Андрей Жеребнёв. Родился в 1967 году в городе Усть-Каменогорск Казахской ССР. После службы в рядах Советской Армии поехал в Калининград – за суровой романтикой морских будней и дивной экзотикой дальних стран. Ходил в море матросом на рыбопромысловых судах. В долгих рейсах вел морские дневники, которые со временем превратились в рассказы. Первый рассказ был напечатан в местной периодике в 1996 году. С тех пор неоднократно печатался в местной периодике, литературных журналах и альманахах, московском альманахе «Новое слово». В 2006 году издал сборник морских романов «Крутой ченч», в 2015 – роман «Пожар Латинского проспекта». В 2019 году издан в электронном формате сборник «Суровый дегустатор». Отдельные рассказы изданы в сборниках «Писатель года» (2017, 2018 годы), «Антология русской прозы» (2018). Награжден Орденом «Наследие» 3-й степени за заслуги в области культуры и литературы, и медалью Маяковского.

– Здравствуй, мой друг!..

Почему-то он привечал меня – шеф-повар Иван. Неведомо, почему. Возможно, из-за того, что работал я трюмным матросом – извечным судовым пахарем…

– Яичницу тебе пожарить?.. А то смотри – мне не долго!..

А может, из-за того, что ни добавки, ни яичницы по дружбе я никогда у него не просил…

– А я уже, друг мой, сходил на палубу – взял энергию космоса, звезд и рассвета!

Знал Ваня, как это делается – энергосенсорикой увлекался вовсю. Черпал энергию солнца и звезд, закатов и рассветов полными пригоршнями безо всякого стеснения – с душой и чувством! Выйдет на бак (нос) судна, расставит ноги пошире – чтоб не качало, – и руки вверх с растопыренными пальцами также широко разведет – и полилась она, энергия, в Ивана щедрым потоком.

Случайные свидетели – моряки поначалу пугались… Тревожась за состояние шеф-повара психическое («Кто завтра борщ-то варить будет?»). Но обвыклись быстро: абсолютной психической нормы, по психологии, не существует. Среди моряков – уж точно: каждый – с причудами…

Ваня и меня все порывался основам нехитрого, но благодарного такого дела обучить. Да, я признаться, из другого источника все больше энергию черпал. Из объемной фляги пластмассовой, что колдовски булькала в кладовой боцмана. Собираясь на швартовку, неизменно в кладовку эту меня боцман залучал: «По шампанскому – пару кружечек!». И тогда выброска (это вроде длинной веревки бельевой с резиновой грушей – легкостью – на конце), удало швыряемая мною, долетала до другого судна со свистом: где еще и покуражиться молодцу?!

Однако, нашлись на судне люди – не мне чета, – что верными последователями учения быть пожелали!..

– Слушай, Вань, а ты нас можешь немножко подучить?

Это сварщик с токарем сообразили, как энергию с пользой задействовать…

– Какие вопросы, мои друзья? – еще большим блеском загорелись глаза воодушевленного повара. – Приходите вечером ко мне в каюту!

– Вань, а ты картошечки жареной не организуешь?

– Да, какие проблемны?! Приходите!..

В общем, направили они энергию шефа в нужное русло. Неделю, верно, под хруст уминаемой картошки жареной, преданно взирали двое прощелыг в одухотворенные глаза своего гуру, пока тот не смекнул, наконец, в чем дело…

– Больше ничего у меня здесь сверх не получите! – гремел из окошечка камбузной амбразуры теперь на нерадивых учеников Ваня (он вообще не стеснялся голос до громового по случаю повышать). – Никакой добавки! Энергия не исчезает – переходит в другие формы…

… Энергия не исчезает.

Кто бы мне скажи – все равно бы не поверил, что стану и я когда-то коком судовым. Выищу – таки под старость теплое местечко!.. Хоть, работы-то и на камбузе с лихвой хватает – только, что не короба таскать… И что дернет меня черт с родного своего рыболовного флота однажды на «торгаши» кости бросить…

Было обычное серое утро. На сегодня намечалась, по совмещенной моей здесь специальности «матрос – кок», дневная работенка. Какая-никакая, но беда в том, что упырь боцман, исподтишка несший на меня напраслину, словно выжидал для неё момент, когда у меня на плите и первое подходило – не бросишь, и второе затевалось в самом разгаре… Так что, в такие дни приходилось вставать пораньше и успевать приготовить обед до начала рабочего дня.

