Вампирша посмотрела на меня, потом на Стефана, снова на меня и вдруг рассмеялась. Чёрт, её смех сводил с ума. Я смотрел на это совершенное лицо, на убранные жемчужной сеткой медовые волосы, на алебастровую кожу, тёмное облегающее платье и понимал, что я полностью в её власти. Если она решит поставить мне сразу все четыре роковых метки, я не захочу сопротивляться.

— Не вижу поводов для веселья, — буркнул Стефан.

— А я вижу! — Аманда зашла мне за спину и положила руки на плечи. Я перестал дышать. — Я думала — твои прихлебатели развратили всех и вся. А тут появляется маленький, храбрый росомаха и смеет сопротивляться самому Князю. Я в восторге!

Тонкие пальцы разминали мне плечи, достаточно сильно, почти на грани боли, но мне это нравилось.

— Ты же знаешь, что я ставлю метку совершенно с другой целью! — вспылил Стефан. — Я не инкуб, если ты об этом!

— Однако, этот юноша тебе не поверил — она потёрлась щекой о мою шею. Я чувствовал себя пьяным.

— Он ярый гомофоб!

— Ты тоже когда-то был преследователем любителей мужчин. Постой, уж не во времена ли Влада…

— Оставим воспоминания на потом, — нахмурился Стефан. — Ты единственная из Мастеров, кому я доверяю, и от кого этот упрямец согласится принять метку. Ты поможешь?

— Ты примешь мою метку, маленький Гуло? — прошептала она над самым ухом.

Вместо ответа я повернулся и поцеловал её в губы. Аманда ответила и прильнула ко мне всем телом.

— Гуло, Гуло, — услышал я словно сквозь туман голос Стефана, — сколько же в тебе ещё человеческого…

Я тряхнул головой. Слова будто растаяли в воздухе. Для меня больше ничего не существовало, кроме объятий, губ и тела Аманды.

Очнулся я на широкой антикварного вида кровати. Надо ли говорить, что и подушки, и одеяло, и скомканная простыня были всё того же багрового цвета. Похоже, сам хозяин или тот, кто декорирует обитель Князя, питали к этому оттенку слабость. Я потянулся и откинул одеяло. Побаливали грудь, спина и шея. Немудрено, приснившийся сон наверняка заставил меня метаться и ворочаться. Гормоны, чёрт их побери! Вон и простыня бесформенной массой лежит в изголовье, и одна из подушек валяется на полу, и… Тут я обнаружил, что на мне нет одежды. Абсолютно никакой! Чёрт, а сон ли это?!

Я быстренько обмотался простынёй. Не очень-то хотелось прогуливаться голышом по чужой спальне и в чужом доме. Может всё-таки сон? Я наклонил голову и глянул на грудь. Восемь продольных царапин почти уже зарубцевались, но ещё побаливали. Я подошёл к туалетному столику, зеркало отражало почти в полный рост, оставалось повернуться спиной, вывернуть шею и увидеть… Впрочем, я знал, что увижу — те же розовые борозды пролегли через всю спину, доходя до края простыни и судя по ощущениям там не заканчивающиеся. Уже в какой-то апатии я откинул волосы и осмотрел шею. Почти у самой ключицы, где сквозь кожу проступала вена, багровел синяк. Это выглядело как банальный засос, если бы не две кровоточащие точки по краям. Так вот ты какая, вампирская метка.

Картинки прошлой ночи вернулись с чёткостью не присущей сновидениям. Да и какие к чёрту сновидения, кого я обманываю! Моё тело до сих пор помнило Аманду, ноздри ощущали запах её кожи и волос, аромат духов, на губах сохранился вкус поцелуев. Я смутно представлял, как мы очутились в спальне, но словно наяву видел, как покрытые чёрным лаком ногти Аманды, сперва разрывают футболку, а потом впиваются в мою грудь, как одним, едва заметным движением, она скидывает платье и слизывает кровь из нанесённых ею ран. Прикосновения языка обжигают не хуже серебра. Но меня это не пугает. Я жажду ещё. Зверь во мне рвётся наружу и хрипло рычит. Аманда отрывается от моей груди, откидывает упавшие на лицо волосы и смеётся. Совершенство её тела, звук её голоса, рушат остатки самоконтроля. Зверь совсем уже близко. Я чувствую жар. Я готов к обращению. Губы вампирши впиваются в мои. Я чувствую вкус собственной крови. Я чувствую, как сила зверя успокаивается и сперва нехотя, а потом всё быстрее и быстрее перетекает к ней. Мне не жалко, за эти мгновения я готов отдать всё. На место ушедшей силы, приходит нечто новое. Через жар и влагу плоти Аманды, я получаю часть её накопленной веками мощи. Обжигающе-холодная сила вампира наполняет меня, перемешиваясь с пылающей яростью оборотня. Мы делимся силой через каждую пору кожи наших переплетённых тел. Аманда прерывает поцелуй, с её губ срывается протяжный стон, она обнажает клыки, и через мгновение я чувствую, как они вонзаются в мою шею. Назревающий оргазм отступает, меня подхватывает тёплая волна спокойствия и наслаждения. Я чувствую ритмичные всё убыстряющиеся движения Аманды и её губы на шее, ощущаю как её ногти полосуют спину, слышу наши стоны, и я лечу. Я не хочу, чтобы это прекращалось. Наши тела сотрясают волны оргазма. Аманда отворачивается, убирая клыки из моего тела, нежно, лёгким движением, просит выйти меня. Я переворачиваюсь на спину и слышу:

