По пути с горы он пару раз останавливался у одиноко стоящих лачуг. Юношу часто просили забрать почту, отнести товары на ярмарку либо принести что-либо из Долины. Некоторые здешние обитатели были горцами из племен, предпочитающими жить вдали от шумных поселений. Тут встречались и люди из Долины, которые любили уединение, и те, кто имел веские причины скрываться от королевской стражи.

Хану удавалось немного заработать, разнося новости и почту по склонам горы. Он стал посредником между Долиной и горцами, не желающими спускаться вниз. Одним из них был Люциус Фроусли.

Хижина Люциуса расположилась как раз в том месте, где ручей Старая Леди впадал в реку Дирн. Старик так долго жил на горе, что сам выглядел, как отколовшийся от нее камень. У него были резкие угловатые черты лица, одежда болталась на тощем теле.

Глаза Люциуса были мутными, как небо, затянутое облаками. Он ослеп еще в юности. Тем не менее отшельник являлся владельцем самого мощного перегонного аппарата во всех Призрачных горах.

Люциус мог самостоятельно передвигаться по тропам и горным уступам, но никогда бы не отправился в Феллсмарч по собственной воле. Поэтому Хан доставлял ему заказы и деньги, а товары для продажи уносил в Долину. Когда парень нес вниз с горы тяжелые ящики, они казались ему почти неподъемными, но на обратном пути они были уже пустыми и легкими.

Кроме того, у Люциуса были книги. Не так много, как в библиотеке храма, но больше, чем положено иметь одному человеку. Старик запирал свое богатство в сундуке, чтобы уберечь от непогоды. По правде говоря, зачем они слепому, Хан понять не мог.

Люциус настаивал, чтобы юноша брал у него как можно больше книг. Алистер так и делал. Бывало, он, шатаясь, спускался с горы с тяжелой ношей, половину которой составляли тома в кожаных переплетах.

Но Хану не давала покоя еще одна загадка. Каким-то образом у Люциуса всегда находились новые книги.

Сумасбродный отшельник любил сквернословить и, вероятно, злоупотреблял алкоголем. Но он был честен с Ханом, всегда говорил как с равным и вовремя платил, что было редкостью. Никто не осмеливался обворовывать Алистера Кандальника, короля улиц Южного моста. Но с тех пор, как парень отрекся от воровской жизни, его обманывали столько раз, что он сбился со счета.

А еще Люциус умел объяснять Хану важные вещи, не осуждая юношу. Казалось, он знал все и в отличие от матери Хана мог ответить на любой вопрос, не читая нотации.

Хижина на склоне пустовала, как и сарай с перегонным аппаратом. Но Хан сообразил, где искать старика. Он увидел Люциуса у ручья – тот ловил рыбу. Фроусли занимался этим практически круглый год ежедневно. Рыбалка была поводом, чтобы сидеть и дремать на берегу или прикладываться к бутылке, которую Люциус повсюду носил с собой. Пастушья собака с жесткой шерстью по кличке Пес разлеглась у хозяина в ногах.

Как только Хан подошел к устью ручья, Люциус дернулся, бросил удочку, обернулся и поднял руки, будто защищаясь. Его лицо было бледным и напуганным, а затуманенные глаза под жесткими, как проволока, бровями, широко распахнулись.

– Кто здесь? – спросил Люциус.

Рукава обвивались вокруг его тощих рук. Как и всегда, он был одет в не сочетающиеся между собой поношенные вещи племени и рыночное тряпье; но такие вопросы, его, конечно, не волновали.

– Привет, Люциус! – поздоровался парень. – Это я – Хан!

Пес поднял голову и приветственно залаял, а затем снова наклонил морду и принялся лапами отгонять мух.

Отшельник опустил руки, хотя все еще выглядел настороженным.

– Парень! – он всегда называл Хана именно так. – Нельзя подкрадываться к людям!

Юноша закатил глаза и подошел к Люциусу. Все вели себя странно последнее время. Он присел на корточки и аккуратно дотронулся до плеча отшельника. Слепой вздрогнул от испуга.

– Как ловится? – спросил Хан.

Ему начинало надоедать поведение Люциуса.

Старик прищурил слезящиеся голубые глаза, обдумывая ответ на сложный вопрос, после чего потянулся и похлопал по боку плетеной корзины.

– Целых четыре! Пока что.

