В один из этих моментов я с ужасом углядел, что голов у этих собак и в помине нет. Так что если эти псины сумеют-таки высвободиться (что крайне маловероятно), то они просто повалятся на землю, дергаясь в предсмертных судорогах, а из обрубков шеи будет одним большим потоком выливаться кровь. Воображение поспешило показать эту картину во всех подробностях, и это вновь выбило из равновесия мои только успевшие успокоиться нервы. Свою лепту в это вносил и сам вид этих сцепленных единой шеей собак в принципе. Хотя, казалось бы, обычно такие вещи меня не пугали… но потому, что были не живыми, а лишь картинками из сети. Здесь же я видел этих тварей своими глазами, живыми…

Дирк! – меня ощутимо встряхнули за плечо. Я моргнул и, перестав, наконец, смотреть на собак, поглядел на Джейка. Он снова с тревогой смотрел на меня. После моего отрывистого «Я в порядке» Инглиш покачал головой и выдохнул. – Старайся поменьше глядеть по сторонам, приятель. Здешние места на тебя явно воздействуют даже хуже, чем та больница. Идём.

Оказывается, я даже не заметил, когда и в какой момент встал как вкопанный, поэтому Рон вместе с Джейком чуть было не ушли без меня. Надо взять себя в руки…

Встряхнувшись, я последовал за Инглишем, который теперь нет-нет да кидал на меня обеспокоенные взгляды. Да, надо поменьше смотреть по сторонам. Поменьше…

Вдруг вдалеке послышался цокот копыт. Звук был внезапным и очень четким, и я невольно поднял взгляд, стараясь высмотреть, откуда он доносился. Где-то впереди была лошадь.

И в самом деле – через пару мгновений вдали показался конь. Большой, с лоснящейся вороной шкурой и длинной гривой, он медленно шёл куда-то наискосок, пересекая ту тропу, по которой шли Рон, Джейк и я. Замечательный зверь, из тех, что мне очень нравились. На какое-то время я вновь притормозил, с долей любопытства и благоговения глядя на гордого скакуна. Поистине прекрасное зрелище…

Раздался хруст. Вроде он был негромким, но я услышал его достаточно чётко – оттого, что он словно повторился в моей голове в тот же момент. Звук исходил откуда-то снизу, потому я опустил взгляд. И заметил, что копыта лошади трескаются. Прямо на моих глазах на них образовывались трещины, из которых сочилась алая кровь. Тревога в душе снова начала набирать силу, я поднял взгляд обратно на само животное.

Чёрная грива и хвост вылезали, волосы осыпались на землю большими пучками. Одновременно из ноздрей, рта и глазниц лошади начала течь густая, почти бурого цвета кровь. Зрелище стало уже далеко не таким красивым, но я не мог отвести взгляд. Словно мою голову сжали тиски, а в глаза вставили спички, заставляя наблюдать за тем, как картина приобретает всё более и более жуткие тона.

Снова знакомый треск. Шкура лошади пошла алыми трещинами, а потом начала отваливаться, падая на землю чёрно-красным серпантином, открывая взору розово-красные мышцы. Теперь крови было гораздо больше – капли её проливались на чёрную землю с частотой ливня, стекая с тела лошади. А животное всё продолжало неспешно идти, будто и не замечая творящихся с ним жутких метаморфоз.

Когда вся шкура слезла, лошадь приостановилась и фыркнула. А затем встряхнула мордой – и в сторону полетели куски плоти, зубы и глаза. В то же время плоть начала сползать и с тела, с смачным чавканьем падая на землю и разбрызгивая лишь больше крови. Дальше животное, стоявшее в этот момент посередине тропы, продолжило свой путь. Копыта раскрошились окончательно, стали виднеться кости и внутренности, которые затем тоже начали высыпаться на землю. И кровь, кровь, очень много крови.

Здесь, наконец, я уже смог отвести взгляд от этой жуткой картины. И увидел себя, бледного и заметно напуганного, в отражении внезапно ставшего зеркальным древесного ствола. Все «деревья» вокруг стали такими, замерли на месте. Пирамидки наверху теперь глядели крайне враждебно, и чувствовалось, что они желают мне смерти.

