На топчане у стены в подушках под балдахином восседал Костя Данго – молодой красавец с миндалевидными глазами на смуглом лице. По дороге в «лавру» Чептокральский успел сказать о нем несколько слов. По слухам, юность Костя провел в Японии, где наловчился выдавать себя за гейшу и во время чайных церемоний в отелях и ресторанах обчищал карманы состоятельных клиентов. По другой версии, Костя нарядился гейшей лишь однажды, когда надо было получить доступ к главе клана якудзы по заказу конкурентов из соседней префектуры. Что в этих слухах было правдой, а что нет – никто не знал, но любовь Кости Данго ко всему японскому была общеизвестна. Да и сама кличка его – Данго – означала японскую конфету[29].

– Устраивайся, Илья Алексеевич, – произнес хозяин подвала мягким бархатистым голосом и указал на подушки с противоположной стороны низкого столика, где он завершал приготовление чая в расписанных иероглифами сосудах. Особым бамбуковым венчиком Костя медленно размешивал только что залитый в чашу кипяток, взбивая матовую зеленоватую пену.

– Слыхал о тебе небылицу, будто бы ты все помнишь и ничего забыть не умеешь.

– Почему же небылицу, – скинув обувь, как можно увереннее ответил Ардов и устроился в подушках у столика.

– И что же, можешь доказать?

Илья Алексеевич полез в карман, что вызвало беспокойное движение великана у него за спиной. Костя одним взглядом остановил телохранителя и указал на дверь. Тот, поклонившись, вышел. Илья Алексеевич тем временем извлек блокнот и протянул Косте. Следом на столик лег карандашик в серебряном оплетье.

– Напишите семь рядов двузначных чисел по семь в каждой строке.

Костя подал Илье Алексеевичу наполненную чашку, а сам принялся чертить в блокнотике знаки, позаботившись, чтобы его старания надежно скрывала обложка. Закончив, он поднял глаза на гостя.

– Покажите мне цифры ровно на пять секунд.

Костя исполнил просьбу.

– Теперь проверяйте.

Илья Алексеевич начал монотонно оглашать числа. Костя следил по блокнотику со все возрастающим восторгом. Потом Ардов с такой же легкостью повторил числовой ряд в обратном порядке. Потом, уже по просьбе Кости, назвал только те знаки, что стояли в третьей колонке. Потом – по диагонали…

Ардов знал, что этот трюк производит впечатление. Ему это не стоило никакого труда: запечатленные на странице блокнота цифры так и оставались висеть перед его взглядом, слегка подрагивая в воздухе. Более того, каждая светилась своим особым светом: пятерка была синяя, двойка – зеленой, тройка поблескивала красным…

– Пропустил! – вскрикнул Данго.

Ардов смутился.

– Тройку не назвал! Пропустил! – пояснил Костя.

– Виноват, не заметил, – пробормотал Илья Алексеевич.

Красная тройка слилась с красным же отворотом на халате Кости, отчего Илья Алексеевич ее попросту не заметил.

– Ну ты даешь, Илья Алексеевич, – протянул Костя, когда эксперимент закончился. – Не соврал чудачек[30] – газетчик – память волшебная… Тебе бы с такой памятью в стиригоны[31] податься.

– Деньги – не главное, Константин Артамонович.

– Однако ж ты ко мне пришел. А у меня деньги – вроде как профессия.

Действительно, нынешняя специализация Кости была «блинопек», то есть фальшивомонетчик. Причем считался он в этом деле мастером самой высшей квалификации, за что пользовался чрезвычайным авторитетом у самых крупных воротил преступного мира.

– Насколько мне известно, вы российские банкноты не подделываете, так что по моей части к вам претензий не будет.

Костя удовлетворенно хмыкнул – фараон[32] оказался со смекалкой.

– Да, – отпил он из своей чашки, – кугэсацу[33] куда безопасней!

Костя откинулся к стене и прикрыл глаза. Ардов терпеливо ждал разрешения перейти к вопросу, ради которого он и просил Чептокральского устроить встречу.

