Анни допила кофе и так тщательно сложила свою бумажную салфетку, словно она была из камчатного полотна.

– Карл?

– Да, моя любимая? – Он взял ее за руку. Она отняла ее. – Не надо, Анни! Не надо! Не сердись на меня. Мне так жаль, и я так люблю тебя.

– Карл, я – человек. Я человек, которому не нравится, когда его хватают на качелях. – Он ждал продолжения. – Это все, – сказала она.

Он почувствовал облегчение, так как ожидал чего-нибудь похуже.

– Я запомню, – обещал он.

– И запомни: не хватай меня нигде и никогда.

– Я запомню, – повторил он.

Больше ей нечего было сказать, и она молчала всю дорогу до дома. К тому времени, как они вернулись домой, почти совсем стемнело. На крыльце смутно вырисовывались качели. Анни бросила на них мрачный взгляд. Карл, надеясь вызвать у нее улыбку, предложил хорошенько пнуть их. Она не ответила.

Это была типичная студенческая комната – правда, просторнее, чем большинство подобных комнат. Три окна, двуспальная кровать, письменный стол и стул, качалка и книжный шкаф, заполненный книгами Карла, которые он перенес сюда накануне. Был здесь и туалетный столик с зеркалом. Карл обратил ее внимание на маленький свадебный торт, покрытый сахарной глазурью. Он был на туалетном столике, рядом – две тарелки и нож. Анни наконец нарушила молчание. Она сжала руки и взглянула на Карла блестящими глазами:

– О, Карл! Неужели это ты?

– Нет, к сожалению. Его сделала для нас хозяйка. Она сказала: «Ну какая же это свадьба без свадебного торта?» Знаешь, Анни, я вошел в кухню, собираясь устроить ей скандал из-за комнаты. Но тут она показывает мне торт, который испекла для нас. И конечно, это сразу выбило у меня почву из-под ног. Давай съедим кусочек. – Он вручил ей нож: – Режь.

– Положи руку на мою, когда я буду резать: так все делают. Я видела это в фильме о свадьбе в Уэст-Пойнт[6].

Он выполнил ее просьбу. Отрезав два куска, Анни положила их на тарелки. Правда, это не был многоярусный торт, и не имелось шпаги, чтобы нарезать его, и на Карле не было военной формы, а на ней – пышного белого платья и фаты. Но все равно это был чудесный свадебный пирог.

Анни съела два куска и облизала все пальцы по очереди. Она огляделась в поисках полотенца или салфетки, и Карл позволил ей вытереть пальцы о свою рубашку. «Все равно она грязная», – сказал он.

– Как ее зовут? – спросила Анни.

– Квартирную хозяйку? Миссис Хэнсмон.

– Я сейчас вернусь.

Хозяйка была на кухне – «укладывала кухню спать», как она выразилась. Это напомнило Анни о ее покойном отце, который был печатником. Он обычно говорил, что «укладывает спать» бумагу.

– Я пришла поблагодарить вас за торт, миссис Хэнсмон.

– Не за что!

– Он такой красивый! Я буду помнить его всю жизнь.

– Пустяки! Всего лишь маленький пирог. Как вам комната?

– О, превосходно!

– Ну что же, если вам что-нибудь понадобится…

– И если я когда-нибудь смогу как-то отблагодарить вас за торт…

– Спасибо, миссис Браун.

– Мне приятно, когда люди, которые мне нравятся, называют меня Анни.

– Ну что же, тогда Анни. Вы милая девушка, Анни, и у вас милый муж.

– Я знаю. – Квартирная хозяйка, потянувшись к выключателю, ждала, чтобы она ушла. – Миссис Хэнсмон!

– Да, Анни?

– Могу я задать вам личный вопрос?

– Ну, это зависит от обстоятельств, – уклончиво ответила хозяйка, уверенная, что Анни собирается спросить о противозачаточных средствах.

– Я просто хотела спросить, понимаете ли вы мою речь?

– Конечно.

– Это все. Я рада. Спасибо – и спокойной ночи. – Анни взбежала вверх по лестнице.

«Она действительно милая девушка, – подумала хозяйка, выключая свет. – Но какая-то странная».

Карл, раздетый до пояса, расхаживал по комнате. Он задернул шторы и снял с кровати покрывало. Его новенькая пижама лежала на постели. Анни вбежала в комнату и стала описывать свой визит к миссис Хэнсмон, но он не дал ей договорить. Обняв Анни, он пылко ее поцеловал.