Что-то было не так… Какое-то странное ощущение. Будто… будто на коже появилось много-много тончайших порезов. На руках. Сглотнув, я медленно опустил взгляд вниз. И увидел, как по кистям и предплечьям мелкой сеткой расползлись красные полосы, с каждой секундой начинавшие кровоточить всё сильнее. Теперь я уже не просто тревожился – я начинал паниковать. Взгляд поднялся обратно к зеркальному стволу, и там я заметил, что с моим лицом происходит то же самое, что и с руками. Особенно много порезов шло по левой стороне лица, вдоль открывшегося пореза, и в голове мелькнула мысль, что сейчас я очень походил на куклу, которую сильно приложили обо что-то.

«Нет».

Порезы становились глубже, и я ощущал, что кожа постепенно начинает отслаиваться от рук и лица. Я видел это в отражении. Я рассыпался маленькими лоскутами.

«НЕТ».

… рек, ДЕРЕК!!! – меня снова сильно встряхнули, только теперь уже за оба плеча. Паника, копившаяся во мне всё это время, вылилась в отрывистый крик, и я отшатнулся, падая на пятую точку и рефлекторно прикрываясь руками.

Ощущение, что с меня слезает кожа, пропало. Но начал неприятно саднить порез на лице. И, как бы забавно это ни было, во многом именно эта боль и привела меня в чувство. Я открыл глаза, которые зажмурил до этого, и уставился на Джейка, который склонился надо мной.

Дружище, очнись, вернись ко мне! – с долей испуга говорил он, вновь встряхивая меня за плечи.

Мало-помалу шестерёнки, которые заклинило в моей голове, вновь задвигались как надо. Я начинал потихоньку приходить в себя. Процесс бы пошёл быстрее, если бы Инглиш не продолжал меня трясти. Надо было его остановить, пока он из меня весь дух не вытряс.

Тпру, тпру, Инглиш, хватит, - я остановил руки англичанина и убрал со своих плеч. Голос у меня был негромкий, чуть дрожащий и хриплый. – Всё, я тут, Хьюстон на связи.

Некоторое время Джейк внимательно смотрел на меня, после чего с облегчением выдохнул.

Святые угодники, я уж было подумал, что потерял тебя – ты совсем не отвечал мне в этот раз. И становился каким-то пугающе полупрозрачным, - протянул он. Затем поднялся и помог встать мне. – Ради всего святого, Дирк, не пугай меня так больше.

Постараюсь, хотя эта чертовщина вокруг начинает сводить меня с ума, - выдохнул я и огляделся. Лошади уже нигде не было видно. Равно как и следов её пребывания здесь мгновениями ранее. Чёртовы игры разума.

Ну ничего себе, - к нам подошёл Рон. Он с долей внимательности глядел на меня, не переставая при этом глупо хихикать. – Мэн, вот это тебя приплющило. Вроде спокойный весь такой, а тут такой – бам! – внезапно срёшь в штаны неясно от чего, - здесь гризер уже перешёл на откровенный хохот. Словно он только что рассказал классную шутку. Отсмеявшись, парень кинул взгляд на Инглиша. – Джейк, кореш, это он у тебя всегда такой забавный?

Англичанин на это ничего не ответил, только мрачно поглядев на Рона.

Когда мы направились дальше, я старался обращать поменьше внимания на окружение, в основном сосредотачиваясь на ком-либо из своих спутников. Чаще на Джейке, потому что смотреть, как Рон ковыряется пальцем в своей ране в левом виске с характерным чавкающим звуком, было выше моих сил.

После некоторого молчания парень-гризер вдруг горестно вздохнул:

Эх, жалко, что никто из моих корешей не видит всей этой крутоты. Наверняка бы хорошо позависали – тут ведь даже закидываться не надо, всё и так крайне весело! Ещё бы цыпочек позвали… Хотя, не – нафиг их, опять бы весь кайф испортили своими «я сегодня не в настроении». С корешами – самое оно, да. И про предков думать не надо вообще – они ведь далеко-далеко, - тут тон его голоса сделался не таким весёлым. – Да, далеко… И им ещё больше насрать на тебя, на то, что ты там делаешь, пока они заняты своими какими-то делами. Да.

Кажется, у кого-то в своё время было очень одинокое детство. Ну, теперь было достаточно ясно, почему этот парень стал гризером и скатился в наркоманию.

Знаешь, Джейк, чел, мэн, кореш, чувак… Как же я тебя ненавижу, ты бы знал, - довольно внезапно Рон перевёл тему.