– Вот и все, а Эммануил стонал,– «Где завещание»?– Наверняка здесь,– Михаил шагнул еще в одну потайную комнату, следом за Сергеем. Вид она имела обжитой, слегка пылью комнатной все припорошено, но тем не менее, выглядела аккуратной и обставлена была всем необходимым для хранения документов и ценностей. Имелся столик и кресло рядом с ним, а в углу возвышался огромный сейф, занимавший всю стену. Метров пять в ширину и метра три в высоту, он своей монументальностью невольно вызывал уважение и удивление.

– Однако!– Сергей похлопал по стальной двери ладонью.– Вскрыть это чудовище без магии мы с тобой только «Перфом» сможем, как тут с аномалией? В подъезде с роялем у тебя получилось хорошо.

– Увы! Листу повезло, а нам нет. Придется резать.

«Перф» не подвел и вырезал замок без особых усилий за полминуты. Толщина двери впечатлила. Распахнутая на всю ширину она открыла взгляду метровой глубины кладовую, с полками забранными в металлические опять же дверки.

– Сейфы в сейфе,– Сергей включил снова "Перф и принялся методично вырезать один замок за другим. Всего сейфов оказалось двенадцать по шесть с каждой стороны. И заполнены оказались почти все доверху ценностями.

Сергей с Михаилом равнодушно перекладывали мешки с монетами и пачки банковских кредитных банкнот. Гульденов только в ассигнациях оказалось на глазок около двухсот тысяч. А талеров серебряных тысяч пятьдесят. Михаил не ошибся, отвечая в Лондоне на вопрос Сары. Семейство Соломона не успело появиться вовремя и если сейчас двигалось в Вену, то ожидало ее глубокое разочарование. Братец умер, племянник в бегах, вдова все продала.

– А вот и завещание,– Сергей взял лист бумаги, исписанный мелким убористым почерком, и попробовал прочитать написанное, но осилил только заголовок.– «ЗАВЕЩАНИЕ» и первую строчку.

– Я, имя рек, такой сякой, родом из того, сего в здравом уме и твердой памяти…– Слушай, Миш, ты бы и мне мозги слегка почистил, что-то методика допотопная в извилины не лезет. Немецкий с его глаголами задолбал. Английский, куда как проще. А немцы, похоже, язык свой в полевых условиях создавали. Бегом. Нет чтобы присесть спокойно и все как следует обдумать, как китайцы, нет, они все на ходу видать норовили. Дер, дие, дас – идиотские. Вот на хрена они нужны, если окончание все равно понимание дает какого рода слово?

– Мозги тебе я «загрузить» могу, но потом не обижайся, если чего лишнего обнаружишь.

– В смысле?

– В том смысле, что когда ты сам усилия прикладываешь, то берешь то, что хочешь, а когда со стороны вкладывается, то уж не обессудь, если какую нибудь древнюю поэму о нибелунгах обнаружишь.

– А согласовать нельзя по списку?

– Долго. Список километровый получится. Пару суток будем сидеть.

– Хрен с ним, пусть без согласования. Я, ежели, что ненужное втемяшится, забуду потом, да и все. Жить-то с этим можно?

– Я же живу,– Михаил взял лист с завещанием и бегло пробежав по нему глазами, перевел:

– Все Эммануилу оставил. Вдове только квартиру с барахлом и даже кредиторов своих всех упомянул, расписав поименно. Табличка вот имеется. Кому сколько задолжал. Неплохо Франкенберг в последние полгода на Лондонской бирже ценных бумаг играл. Поднимал, опускал, перекупал. Было чутье, как у волка. Раза в три увеличил капитал свой, даже с учетом выплаченных кредитов и погашения вексельных обязательств. Смотри-ка и семейку Соломона упомянул. Семь тысяч им отвалил талеров старик. Не так уж много родственников у Франкенберга оказалось, вот и вспомнил.

– И что теперь? Душеприказчиками его станем добровольными, чтобы, так сказать – восстановить доброе имя? Или пошел он ко всем чертям? Все равно на сковородке будет париться в итоге.

– Насчет сковородки не наше это дело – решать, будет или нет. А вот если пошлем ко всем чертям, то станем примитивно ворами. Деньги, конечно, на спекуляции ценными бумагами сделаны, но если мы их присвоим, то становимся соучастниками.

– Давай в монастырь пожертвуем, да и все. Пусть братия отмаливает банкира. От его имени внесем.