— Маленький, храбрый Гуло.

Потом разноцветные круги перед глазами. Забытьё.

— А всё же жаль, Стефан, что ты не ставишь камер внутреннего слежения, — я резко обернулся, в дверях спальни стояли трое. Стефан и незнакомые мне мужчина и женщина.

— Запись этого представления разошлась бы на «ура», — женщина прошлась по комнате без определённой цели, скорее всего, она просто не могла долго оставаться на одном месте. Казалось в ней скрыта очень тугая пружина, задающая эту порывистую, чем-то даже пугающую, энергию. И она, и её спутник являлись ликантропами. Их сущность и силу я почувствовал без труда.

— Запись, где великолепная Аманда трахается с росомахой альфа, — она застыла напротив меня. — Это многого стоит. Ты эгоист, Стефан.

— Фелисса, — подал голос мужчина, — мы здесь не за этим.

— Вы не за этим, — она сделала ударение на первом и последнем слове, — а я…, — кончик розового языка прошёлся по пухлым губам. — Я…, — тонкие пальцы коснулись шрамов на моей груди, опустились к краю простыни. Я поспешно отступил. Женщина рассмеялась. — Какая скромность! Какое целомудрие! И не подумаешь, что час назад…

— Час назад, Гуло получил метку Мастера, — вмешался Стефан. — Не более того.

— Аааааа, теперь это так называется, — женщина улыбнулась. — Всё понятно.

Проклятье! Что, в конце концов происходит?! Где моя одежда? Бог с ней, с разодранной футболкой. Где хотя бы штаны?! Не очень уютно стоять в скользящей шёлковой простыне перед малознакомым вампиром, незнакомым оборотнем и его сексуально озабоченной подружкой. Кстати, на что это она намекала?

— Как вы себя чувствуете, друг мой? — тёмные глаза вампира излучали тревогу. — Процесс чуть было не вышел из-под контроля.

— А, по-моему, всё выглядело замечательно, — хохотнула женщина. — Я бы посмотрела ещё раз. Так возбуждает.

— На что посмотрела? — то ли закипающий гнев, то ли скрытые ресурсы силы, то ли ещё что-то позволили выдержать мне взгляд вампира. — Возбуждает что?

— Я контролировал вас и Аманду, когда пришёл Каттус и его Фемелла.

— Меня зовут Фелисса, — женщина села на кровать и вытянула стройные затянутые в чёрный шёлк ноги. — Запомни, Гуло.

— Да, — если вампир способен на чувства, то шляхтичем сейчас владело смущение, — познакомьтесь, Каттус — самец альфа пардов, Фелисса — Фемелла.

Женщина покинула кровать и почти кошачьей походкой приблизилась ко мне.

— Я бы хотела познакомиться, Поближе, — изящная ладонь коснулась моей щеки. — Гораздо ближе.

Если бы ни ночь с Амандой, я, наверное, польстился бы таким вниманием и подобными, откровенными намёками. Фелисса поражала красотой. Стройная, в короткой кожаной юбке и чёрном топе, она прекрасно владела телом, чередуя, то напряжение охотницы, то грациозность призывающей самки, то порочность жаждущей наслаждений женщины. На её округлом, почти детском лице, то и дело появлялось капризно-требовательное выражение, что скорее всего отображало главную черту её характера. Рыжие, в мелких кудряшках, волосы (у рысей-женщин, видимо, тяга к этому цвету, как у Стефана к бордо) она заколола на затылке, оставив несколько прядей падающими на глаза. Глаза поражали особо. Слегка раскосые, тёмно-медового цвета, они светились недюжинным умом и откровенной насмешкой. Она играла роль порнодивы, пустышки и наслаждалась тем, что ей это удавалось.