константин Андреевич встал.

– И помни, Денис, я узнаю о невыполненном поручении моментально. Будь аккуратен. Большие деньги подразумевают большую ответственность.

Денис прошел в прихожую. Константин Андреевич открыл входную дверь и протянул ладонь. Денис машинально, не отдавая себе отчета, отпрянул от руки. Он не хотел прикасаться к этому человеку. Но взглянув вниз, Денис увидел зажатые в руке тысячерублевки, которые он оставил на столике.

«Черт, продал душу дьяволу, а деньги взять забыл. Очень смешно».

Только вот смеяться-то и не хотелось. Денис взял купюры и пробормотал:

– До свидания.

Он вышел в подъезд. Дверь за спиной захлопнулась.

На выходе из дворов Дениса ожидало странное зрелище. Остоженка светилась. После темени двора дома номер шесть «а» улица, казалось, просто источала сияние. Денис моргнул. Нет, все вроде было как обычно. Улица как улица.

В этот момент Дениса кто-то толкнул.

Виктор Погодин последний раз затянулся горьким дымом и бросил окурок в форточку.

«Надеюсь, внизу не копошится какой-нибудь мудак, – подумал он. – Хотя от одного «бычка» хуже ему не станет». Он хрипло рассмеялся и тут же зашелся в удушающем кашле. На стекле остались крупные алые брызги. А вот это уже было не смешно. Не стоило ходить к «коновалам», чтобы понять, что осталось ему совсем немного.

– Не доставлю удовольствия этим сволочам – сдохну дома.

Скрипучий, булькающий голос, раздавшийся в пустой «однушке», испугал Виктора. Он закрыл форточку и прошел на кухню. Там насыпал сухой корм в железную миску на полу и, задохнувшись, сел на табурет.

– Господи, шага не сделаешь без одышки.

Ему было невыносимо слышать свой голос, похожий на карканье старого ворона, но в последние годы, кроме себя, ему не с кем было поговорить. Редкие исключения (в основном, кассирши в супермаркете в паре сотен метров от дома Виктора) только подтверждали правило – никому не было дела до умирающего старика с отвратительным характером.

Облезлая кошка медленно зашла в комнату, посмотрела на хозяина и, жалобно мяукнув, двинулась к своей тарелке.

– Жри, Мурка, жри, старая дура. Когда сдохну, некому тебя покормить будет.

Кошка была того неопределенного цвета, который присущ старым животным: белые лапы и туловище стали светло-серыми, черные хвост и голова превратились в темно-серые. Она походила на выцветший половичок в прихожей Виктора. Да что там, она выглядела как звериное выражение своего хозяина – никому не нужное, доживающее свой век существо.

– Посмотрим, кто кого, – прохрипел Виктор, подумав, что Мурке тоже, как и ему, осталось недолго.

Глядя на то, как кошка поглощает корм, Погодин вспомнил, что сам он сегодня еще не ел. Старые настенные часы, имитирующие ручные, показывали пятнадцать минут четвертого. На завтрак он выпил чашку крепкого чая без сахара (два пакетика) и покурил (две сигареты, одна за другой). Видимо, пришла очередь обеда. Судя по часам.