Словом, это учение Штрауса входило во множество других подобных позитивистских учений, превращавших христианскую веру в чисто человеческое поклонение великому историческому персонажу, проповедовавшему всеобщую любовь.

Алиса Гессенская познакомилась со Штраусом лично, стала с ним дружить и постепенно разделять его взгляды, никак не укладывающиеся в русло традиционной христианской религии. Учение Штрауса, собственно говоря, превращало религию в учение, а верующего – в думающего и отрицающего все сверхъестественное, на чем способна основываться только религия. Такое восприятие Христа не является атеизмом, но уже и не вполне христианство, а некий христизм, как марксизм, ленинизм, сталинизм, троцкизм, маоизм и так далее.

Штраус часто бывал в гостях у Алисы, а Людвиг не разделял ее увлечений. Единства во взглядах на Иисуса Христа у них явно не стало.

Как видим, здесь далеко не так всё просто. Если о семье королевы Виктории и принца-консорта Альберта можно говорить как о вполне христианской, в данном случае подобное суждение не совсем точно.

Но меняет ли это отношение к главной героине? А если бы она была не из «глубоко верующей христианской семьи», а из семьи явных атеистов, мусульман, иудеев, буддистов? Разве это умаляло бы ее будущие достоинства? Ничуть. И даже напротив, увеличивало бы их. Подвиг Марии Египетской становится более величественным, когда мы знаем, кем святая была до обращения ко Христу. Или преображение Савла, гонителя христиан, в Павла, одного из столпов христианства. Или наш князь Владимир, креститель Руси. Да подобных примеров великое множество. Тем и прекрасна широкая и многоцветная палитра образов канонизированных святых!

Теперь, по возможности исчерпав тему первой главы, перейдем к детству и юности главной героини книги, а заодно и к следующему весьма распространенному суждению -

Рассматривая фотографии королевы Виктории и ее дочери Алисы, подмечаешь одну странную особенность – ни та, ни другая не смотрят в объектив. Их глаза либо опущены вниз, либо обращены в сторону. Что это? Почему? Может быть, суеверие? Ведь в XIX веке, когда фотография только что появилась, многие опасались, был слух, что фотоаппарат способен через глаза отнять у человека если не душу, то частичку здоровья. Некоторые особенно острожные вообще наотрез отказывались фотографироваться. Возможно, Виктория и Алиса тоже опасались за свое здоровье и душу. А может, стеснялись своей внешности и потому опускали очи долу. И та, и другая не обладали искрометной красотой. В отличие от своих мужей, на которых, как известно, женщины засматривались. Особенно приятное, добродушное и открытое лицо у Людвига, с таким человеком хочется поболтать, вместе поужинать, выпить пива, похохотать над чем-нибудь. Славный малый. Да и вообще героическая натура. На двух войнах, в которых ему довелось участвовать, не прятался за спины солдат, смело шел в бой. Имел орден Железного креста I степени, орден Подвязки и высший орден прусской империи «Pour lе Merite» («За заслуги»), учрежденный еще Фридрихом Великим и выдававшийся только за особые боевые подвиги. При этом ненавидел тех, кто хвастался своим геройством, считая, что хвастовством обесцениваются боевые заслуги. А однажды жена и дети стали свидетелями героического поступка Людвига, когда он на пляже на бельгийском курорте Бланкенберге спас утопающую женщину, которую пыталась унести быстрая морская волна.

На своих младенческих фотографиях Элла больше похожа на отца. На коленях у матери ей сидеть неохота, так и распирает соскочить с рук, скакать и резвиться. А мать держит. И при этом печально и даже горестно смотрит куда-то вниз, будто заранее скорбя о будущей мученической кончине своей дочери.