– Это на продажу? – уточнил Алистер. – На рынке мне неплохо за них заплатят.

Люциус на мгновение задумался.

– Нетушки. Сам скушаю.

Хан уселся, облокотившись спиной о ствол дерева, и вытянул ноги в штанах, которые ему дала Ива.

– Может, хочешь что-нибудь к рыбе? – спросил он у Люциуса. – У меня есть сушеные перцы и тамронские пряности.

Люциус прыснул.

– Прекрасно обойдусь рыбой, парень.

– Нужно что-нибудь отправить в Феллсмарч? – поинтересовался Хан.

Старик кивнул.

– Вон там, у собачьей цепи.

Сделка состоялась. Алистер смотрел на валуны, вздымавшиеся над поверхностью воды. Люциус почему-то до сих пор казался взволнованным. Он постоянно мотал головой, будто пытался уловить какой-то запах или горный ветерок.

– Твои браслеты на тебе, парень? – неожиданно спросил он.

– А как ты думаешь? – проворчал Хан.

Разве могло быть иначе?

Люциус схватил руку Хана и оттянул вверх рукав его рубахи. Пальцы слепого забегали по серебряным браслетам, словно Люциус разбирал на ощупь древние руны.

В конце концов отшельник хмыкнул и отпустил Хана, но продолжал что-то бубнить себе под нос.

– Что с тобой? – удивился юноша и одернул рукав.

– Я чую запах чародейской магии, – ответил старик в характерной для него невнятной манере.

Юноша подумал про амулет, который лежал в его суме, но решил, что Люциус не мог о нем узнать.

– Что тебе известно о магии?

– Мне? – Фроусли почесал нос указательным пальцем. – Почти ничего и слишком много.

Хан сделал новую попытку.

– А о чародеях?

Несколько мгновений Люциус сидел, не шевелясь.

– Почему ты спрашиваешь?

Алистер изумленно уставился на отшельника. В основном взрослые имели привычку отвечать вопросом на вопрос, но не Люциус.

Хан молчал, а старик вдруг вцепился в его плечо.

– Почему ты спрашиваешь, парень? – настойчиво повторил Люциус.

– Да так… Успокойся, – ответил Хан, и старик убрал руку. – Мы с Танцующим наткнулись на трех заклинателей в горах, – продолжил он и почесал затылок.

И Хан рассказал Люциусу обо всем.

– Байяр, значит, – нахмурился старик и нащупал удочку. – О кровавые, кровавые кости Теи…

Люциус родился на горе с названием Тея. Те края были духовной родиной легендарной королевы Фелла – Теи. Старик всегда припоминал ее имя, когда ругался, хотя большинство местных использовало в таких случаях имя Ханалеи. Однажды Алистер спросил Люциуса, почему он поступает подобным образом, и тот объяснил, что не стоит бросаться направо и налево столь сильным именем, как «Ханалея».

– Ты его знаешь? – осведомился Хан.

Люциус кивнул.

– Да. И его отца. Гаван Байяр – верховный чародей. Его сердце ледяное, как воды реки Дирн. Любит власть. Лучше не вставать у него на пути.

Мика Байяр не забыл упомянуть, что его отец занимает высокую должность. Так всегда хвастались те, в чьих жилах текла голубая кровь.

– Чего бы еще он мог желать? – изумился Хан. – Помимо того что он верховный чародей?

– Ну… – Люциус поднял конец удочки и проверил леску. – Парням вроде Байяра всегда мало. Думаю, он бы хотел стать верховным чародеем, не ограниченным рамками и запретами Соглашения. Некоторые считают, что он мечтает заполучить королеву.

Алистер пришел в замешательство.

– Для чего? И у нее есть супруг. Разве не так? Вроде бы кто-то из Демонаи.

Люциус хрипло расхохотался.

– Ты, уличная крыса, и понятия не имеешь, что творится кругом. Да? – он покачал седой головой. – Тебе следует постоянно держать ухо востро, а нос по ветру, если хочешь выжить в наше время.

Хан пребывал в недоумении. Как такое возможно? Как Люциусу удавалось узнавать обо всем, если он никогда не спускался с горы? Это было для него загадкой.

Когда смех Люциуса затих, отшельник смахнул слезы, выступившие на глазах.

– Супруг королевы – Аверил Демонаи. Но он торговец, а купцы часто странствуют. Он слишком много времени проводит вне дома – ради своей выгоды. Вот так-то, усек?