- Это вряд ли получится.
- Почему же?
- Так он же сам тут недавно появился.
- Ну и что? Всё же раньше нас, - не сдавался Воронин.
С сомнением покачав головой, Серый уточнил:
- Не забывай, что он музыкант и весьма одарённый, небось, день и ночь на гитаре играет, совершенствуется. Такие люди живут в своём собственном мире, порой даже не замечая, что творится вокруг.
- Ладно, там видно будет.
Серый подошёл к музыканту, поздравил с великолепным выступлением и пригласил:
- Давай, приятель, пошли к нам за столик, мы же тут, так сказать, друзья по… ну, в общем, есть о чём поговорить.
- Спасибо. Только мне ещё нужно немного повеселить народ, а потом, если дождётесь, подойду.
- Конечно, дождёмся. Да, и позови с собой эту девушку, которая так замечательно танцует. У вас с ней просто феноменальный дуэт!
- Спасибо, я передам ей ваши слова…
- Слушай, давай сразу перейдём на “ты”, если не возражаешь? - предложил Серый. - Мы же все трое практически тёзки.
- Хорошо, - согласился музыкант. - Только Инга всё равно не придёт.
- Почему?
- Здесь так не принято, - пояснил музыкант. - Да и она сама не захочет, уж извините… в смысле, извини.
- Ну что ж, - Серый с сожалением пожал плечами. - Ну хоть ты с нами посиди, окажи поддержку новичкам.
- Договорились.
Вернувшись на место, Серый кивнул Воронину, подтверждая согласие музыканта, и они вернулись к уже остывшей утке, отдавая должное умению местного повара.
Постепенно жизнь в ресторане вернулась в своё обычное русло. Возобновились разговоры, и зал наполнился монотонным приглушённым гомоном, в котором выделялась чистым звуком лишь гитара, наигрывавшая фоном лёгкие джазовые мелодии. Вновь забегали между столами бойкие официантки, торопясь подать особо нетерпеливым посетителям напитки и фирменное блюдо. На помосте появились томные девицы в полупрозрачном неглиже и принялись привычно отираться у отполированных шестов, пытаясь попасть ленивыми движениями в ритм музыки. Вечер входил в обычную колею.
*
Сидя в своём кабинете с задёрнутыми шторами, Перец сосредоточенно чистил разобранный пистолет и размышлял. Он не любил перемен, особенно, если они были неясными. А в последние дни происходило именно это. Долгие годы в долине не появлялось никого извне, жизнь наладилась, и всё шло своим чередом. Но вот, как снег на голову, откуда-то свалился музыкант. И ладно бы какой паршивенький, а то ведь крутой - это Перец сразу почувствовал после его первого же выступления. На вид невзрачный, хлипкий да и силой воли не похвастает, а когда берёт в руки свою гитару, словно преображается, будто в нём стержень какой невидимый появляется. Музыку играет не простецкую, да ещё и как играет! Вон даже ресторанные забулдыги, которые приходят в “Красную утку” напиться да подраться, как слышат его игру, за выпивку забывают и сидят - слушают, слушают… лица задумчивыми становятся, а в глазах мысли шевелятся… думают, значит. А вот этого-то как раз допускать нельзя, потому как человек думающий, как известно, становится опасным и непредсказуемым. С такими, обычно, одни проблемы возникают и их приходится решать.
Тщательно вытерев руки от смазки, Перец уверенно надел на ствол возвратную пружину, присоединил затвор к рамке, поднял флажок предохранителя вверх и мягким движением вставил магазин в рукоятку пистолета до щелчка. Эту процедуру он всегда выполнял скрупулёзно и чуть ли не с любовью. Впрочем, этого чувства он не испытывал ни к кому, разве что к оружию.
Заперев пистолет в сейфе, Перец вымыл руки, задумчиво посмотрел на полупустую бутылку, стоявшую на угловой тумбочке, затем отрицательно мотнул головой и вновь уселся в кресло.
