Новиков Владимир Николаевич

Накануне и в дни испытаний

Аннотация издательства: Как ковалось оружие Победы? Каким образом его создателям - конструкторам, инженерам, рабочим удалось превзойти военную технику фашистской Германии, на которую работало пол-Европы? Об этом рассказывает бывший заместитель наркома вооружения СССР, в послевоенные годы председатель Госплана СССР, заместитель председателя Совета Министров СССР В. Н. Новиков. В книге немало страниц, посвященных видным государственным и военным деятелям, с кем встречался и под чьим непосредственным руководством работал.

Содержание

В те далекие годы

Война пришла

Пулеметы на потоке

О славной русской винтовке, и не только о ней

Сталь Ижевска

Оружие воздушного боя

"Бог войны" ковался на наших заводах

Миллионы снарядов, миллиарды патронов

Оптика в войне

ГАУ и Наркомат

И война закончилась

В те далекие годы

Первое назначение. - Заводские эксперименты. - 1200 миллионов - на реконструкцию! - Встречи с Б. Л. Ванниковым. - Завод и обком. - Зарплата вопрос государственный. - "Неудачи" правительственной комиссии. - И пришел 1941-й...

Летом 1936 года на Ижевский завод, где я в то время работал, позвонили из Москвы и передали, чтобы к двенадцати часам следующего дня я прибыл в Кремль на заседание, которое проводил член Политбюро ЦК ВКП(б), нарком обороны СССР К. Е. Ворошилов.

Это сообщение меня немало озадачило.

- Зачем я так понадобился?

- Хотят знать о новом методе получения нарезов в винтовочном стволе, пояснил директор завода А. И. Быховский. - Вы начальник лаборатории и лучше других понимаете в этом.

- Но как же успеть? Поезд до Москвы идет полтора суток, а до начала заседания остается всего пятнадцать часов.

- Попробуем устроить самолет, - пообещал директор.

Регулярных рейсов в то время из Ижевска в Москву не было. Поэтому Быховский послал на местный аэродром одного из своих заместителей, чтобы тот "перехватил" какой-нибудь самолет, летевший с Урала или из Сибири в Москву. Замдиректора вернулся часа через два и доложил, что самолет, правда "очень маленький", появился и командир готов взять одного пассажира.

Время уже почти ночное. Я впервые летел на самолете, поэтому, когда приехали на аэродром, спросил у летчиков, как же полетим, если у них нет приборов для ночных полетов. Ребята, смеясь, ответили:

- Мы летаем в основном только днем, но если уж так надо, то полетим и ночью. К тому же ночь обещает быть лунной. До Казани долетим по луне, а там начнет и светать.

В Москве приземлились около полудня на Центральном аэродроме, неподалеку от Ленинградского шоссе, где теперь садятся иногда вертолеты. Меня уже ждала машина. В Кремле провели в приемную, оттуда пригласили на заседание, которое уже вел Маршал Советского Союза К. Е. Ворошилов. Присутствовали С. М. Буденный, представители оборонной промышленности и несколько незнакомых мне военных.

Ворошилов попросил доложить о состоянии работы по получению нарезов в канале ствола новым способом. Я сказал, что с точки зрения специалистов лаборатории и технологов завода дело "готово" и можно приступать к внедрению в производство. Боевые качества винтовки сохраняются полностью, внутренняя поверхность ствола получается даже более зеркальной, чем при старом методе, когда нарезы делают с помощью режущего инструмента. А главное - время нарезки сокращается в пятьдесят раз. Инструмент и смазка подобраны.

- Почему же не делаете нарезку в стволах по-новому? - спросил Ворошилов.

Ответил, что к новому методу пока очень осторожно относится военная приемка. Она требует более длительных испытаний.

Кто-то из присутствующих заметил, что надо поддержать заводчан. Климент Ефремович согласился:

- Дело заслуживает большого внимания, и нужно оказать заводу максимальную помощь.

Тут, видимо, надо объяснить, в чем заключалось "новшество" в получении нарезов в канале ствола винтовок, которое мы применили в Ижевске, и почему это заинтересовало Наркомат обороны, и вообще, как я оказался на заводе и какую производственную и жизненную школу прошел к этому времени.