– Дай мне хотя бы снять шляпу, – сказала она.

– О, Анни, пожалуйста, не тяни. Я жду весь день!

Она начала расстегивать пальто, но слегка покачнулась:

– У меня немного кружится голова.

– Бедная малышка! Ты еле стоишь на ногах. Садись в качалку, я сниму с тебя туфли. – Она села, и он снял с нее лодочки на высоком каблуке. Анни нащупала сквозь юбку резинки и отстегнула их. Карл стянул ее шелковые чулки. – Таким маленьким ножкам пришлось столько ходить, – шептал он, растирая ее ступни. – Ты не могла бы на минутку встать, Анни? Я бы снял с тебя жакет.

Она поднялась с качалки.

– Я хочу сделать это сама. – Повернувшись к нему спиной, она принялась расстегивать пуговицы.

Карлу стало ее жаль, и он решил дать ей небольшую передышку.

– Послушай, Анни, я приму душ и разденусь в ванной. А ты пока что сама приготовься лечь в постель. О’кей?

– Хорошо. И спасибо тебе, Карл.

Когда он вернулся в своей новой пижаме, Анни стояла в центре комнаты, с зубной щеткой в одной руке и коробочкой зубного порошка в другой. На ней были новая белая ночнушка и халат. Он обнял ее, и она напряглась.

– Что не так, дорогая? Разве ты меня больше не любишь?

– Мне нужно почистить зубы.

– Потом.

– Сейчас! – заупрямилась она.

Схватив Анни за узел волос на затылке, он грубо закинул ее голову и больно впился в приоткрытый рот. Она изо всех сил оттолкнула его.

– О, перестань валять дурака, Анни.

– Я же просила не хватать меня. И я не собираюсь спать с тобой.

– Но мы же теперь женаты, любимая.

– И все равно я не собираюсь с тобой спать.

– Почему? Скажи мне.

– Потому что ты сделаешь мне больно. Я это знаю.

– Ступай чистить зубы, дорогая, – сказал он спокойно, и она ушла.

Черт побери, что же не так? «Всё, – ответил он себе. – Ей пришлось слишком много вынести».

Ну почему, почему он завел этот разговор о том, как туго им придется? И сказал, что нельзя сразу же завести ребенка? Это могло подождать. А хуже всего, что он потерял голову на этих проклятых качелях! «Да, все дело в качелях, – решил он. – Я перепугал ее насмерть».

Но только ли качели всему виной? Быть может, за все эти годы объятий, прикосновений, поцелуев, бесконечного обсуждения секса у нее создалось впечатление, что это всё? И что сам секс вовсе не нужен?

От этого клинического анализа у Карла начисто пропало желание. Когда вернулась Анни, он не двинулся ей навстречу.

– Ложись в постель, Анни, – сказал он. – Я не стану тебя беспокоить. – Но она осталась стоять у двери, все еще сжимая свою дурацкую зубную щетку и коробочку с порошком. Карлу ужасно захотелось курить, и он направился к шкафу, чтобы достать сигареты из кармана пальто. Как только он сделал шаг, Анни уронила коробочку с зубным порошком. – Не волнуйся, дорогая. Я просто достаю сигарету. – Ему стало больно, когда она с облегчением вздохнула.

Взяв сигарету, Карл вспомнил о свадебном подарке, который приготовил для Анни. Он вынул маленький сверток и положил на туалетный столик.

– Я купил тебе свадебный подарок и как последний дурак забыл отдать. – Он счел необходимым отойти к окну, подальше от туалетного столика, и зажег сигарету. – Не хочешь взглянуть, что это такое? – спросил он.

Она медленно подошла к туалетному столику и взяла в руки сверток.

– Но я же ничего не купила тебе, – сказала она.

– Хорошо! Один-ноль в мою пользу.

Анни открыла пакет. В нем была тоненькая золотая цепочка с золотым сердечком, украшенным крошечным бриллиантом.

– Как красиво! – Она подошла к Карлу и поцеловала его в щеку. – Надень, – попросила Анни. Она повернулась спиной, и он надел медальон. – Он холодный, – сказала она. – Восхитительно холодный.

Карл взял ее за руку.

– Анни, ты немножко посидишь у меня на коленях? – Он почувствовал, как она сжалась. – Мне больше ничего не нужно. Я просто буду воображать, что ты мой ребенок. – Она исподлобья взглянула на Карла. – Знаешь, у меня никогда не было ребенка.