В 1865 году завершилось строительство так называемого Нового дворца на деньги, предоставленные в качестве приданого их бабушкой – королевой Викторией. В него переселились Людвиг, Алиса и их две маленькие дочери. Окна дворца выходили на католический собор, и все детство и юность Элла видела его, находясь в своей комнате, которую делила со старшей сестрой. Забегая далеко вперед, стоит заметить, что в 1944 году по злой иронии судьбы дворец, построенный в основном на английские деньги, уничтожила английская авиация! В наше время на его месте возвышается унылое бетонное здание драматического театра имени Георга Бюхнера. И лишь стела с барельефом Алисы напоминает о некогда существовавшем доме, в котором прошли детство и юность нашей героини.

В 1866 году Алиса вновь была беременна… Прошу прощения, «в счастливом ожидании», коль уж мы викторианцы. В это время Гессен оказался вовлечен в австро-прусскую войну на стороне австрийцев, и Алиса попала в лагерь, враждебный лагерю ее старшей сестры Виктории, жены Фридриха Прусского. Две державы не смогли поделить спорную территорию Шлезвиг-Гольштейна, и Бисмарк ввел войска в его австрийскую зону владения. Так и разразилась война. Людвиг отправился воевать с пруссаками, возглавив гессенскую кавалерию. Вики и Элла срочно были эвакуированы к бабушке. В деревню, в глушь – в Лондон. Будучи на последних месяцах беременности, Алиса занималась больницами для раненых, изготавливала бинты и лекарства. Этого требовали придворные предписания, но беременные могли от них и уклоняться, так что честь ей и хвала! К тому же, она уже стала увлекаться медициной, ей нравилось бинтовать, ставить примочки, лечить раненых.

11 июля родилась третья девочка. Ее назвали Ирэной, то есть миротворицей, добавив к этому миролюбивому имени еще три – Луиза, Мария, Анна. Едва оправившись от родов, Алиса продолжала посещать лазареты, и муж, вернувшийся с войны, встретил ее, как раз когда она спешила к раненым. Война снова сблизила их – письмами, в которых она описывала, как переживает за него, а он горячо уверял, что с ним ничего не случится и ей не стоит сильно волноваться.

Победа Пруссии ухудшила и без того бедственное положение гессенского двора, пруссаки захватили железные дороги и телеграф герцогства, наложили контрибуцию в 3 миллиона флоринов. Алиса пожаловалась матери, та обратилась к принцессе Виктории, но старшая сестра не захотела облегчить «мучительную и тягостную участь дорогой Алисы», мол, такое положение являлось «одним из неизбежных результатов этой страшной войны». Зато русский император Александр III, помня, что Людвиг приходится ему двоюродным братом, заступился и призвал прусского короля разрешить великому герцогу сохранить трон.

Итак, в 1866 году у Эллы были уже старшая и младшая сестры. Еще через два года, 25 ноября 1868 года появился братик Эрни – Эрнст Людвиг Карл Альберт Вильгельм.

Продолжая посещать больницы, госпитали, приюты и дома для инвалидов, Алиса, наконец, заслужила среди дармштадтцев сначала уважение, а затем и любовь. Ведь после окончания войны придворный протокол уже не заставлял ее оказывать такого рода благотворительность. Старших девочек Алиса стала брать с собой, и с нежного возраста они приучились сострадать людям, вынужденным терпеть боль, слабость, немощь и все страдания, незнакомые здоровым. Они украшали цветами больничные палаты, и вскоре Элла полюбила рисовать цветы. С них началось развитие ее несомненного художественного дарования. Занятия живописью она не оставит до конца жизни, и даже в последние месяцы, в алапаевском плену, будет рисунками скрашивать скорбное заточение.

Забавная и милая деталь – если она видела, что рисунок не получился, у нее рука не поднималась его порвать, и тогда она хоронила его, закапывала где-нибудь в саду. Точно так же поступала с увядшими цветами, считая, что их нельзя просто выбросить. Относилась к рисункам и цветам как к людям!

Она вообще обладала бурной фантазией и многое одушевляла. Например, обожая свои бантики, укладывала их с собой спать, чтобы им было мягко, и боялась, что ночью придут злые существа и похитят ее любимцев. Мать вспоминала, что нередко по утрам заставала Эллу спящей с зажатыми в кулачках бантиками. Она считала бантики особенным олицетворением цветов.