Не сказать, что меню в этот день себе я определил простенькое до примитива: обычные, своей чередой, блюда. Но вышло как-то так уж все гладко, быстро, легко и даже незаметно, что сгоношив обед еще раньше завтрака, я на радостях задумался все же: отчего так получилось? Вроде, все, как всегда складывалось…

И так же легко в светлый утренний ум пришло озарение: ведь на самом рассвете я вышел на палубу, пару, всего лишь, минут огляделся по сторонам – на ту картину безбрежной морской дали, на которую можно смотреть бесконечно, в любой день, в любой его час… И тех мгновений рассвету хватило вполне…

Встречайте чаще с надеждой рассвет! Провожайте с благодарностью закат.

Чаще смотрите в вечное наше, то светящее горячим солнцем, то мерцающее удивительными звездами, то грустящее из-под облаков, но всегда готовое вдохнуть в нас новые силы жизни, Небо… Оно никогда нас не оставит!

Поверьте – это так.

А уж жареная картошка за мной не заржавеет!

Вы ели когда-нибудь суп из черепахи? Говорят, сейчас модно. Впрочем, во все времена престижным было…

– Однажды подняли в трале черепаху – большая такая! Ну, вытащили ее на палубу…

– А зачем она вам была? – сразу заволновался я.

– Как зачем? Суп черепаховый – знаешь какой вкусный? – то ли со знанием дела, то ли передавая слова какого-то бывалого морехода, повернулся в сторону меня, наивного, Валера.

Валера – старшим и верным товарищем мне в том давнем морском рейсе был. Учил, как надо заделывать дыры в сетке трала («От этой ячеи, до вот этой: от «пятки» до «пятки»), резаться в карты в «тысячу», да и многим прочим хитростям и премудростям жизни морской. И много, достоверно и красочно, рассказывал о тех по миру местах, где посчастливилось ему побывать. А я внимал Валере – чутко и преданно. И восхищался и его умениям, и тому, сколько удивительного в заморской стороне он уже увидал: мне бы так! Конечно, думаю теперь, и потому безоглядно все на веру принимал, что чувствовал в нем родственную, простую и добрую душу.

И тут на тебе – живая черепаха на суп экзотический!..

– Ну, и чего вы с ней сделали? – замер от ерзаний на стуле и похолодел внутри в эту страшную минуту я.

– Да-а, посмотрели – а она плачет.

– Плачет?.. Прямо – слезами?

– Ага. И слезы такие – с горошину! Обратно ее по слипу в море и смайнали – пусть дальше живет.

Заделка дыр на трале мало мне в работе пригодилась – так, ликбез, не более. В карты я тоже с той поры никогда не играл. И супа черепахового за всю жизнь так и не отведал, и уж точно никогда не пожелаю: рассказу тому спасибо! Пусть живут мудрые черепахи сотни лет, неспешно – без оглядки на гиперзвуковые ракеты от безумных двуногих – лапы свои по земле ли переставляя, или перебирая ими в лазоревой воде. Пусть живут – без боли и слез: добрые люди и щами со свежей, аль кислой капустой вполне перебьются!

Пути Господни неисповедимы…

И то, что Овсова на судне кто-то считал блаженным, а кто-то и вовсе юродивым – прости их грешных! Просто, момент теперь в его жизни настал – «перезагрузка» (хоть сам Овсов по отношению к человеку этого слова на дух не терпел). Сорок три прожитых года были за его плечами – вместе, почти что, с сумой, – и некоторые начали списывать его со счетов. Самое скверное, что оказались ими самые близкие люди – пожилые его родители, и многострадальная жена. Впрочем, в жизни супруги что-то этим летом произошло, не пошлое и банальное отнюдь. «Просто, вот, как тумблер какой-то в голове переключился. Я буду расти!.. А ты меня тянешь вниз».