– Папа, мама, сестренка, и… – продолжал всхлипывать я.

– Ну, будет тебе, что ты расплакался? У всех бывают неприятности, обойдется как-нибудь. Что случилось?

– Они попали в беду…

– Кто?

– Папа, мама, сестренка и мисс Гукер. Если б вы подъехали туда на пароме…

– Куда «туда»? Где они?

– На разбитом пароходе.

– На «Вальтере Скотте»?

– Да.

– Господи! Как они туда попали, скажи на милость?

– Разумеется, не нарочно. Он тонет. Мы кричали-кричали, только река там широкая, и никто нас не услышал. Папа сказал, что надо кому-нибудь добраться до берега, чтоб нам помогли. Я один умею плавать, поэтому я бросился в реку и поплыл. Мисс Гукер уверяла, что если я никого не найду, то здесь у нее есть дядя, так чтоб я его разыскал он все устроит…

– Я бы поехал, да и придется, пожалуй. Только кто заплатит за это? Может, твой отец?

– Мисс Гукер мне сказала, что ее дядя Хорнбэк.

– Так он ей дядя? Послушай, ступай вон туда, где горит огонь, а оттуда свернешь к западу, к харчевне. Попроси, чтобы тебя отвели к Джиму Хорнбэку, он за все заплатит. Скажи ему, что я его племянницу выручу и доставлю в безопасное место.

Паром отошел от пристани, и я успокоился. Честно говоря, мне было не очень приятно, что я так хлопочу ради бандитов. Хорошо бы вдова об этом узнала. Она, наверно, гордилась бы тем, что я помогаю таким мерзавцам, потому что вдова и вообще все добрые люди любят помогать проходимцам и мошенникам.

Когда я доплыл до плота, небо начинало уже светлеть. Мы с Джимом причалили к острову, спрятали плот, потопили лодку, а потом легли и заснули как убитые.

Проснувшись, мы перебрали добро, награбленное бандитами на разбитом пароходе. Среди прочего нашлись сапоги, одеяла, платья, много книг, подзорная труба и три ящика сигар. Такими богачами мы с Джимом еще никогда не были.

– Гек, почитай мне вслух, пока я буду готовить завтрак, – попросил Джим.

Я взял первую попавшуюся книжку и долго читал ему про королей, герцогов и графов, про то, как они пышно одеваются, в какой живут роскоши и как называют друг друга «ваше величество», «ваша светлость» и «ваша милость». Джим только глаза таращил – до того ему было любопытно.

– А сколько король получает жалованья? – поинтересовался он.

– Да хоть тысячу долларов, если ему вздумается. Сколько хочет, столько и получает.

– Ну и ну! А что ему надо делать, Гек?

– Да ничего не надо! Сидит себе на троне, вот и все. Если ему скучно, он затевает драку с парламентом, а если что-то ему не нравится, король просто велит рубить всем головы. И еще прохлаждается в гареме.

– Где прохлаждается?

– В гареме.

– Что это такое – гарем?

– Это такое место, где король держит своих жен. Неужто ты не слыхал про гарем? Например, у царя Соломона он тоже был, а жен у него там сидело чуть не миллион.

– Ну, должно быть, и гам же у них в детской! – присвистнул Джим. – Да еще, жены все время ругаются, а от этого шуму только больше. А еще говорят, что Соломон был первый мудрец на свете! Чушь это. Разве умный человек станет жить в таком кавардаке? Нет, не станет. Умный человек возьмет и построит котельный завод, а захочется ему тишины и покоя – продаст его. Умный любит своих детей, а я слышал, Соломон предлагал разрубить какого-то ребенка пополам. У кого один ребенок или два, неужто такой человек станет детьми бросаться? Нет, не станет, он себе этого не может позволить. Он знает, что детьми надо дорожить. А если у него пять миллионов детей бегает по всему дому? Ему все равно, что младенца разрубить надвое, что котенка. Все равно еще много останется. Одним ребенком больше, одним меньше – для Соломона это все один черт.

Ни от одного негра Соломону так не доставалось. Я не стал объяснять Джиму, что в притче про Соломона имеется в виду совсем другое, а перевел разговор на других королей. Рассказал про Людовика XVI, которому в давние времена отрубили голову во Франции, и про его маленького сына, так называемого дофина, который должен был царствовать, а его посадили в тюрьму, где он и умер.