Да, с музыкантом всё было не так просто, как казалось Гунару. Советник рассчитывал с его помощью укрепить в Городе собственную власть, просчитывая всевозможные комбинации. Он хотел прикормить его и сделать, так сказать, придворным музыкантом, работающим на заказ власти, и таким способом исподволь влиять на мысли и настроения горожан. Но Перец прекрасно понимал, что это палка о двух концах - у этих гнилых интеллигентов в мозгах такая каша, что они и сами толком не знают, чего от себя ожидать. Поэтому, хоть советник по гражданскому праву и приказал музыканта не трогать, Перец для себя решил осторожно, чужими руками на всякий случай избавиться от этой проблемы. Теперь нужно было только придумать, как провернуть дело так, чтобы выглядело как нападение повстанцев или, допустим, личная месть кого-нибудь из горожан, хоть и непросто это было… А тут, как назло, ещё двое новичков объявились. Правда с этими вроде бы всё должно быть несколько проще: здоровяк походил на настоящего бойца, а такие много не думают. Было бы совсем неплохо заманить его в свою команду, только слабину найти. Второй же, скорее всего, обычный жулик, а может, даже и бандит, хотя и с хитрецой - таких Перец нутром чуял, как родственные души, поэтому проблем с ним тоже не предвиделось. Хотя… как-то уж очень подозрительно скоро они появились вслед за музыкантом, и кое-какие мелкие нюансы в их рассказах настораживали. Вроде бы между собой и не знакомы - это он почувствовал бы сразу. Да и Леон в подробностях живописал, как он обнаружил беспомощного музыкантишку на берегу реки, где того чуть-чуть чичура не сожрала, а Леону он доверял - не раз вместе в разных передрягах побывали, о которых и рассказывать не хотелось. Так что всё вроде бы сходилось, только вот ощущение, что пришельцев всё же что-то связывает незримой нитью, осталось. Своей “чуйке” Перец доверял безоговорочно, может быть, даже больше, чем самым убедительным доводам. В непонятной связи новичков крылась какая-то загадка, а загадок он очень не любил, даже побаивался.
Вдобавок ко всем этим заботам ещё и Хрящ явно что-то задумал. Он не давал покоя, словно кость, застрявшая в горле. Перец уже не раз пожалел, что в своё время не решил этот вопрос кардинально раз и навсегда. Уж не хочет ли этот гнусный тип захватить Город и прибрать власть к своим рукам?!
Прошлой ночью с группой преданных головорезов Перец совершил тайную вылазку за пределы Города. Он не поставил заранее в известность об этом даже советника по гражданскому праву, так как знал, что тот будет против, разглагольствуя по поводу целесообразности и неоправданности действий, направленных на сомнительные цели и так далее, и тому подобное… Гунар мог кого угодно заговорить до беспамятства - известный трепач. Перец же предпочитал пустой болтовне активные действия. К тому же подобные рейды помогали ему “выпустить пар”.
Преданный Леон координировал продвижение сверху, бесшумно паря над верхушками тёмных деревьев, поэтому к небольшому поселению, затерявшемуся в глубине чащобы, удалось подкрасться совершенно незаметно. Когда Леон подтвердил, что вблизи никого, кроме этих скрывающихся поселенцев, нет, Перец подал команду, и его группа бесшумно вошла в спящий посёлок. Ох, и веселуха тут пошла! Перепуганные сонные повстанцы, похожие скорее на одуревшее от ужаса стадо, выскакивали в тёмную ночь из горящих построек и напарывались на длинные ножи - в эту вылазку Перец взял только самых отъявленных головорезов. Стрелять он строго запретил, так как ночью звук выстрела был бы слышен далеко окрест, а поднять на ноги всех обитателей леса совсем не хотелось.
Всё закончилось очень быстро. Большинство поселенцев умерли даже не успев осознать случившегося. Нескольких девиц его молодчики уволокли в ближайшие кусты для увеселения, но Перцу было на это плевать, он занялся старостой посёлка, выпытывая у него сведения по поводу планов повстанцев. Однако тот ничего толком сообщить не смог, то ли оказался крепким орешком, то ли на самом деле не знал. Времени проверять не было, поэтому на всякий случай для верности Перец зажал его руку в расщеплённый пень и принялся выкручивать пальцы, надеясь таким способом вытянуть нужные сведения. Но вместо этого староста неожиданно резко выбросил вперёд другую руку и с ненавистью вцепился в лицо своего мучителя, оставив на его щеке глубокую царапину. Жаркая багровая пелена встала перед глазами Перца, и он рукоятью пистолета принялся избивать несчастного, выкрикивая грязные ругательства и ничего уже не видя вокруг. Остановился он лишь тогда, когда волна бешенства, накрывшая его, спала, а староста перестал шевелиться.