– А воля усопшего? Господь на нее не посягает, а мы, значит, хрясь и круче Христа. Предлагаю, вернуть кредиторам их суммы изначальные, Эммануилу стартовую папашину, а все спекулятивно добавленные – монастырю.

– Этого Эммануила еще поймать нужно,– вздохнул Сергей.

– Сам прибежит. Узнает, что его уже не разыскивает полиция и заявится, как миленький. Нам-то он все равно нужен. Если Филя его сможет вычислить, то пошлем ему приглашение с разъяснением. Пошли, разберемся с блок-постом. Пусть посылают за нанимателями. Обрадуем.

Увидев двух офицеров, наемные караульные черенки дубовые с плеч сняли и спрятали на всякий случай за спину. Вступать в конфликт с армией Его Императорского Величества они пока не желали. Оплата не соответствовала последствиям. Выслушали молча, молча же пожали плечами.

– Что за гримасы?– не понял Михаил.

– А куда, с позволения сказать, бежать? Мы и не знаем. Сказано стеречь, да ждать. Утром завтра будут непременно… кажись,– соизволил объяснить один из караульных, скребясь в лохматой голове. Занятие это было, очевидно, самым любимым из всех, которые он знал, так как демонстрировал ловкость выработанную годами. Скреб с вдохновением. Лист, с этим же выражением лица, касался пальцами клавиш. Любитель почесать голову, подключил к процессу вторую руку, приставив черенок к стене, и закончил, обозначив свое жизненное кредо:

– Наше дело телячье.

– Телячье, поросячье или собачье мне наплевать, прекрати вшей гонять по организму и смотри сюда,– Сергей сунул в нос «чесоточного» талер.– Объявляю приз тому, кто приведет кого-нибудь из господ, его тут караулить нанявших. Я в квартире № 6-ть.– Вопросы есть?

– Обманешь пади, герр офицер?– засомневался «чесоточный».

– Вот те крест,– Сергей обмахнулся крестом.– Чтоб я сдох.

– А ежели двух привести?– лохматый оказался парнем сообразительным.

– Скольких приведешь, столько и получишь,– фразу эту Сергей закончил произносить уже в спины, стремительно сорвавшимся с мест караульным.

– Что же ты им адреса клиентов не дал? Список есть со всеми реквизитами,– Михаил щелкал наружной щеколдой, решая, нужна она дверям или нет.

– Они и без списка всех сыщут. По списку я проверять буду, тех ли привели. Нахватают, кого попало, долю пообещав. Знаю я этих «гавриков», сам такой. А вот и «разведка» припожаловала пархатая. Нашел бегуна?

– Нашел,– Филя сел привычно Михаилу на плечо и, ущипнув его довольно чувствительно за ухо, затараторил, бойко и задорно:– Он сначала в соседнюю подворотню шмыгнул, потом там отсиделся минут десять, макинтош скинул с цилиндром, рожу гуталином намазал и смело дальше пошел совершенно не скрываясь и сейчас в двух кварталах отсюда, на Херринггассе-12-ть, номерок снял. Сидит, горюет и гуталин подновляет. Наверное, рывок основной, вон из Вены, на завтра отложил. Весь на нерве. По-немецки ни слова старается не шпрехать, спикает на аглицком и смотрит волком. Пиво заказал, однако, в номер с сосисками и долго трясся, мелочью рассчитываясь.

– Тебе бы, Филя, романы писать с таким языком поэтическим,– Михаил щелкнул воробья по клюву и предупредил.– Еще раз ущипнешь так старательно за ухо, посажу на диету, в клетку с кошкой.

– Хозяин,– Филя присел на пушистый зад и вытянул когтистые ноги.– Я же любя. Не рассчитал маненько, ей Богу. Оплошал чуток.

– И вообще,– продолжал ворчать Михаил.– Кто вопрос задает, тому и докладывай в следующий раз и можешь вообще хоть ухо ему с корнем вырвать. Понял?

– Понял!– Филя бодро подскочил и перемахнул на плечо к Сергею, прицелившись к его уху, но тот живо схватив его, зажал в кулаке так, что оттуда торчала только головка «Трояна».

– Ухо, значит, мое тебе разрешил Хозяин выдрать?

– Разрешил,– пискнул Филя жалобно.

– А о последствиях ты не подумал?

– Нет,– закрутил головкой Филя.

– Подумай три секунды,– разрешил Сергей.– Раз, два, три. Ну? Какие последствия?