– Ну так что за дело у тебя ко мне, Илья Алексеевич? – наконец спросил Константин Артамонович, вероятно решив, что сыщик прошел проверку. Илья Алексеевич начал, едва сдерживая накатившее волнение:

– Пять лет назад в России появились фальшивые кредитные билеты 25-рублевого достоинства образца 1887 года. Вот такие.

Он достал из бумажника и протянул несколько банкнот. Костя взял и даже начал рассматривать, хотя внимательный взгляд мог отметить, что смотрел блинопек мимо.

– Я бы хотел знать, кто их изготовил.

Костя еще какое-то время помял в пальцах кредитные билеты.

– Ого, Илья Алексеевич! – улыбнулся он, показав безупречные зубы. – Аппетит у тебя, прямо скажем, царский…

Ардов не нашелся с ответом, потому промолчал. Просьба и вправду выглядела нагловатой, если принять во внимание все обстоятельства.

– А что это тебя старые «сашеньки» заинтересовали? Дело давнее, сколько лет уж прошло.

Костя вернул банкноты и опять сделал глоток. Он старался держаться как можно вальяжнее, но волнение передалось и ему.

– Эти билеты я нашел в деле своего отца. Его убили. Полагаю, предыдущий следователь вышел на след убийцы и фальшивые ассигнации имеют к нему какое-то отношение.

Потертую папку с надписью «Дѣло объ убійствѣ титулярного совѣтника А. А. Ардова и его супруги» Илья Алексеевич обнаружил чуть более месяца назад в подвале третьего участка Спасской части, куда тайно пробрался однажды вечером, незаконно завладев ключами от архива. Ради этой папки он и вернулся в Петербург, когда узнал из письма своего приятеля Саши Баратова, что следователь Горбоносов, занимавшийся делом отца, попал под карету и скончался. На это внезапно освободившееся место Ардов и поступил, впечатлив пристава Троекрутова не столько аттестатом Цюрихского университета, сколько рекомендательным письмом обер-полицмейстера. Завладев папкой, Илья Алексеевич каждый вечер перебирал доставшиеся ему бумаги у себя в квартире на Садовой. Две комнаты во флигеле над мелочной лавкой он снял по возвращении, не желая селиться в семейном особняке, где без малого пять лет назад обнаружил труп батюшки, его супруги и верного лакея Нилыча. Каждую из этих бумаг Ардов мог без труда вызвать в памяти и рассмотреть в мельчайших деталях, но каждый вечер перед сном он садился на кровати и подолгу смотрел на стену, где были прикноплены все имеющиеся по делу материалы. Переводя взгляд от одного документа к другому, он пытался нащупать ниточку, способную вывести к преступнику.

– Погоди, так Алексей Ардов – твой батюшка, что ли? – удивился Костя.

– Да. Он служил в казначействе.

Костя опять задумался.

– Слушай, Илья Алексеевич… А зачем тебе правду-то знать? Отца уже не вернуть… Как бы ты своим интересом новую беду не накликал.

Только сильное волнение, жужжание невидимых насекомых и кислый вкус винного уксуса во рту помешали Илье Алексеевичу приметить, что собеседник явно осведомлен о связи фальшивых «сашенек» со смертью чиновника из казначейства.

– Человек, убивший отца, все еще на свободе, – пояснил Ардов свою настойчивость. – Он должен понести наказание…

Илья Алексеевич извлек из манжеты на левом запястье стеклянную колбочку, сбросил на ладонь пару белых крупинок и отправил их в рот. Костя с интересом наблюдал за необычной процедурой.

– Смажу твоего фетера наверняка залетный лейгер без понятия справил. Взял за то аржан и отвалил. Тебе надо бы вожака взнахопырить…

Илья Алексеевич мысленно полистал «фартовый словникъ» – засаленную брошюрку, полученную в дар от Жаркова в первые же дни работы в участке – там были собраны особые воровские словечки с переводом на язык обывателя. С этим словником туманное высказывание Кости обретало смысл – получалось так: «Убийство твоего отца наверняка совершил непосвященный в детали наемник – взял деньги и скрылся. Следует искать того, кто спланировал это преступление».