- Ты знаешь, Владимир Николаевич, если мы этот вопрос не решим - тюрьма.
По молодости лет, возможно, я не разделял его точку зрения, но и не возражал. Барсуков очень любил рассказывать о своей прошлой работе, особенно у Лихачева, на автомобильном заводе в Москве, когда это предприятие еще строилось. Там он был главным механиком. Вспоминал, как вел совещания Иван Алексеевич Лихачев. Задержалась установка пресса, вопрос: "Кто виноват?" Ответ: "Не успел главный механик". Лихачев, глядя на Ивана Антоновича, говорит: "Объявляю за это выговор". Барсуков уточняет: "У меня, Иван Алексеевич, уже девять выговоров записано". Лихачев тут же решает: "Девять выговоров снять, а десятый объявить".
И. А. Барсуков мне нравился заботой о деле, ответственным отношением даже к самому маленькому вопросу, требовательностью. Но иногда, на мой взгляд, он проявлял излишний нажим, такой, что приходилось работать и день и ночь, когда дело можно было сделать и более спокойно, и более экономно. Когда в 1939 году Наркомат оборонной промышленности (НКОП) реорганизовали, создав несколько самостоятельных комиссариатов - вооружения, авиационной промышленности, боеприпасов и судостроительной промышленности, - Ивана Антоновича Барсукова назначили заместителем наркома вооружения, а наркомом стал Борис Львович Ванников.
Так получилось, что еще до разделения НКОП на меня легли заботы по окончательному утверждению плана реконструкции завода. Оставалось рассмотреть реконструкцию одного из последних цехов и план реконструкции завода направить в Москву, когда мне позвонил А. И. Быховский и объявил, что его срочно вызывают в наркомат и он просит меня закончить эту работу.
Я сразу понял, что Абраму Исаевичу в той сложной обстановке не хотелось самому утверждать план огромной реконструкции завода. С моей точки зрения, для этого были основания: у него сложились очень плохие отношения с управлением внутренних дел Удмуртской республики, которое требовало от него объяснений по многим, даже надуманным вопросам.
Собрав всех, кто был нужен, я утвердил проект последнего объекта, а затем и весь план реконструкции завода. В тот же день документация ушла в Москву.
На реконструкцию и строительство новых оборонных заводов в целом по стране выделялись многие миллиарды рублей. Едва ли не самая крупная сумма отпускалась на реконструкцию Ижевского машиностроительного и металлургического заводов - 1 миллиард 200 миллионов рублей. Последующее показало, что огромные расходы, которые пошли на реконструкцию Ижевского завода, оправдали себя. Ижевск стал в годы войны самым крупным центром винтовочного (и не только винтовочного) производства, дав действующей армии и резервным соединениям такое количество винтовок и карабинов, которое не смогли дать все оружейные заводы гитлеровской Германии и ее сателлитов, и почти столько же, сколько произвели этого вида вооружения заводы Соединенных Штатов Америки.
В начале 1939 года произошло еще одно событие, которое открыло перед заводом новые перспективы. Решением правительства и соответствующим приказом по Наркомату вооружения Ижевский гигант был поделен на два завода. Для всех нас это явилось полной неожиданностью. Многие рабочие и инженерно-технические работники говорили: "Сталелитейный и машиностроительный заводы сто тридцать два года работали под одним управлением и считались, как родные братья. Зачем же делить их?" Однако мотив для раздела завода был важным: таким большим производством руководить трудно, а в перспективе будет еще труднее. Поначалу, признаться, я тоже разделял мнение тех, кто не видел смысла в преобразовании. И только дальнейшее - рост производства на каждом из заводов и постоянно повышавшиеся требования к машиностроению и металлургии - показало, что решение это было дальновидным и в конечном счете себя оправдало. Тем более что оба завода оставались рядом и работали под "крышей" одного наркомата.