– Бедняга! – вздохнул Джим.

– А другие говорят он убежал из тюрьмы и спасся. Будто бы уехал в Америку.

– Вот это хорошо! Только ему тут не с кем дружить, королей у нас ведь нет. Правда, Гек?

– Правда.

– Значит, и должности для него у нас нет. Что же он тут будет делать?

– Не знаю. Некоторые из них поступают в полицию, а другие учат людей говорить по-французски.

– Как, разве не все люди говорят одинаково?

Тут я понял, что нечего попусту толковать с негром – все равно его ничему путному не выучишь, и снова сменил тему, заговорил о том, что скоро Джим станет свободным. Об этом он мог болтать дни и ночи напролет и вообще очень переменился от одной мысли, что скоро перестанет быть рабом.

– Я надеюсь, Гек, – мечтательно сказал Джим, – мы за три ночи доберемся до городка Каира, что на границе штата Иллинойс. Там Огайо впадает в Миссисипи. Продадим плот, сядем на пароход и поедем вверх по Огайо: там свободные штаты, и бояться мне будет нечего.

Мы очень волновались, сумеем ли узнать этот городок. Джим сказал, что уж он-то наверно не прозевает.

– Вот он, Каир! – вскакивал и кричал он чуть ли не каждую минуту.

Но он ошибался. То это оказывались блуждающие огни, то светляки, и он опять усаживался сторожить Каир.

Я только теперь сообразил, что негр и в самом деле скоро будет свободен, а кто в этом виноват? Я, конечно. Совесть у меня была нечиста, и я никак не мог успокоиться. Я старался себе внушить, что не виноват; ведь не я увел Джима от его законной хозяйки. Только это не помогало, совесть все твердила мне: «Ведь ты знал, что он беглый, а это преступление. Ты мог бы добраться в лодке до берега и донести на него. Тогда ты бы выполнил свой долг, осуществил благое намерение».

– Знаешь, Гек, в свободных штатах я первым делом начну копить деньги и ни за что не истрачу зря ни единого цента, – продолжал мечтать вслух Джим. – Когда накоплю сколько нужно, выкуплю жену с фермы, а потом мы вдвоем будем работать и выкупим обоих детей. Если хозяин не захочет их продать, я подговорю какого-нибудь аболициониста, что бы тот их выкрал.

Я молчал. Скоро на берегу замигал очередной огонек, и я решил, что это удобный случай, чтобы донести на Джима и успокоить свою совесть.

– Мы спасены, Гек, спасены! Это добрый старый Каир, я уж знаю! – воскликнул Джим.

– Я съезжу в челноке, погляжу, – предложил я. – А то вдруг это не Каир.

Джим вскочил, мигом приготовил челнок, подстелил на дно свою старую куртку, чтобы мне было мягче сидеть, и подал весло.

– Я теперь свободный человек, а где ж мне было освободиться, если бы не ты? – прокричал он мне на прощание. – Я этого никогда не забуду, Гек! Такого друга, как ты, у меня никогда не было. Единственный белый джентльмен, который не обманул старика Джима – это Гекльбери Финн!

Я греб изо всех сил, старался, спешил донести, но как только он это произнес, у меня руки опустились. Смотрю – навстречу мне плывет ялик, а в нем сидят два человека с ружьями.

– Что там такое? – спросил первый, когда я почти поравнялся с яликом.

– Плот, – ответил я.

– Ты оттуда?

– Да, сэр.

– Мужчины на нем есть?

– Только один, сэр.

– Сегодня ночью сбежало пятеро негров, мы их ловим. У тебя там кто: белый или черный?

Я ответил не сразу. Хотел было сказать правду, только слова никак не шли с языка. С минуту я собирался с духом, но храбрости все им рассказать у меня не хватило, и я махнул на свои благие намерения рукой.

– Белый, – ответил я.

– Что-то ты долго вспоминаешь. Мы сами поедем посмотрим.

– Пожалуйста, – не смутился я, – там мой папа. Помогите мне, возьмите плот на буксир до берега. Отец болен, и мама тоже, и Мэри Энн.

– Болен, говоришь? Вообще-то нам некогда, мальчик… Ну, да ладно, помочь надо. Цепляйся своим веслом поедем.