Отца своего я почти не помню. Он был фельдшером, а когда мне исполнилось три года, уехал от семьи куда-то на Урал и там умер, заразившись холерой. Мать учительствовала, но до революции не всегда имела работу. Поэтому мы с сестрой Валей, которая была младше меня на год, в основном жили и воспитывались у нашего деда, кожемяки небольшого кожевенного завода, и бабушки, целыми днями работавшей на огороде, ставшем для нас одним из источников существования.

Жили мы в селе Крестцы Новгородской губернии, по тем временам довольно крупном. В Крестцах была школа-семилетка, две церкви, тюрьма, больница, несколько каменных зданий, построенных купцами, магазины, аптека, почтовое отделение. В семь лет, а это было в 1914 году, когда началась первая империалистическая война, я хорошо запомнил, как провожали на фронт братьев матери, дядю Сашу и дядю Васю, мобилизованных в солдаты. Уход на войну сразу двух дядей усугубил и без того тяжелое положение семьи: ведь деду было уже около 90 лет, а работяге-бабушке на пятнадцать меньше.

После Октябрьской революции, в 1917 году, мама вышла замуж во второй раз, теперь за учителя, который оказался очень хорошим человеком и во многом повлиял на нашу с сестрой дальнейшую судьбу. Однако вскоре наш отчим ушел в Красную Армию, а мы с сестрой, так как мать работала в другой деревне, вернулись к деду и бабушке.

Пришлось мне и сестре помогать старикам по хозяйству. Сеял и рожь и овес, ездил в лес заготавливать дрова, косил траву, сушил сено для лошади и коровы на зиму, возил на поле навоз, жал серпом, обмолачивал урожай, свободно запрягал лошадь. И в одиннадцать лет стал настоящим "мужиком" с крестьянской хваткой. Надо сказать, что эта работа мне нравилась - чувствовал себя нужным человеком.

После возвращения отчима из армии жить стало легче. Он учительствовал в школе, а в выходные, иногда и в будни, когда был свободен, охотился. В тяжелые годы мы засаливали на зиму даже зайцев и глухарей. Отчим и меня стал брать на охоту. Сначал я ходил в лес без ружья, а потом и с ружьем. Вот тогда-то навсегда полюбил богатейшую природу Новгородской губернии. Вокруг нашего села раскинулись бескрайние леса, где водилось много зверья: белки, зайцы, рыси, волки, медведи, а из птиц - рябчики, вальдшнепы, куропатки белые, тетерева, глухари. Было много болот, причем с обширными трясинами: идешь, бывало, а почва под тобой колышется, словно дышит. Обилие клюквы, брусники, черники, малины, земляники, грибов дополняло богатство этой истинно русской флоры и фауны. Ну а нам к тому же все это было подспорьем - соленых и сушеных грибов и ягод хватало на всю зиму и весну.

Николай Иванович вместе с матерью настоял, чтобы я закончил не только "семилетку", но и "девятилетку", хотя обе давали тогда среднее образование. Учился я в школе "Зорька", что находилась в Маловишерском уезде, примерно в 25 километрах от нашего села. Эта школа - до революции женская гимназия - стояла отдельно в лесу. Ближайшая деревня - в трех километрах. Классы размещались на первом этаже, на втором жили девочки, а нас, ребят, расселили в избах, разбросанных вокруг школы. Нашими учителями были преподаватели женской гимназии - высококвалифицированные и исключительно интеллигентные педагоги. Правда, и очень далекие от политики.

Школа жила по принципу самообслуживания. Еду привозили родители. А так как эти годы, 1923-й и 1924-й, были голодными, мы в основном "сидели" на постных щах, картофеле и овсяном киселе.

В школе я вступил в комсомол. Основная общественная работа: стенная газета, спортивные соревнования и антирелигиозная пропаганда. Стенгазету и спорт в школе любили. А вот с антирелигиозной пропагандой не все было ладно. Часто дело кончалось так, что нас просто в деревнях колотили. Однако были и успехи.