Завод разделили, но производство осталось прежним. Машиностроители продолжали выпускать винтовки, охотничьи ружья, станки, мотоциклы и некоторые другие изделия, а металлурги выплавляли специальные марки стали, производили прокат металла, изготовляли металлическую ленту различных назначений, многие виды проволоки, делали поковки и т. д.
Металлургическому заводу подчинили теперь и всю энергетику. А заготовку леса, включая погрузку древесины в вагоны, передали в Наркомат лесной промышленности. Строительной организацией завода стал руководить непосредственно наркомат.
Меня назначили директором машиностроительного завода. Металлургический завод возглавил Н. П. Дворецкий, до этого начальник сталелитейного производства. Сразу же были избраны и секретари партийных комитетов. Бывший директор единого завода А. И. Быховский убыл на Урал и стал руководителем крупного артиллерийского завода.
Мы проработали с А. И. Быховским десять лет. Он пришел на завод, когда ему еще не было тридцати. Но за плечами его уже была хорошая школа, как у большинства молодых специалистов того времени. С шестнадцати лет Абрам Исаевич работал слесарем на одном из заводов в городе Шостка. Без отрыва от производства закончил Харьковский химико-технологический институт. Работал на различных должностях, в том числе и главным механиком на заводе в Саратове. В Ижевск его назначили уже главным инженером.
Быховский был человеком требовательным, умел заставить работать руководящий состав, учил решать вопросы самостоятельно. Много уделял внимания строительству. Уже в начале его деятельности на заводе построили и пустили один из первых в стране блюмингов - мощный прокатный механизированный стан. Специалисты говорили о директоре: нажимистый, но осторожный, особенно в серьезных делах. Доверял главному инженеру и техническому составу. Любил чистоту на территории завода и в цехах. В неделю раз Абрам Исаевич принимал рабочих и служащих по личным вопросам. Прием обычно проводил в присутствии своих заместителей по быту, кадрам, финансам, чтобы сразу дать необходимые указания. Избегал близких отношений. Сам в гости не ходил, и я не помню случая, чтобы он пригласил кого-либо к себе домой. Возможно, тут сказывалась обстановка того непростого времени.
Разделение завода проходило довольно болезненно, особенно это касалось вспомогательных служб. Из Москвы даже потребовали, чтобы заводы отделили друг от друга забором. Забор пришлось сделать. Но так как некоторые машиностроительные цехи остались у металлургов, а часть металлургических, например кузница, цехи, изготовлявшие проволоку и ленты, на территории машиностроителей, то забор получился на редкость уродливой формы. Рабочие назвали забор завьяловским - по фамилии человека, отдавшего распоряжение о его сооружении. Просуществовал злополучный забор всего около полугода, а затем был понемногу разломан и использован на всякие подсобные дела. Мы с Дворецким, понимая всю ненужность этой затеи, просто не обращали внимания на то, как постепенно исчезала эта искусственно созданная между заводами изгородь.
Вскоре после разделения завода к нам приехал Борис Львович Ванников. Вначале он побывал на машиностроительном заводе, затем - на металлургическом. По тому, как ходил он по заводу, по вопросам, которые задавал инженерам и рабочим, как беседовал с мастерами, чувствовалось, что нарком имеет крепкую заводскую закваску. Помимо тульского завода, выпускавшего стрелковое вооружение, Ванников до прихода в наркомат руководил еще и артиллерийским заводом, где, благодаря своим сильным инженерным и организаторским качествам, ему удалось наладить массовое производство оружия.
Чувствовал Ванников себя на нашем заводе, как дома, но кое-что мы показали ему и нового. В это время начала действовать автоматическая линия, где обрабатывали наружную часть винтовочного ствола. Раньше на этой хотя и несложной, но достаточно трудоемкой операции было занято много рабочих. Теперь линию обслуживали лишь наладчики станков. Ванников сразу оценил новшество, похвалил нас за это.
- Кто придумал? - спросил он, когда осмотр линии был закончен.
