Но эти догадки так и остались догадками, тогда как сейчас Ивана больше всего волновал другой вопрос: «Что дальше будет?», – частичный ответ, на который он всё же знал. Сейчас эти типы будут приводить в сознание не просто взъерошенного типа, а можно сказать, находящегося в зоне его ответственности пациента (это в Иване говорил его долг врача, а так бы он и не думал за этого негодного типа заступаться). И как Иван насчёт них может сообразить, то их методы для приведения в сознание его ведь пациента, – возможно по причине отсутствия у них медицинских познаний, – совсем не будут щадящими и мягкими, а вот болезненными и шоковыми, то в этом Иван не сомневался.
И Иван вот на этот счёт точно не ошибся. И как только Сумрачный и его компаньон, подойдя к кровати с подопечным Ивана на ней, сделали первичный осмотр и убедились в чём-то своём, то они, как понял за них Иван, как люди, не откладывающие на потом то, что можно сделать сейчас же, делают это не отложенное дело сейчас же, потребовав этого от ничего неподозревающего подопечного Ивана, взъерошенного типа. – Сейчас же вставай, сука! – так оглушительно рявкнул Сумрачный, что даже Ивану стало глухо в ушах и ярко в глазах, как после молнии с громом, отгрохотавшим совсем рядом. И не успевает Иван обмыслить пришедшую в голову в результате этого оглушающего поведения Сумрачного мысль-вопрос: «И почему в чувства всегда приводят громким ором?», – как им замечается, что его подопечный крепко взят в оборот цепкой рукой Сумрачного, и сейчас им трясётся и спрашивается.
– Смотри на меня, а не в себя, и вспоминай! – чуть ли не вытрясывая из взъерошенного типа душу, прямо-таки выдавливая из него остатки разума своим упорным, навыкат взглядом, криком вгрызается в разумение взъерошенного типа Сумрачный. И скорей всего, на первом этапе этой шоковой терапии, ответа от взъерошенного типа, находящегося в полнейшем непонимании происходящего вокруг и с собой, не ожидалось услышать. И для начала требовалось, его как следовало потрясти, чтобы он окончательно был разорентирован в пространстве и не сумел прикрываться своим симулированием беспамятства. Видимо Сумрачный и его компаньон, как врачи самозванцы и самоучки в одном лице, уловили главное медицинское правило, с каким лечащие врачи подходят к своим пациентам: Доверяй, да проверяй… нет, это правило для совсем молодых врачей общей практики, а вот никогда не верь на слово пациенту, и ищи подтверждение своим подозрениям на его счёт в анализах или опытным путём, через перекрёстные вопросы, то это как раз универсально ко всем и к этому случаю подойдёт.
– А ну, вспоминай, падла! – вновь оглушает палату своим громоподобным голосом Сумрачный, для убедительности занеся над головой ничего не соображающего взъерошенного, а с этого момента и дыбом волосы вставшего типа, свой огромный кулак. И Иван, всё за всех поняв, – взъерошенный тип не выдержит этого удара судьбы, а Сумрачный, скорей всего, отдаёт предпочтение шоковым методам излечения (икота только так излечивается), – хотел было зажмурить глаза, чтобы не смотреть на то, как сейчас голова его подопечного больше не найдёт для себя прежнее место, как вдруг звучит голос взъерошенного типа, и Иван его не узнаёт и не закрывает глаза.
– Чего? – Потерянным голосом продрожал свой вопрос взъерошенный тип. И такой ответ само собой никого не устраивает, и в том числе самого взъерошенного типа, если, конечно, он не симулирует свою потерю самосознания и само себя знание.
– Ты знаешь! – ещё крепче ухватив взъерошенного типа за ворот рубашки, принялся его переубеждать Сумрачный. И, наверное, взъерошенный тип готов был бы переубедиться и со всеми предложениями душившего его человека согласиться, если бы знал, что от него тот хочет. А тот ничего толком не говорит, а только душит и как понимается взъерошенным типом, скоро ему либо голову скрутит, либо вообще перекроет краник с кислородом. И взъерошенный тип из последних сил вырывает из себя ещё один вопрос. – Но что же вам надо?
И, пожалуй, если бы Сумрачному надо было задушить взъерошенного типа, то он бы не остановился на достигнутом прогрессе с ним, а так он остановился и его оппонент, взъерошенный тип, понял, что тот к нему подошёл с более мирными намерениями. Правда при этом Сумрачный не сбавляет свой напор на взъерошенного типа и с той же убедительностью во взгляде и тембром голоса, даёт ему туманный ответ. – Это тебе надо. – Процедил слова Сумрачный.
– Но что? – уже в отчаянии призывает к благоразумию Сумрачного взъерошенный тип. Но Сумрачный стоит на своём, на чём-то совершенно не понятном для взъершенного типа. – Говори, что помнишь. – Жёстко заявляет Сумрачный.
И у Ивана вдруг промелькивает догадка. – Откуда Сумрачный знает диагноз взъерошенного типа? Наверняка, он что-то о нём важное знает, но только не всю картину. И ему нужны недостающие детали, чтобы составить эту картину. – Решил за Сумрачного Иван. А как только так за него решил, то уже насчёт себя догадался. – А с чего это я взял, что он потерял память? – вначале задался этим вопросом Иван, затем вспомнил все те разговоры Гая на эту тему, после чего перед его глазами встал принесённый Резусом сопроводительный документ, где во всех графах стояли прочерки, и всё это в своей совокупности, получается, и подвело его к такому выводу насчёт взъерошенного типа. – Ну, хорошо, со мной понятно, за меня моя чересчур мнительность рассудила, но почему тогда Сумрачный такие же выводы на его счёт сделал? И как мне сдаётся, то он в такие психологические ловушки не попадается, и значит, для этого у него есть свои, куда как веские основания. – Не имея никакой возможности дальше продвинуться в своих размышлениях, Иван вернулся к своему наблюдению за происходящим на кровати взъерошенного типа.
Взъерошенный тип тем временем, получив передышку, начинает собираться со своим растрясённым разумением и вместе с этим пробует пытаться хоть что-нибудь из памятливого сообразить. Что с учётом его незавидного и по-своему пропащего положения, к которому его вначале подвели неизвестные никому и даже ему стечения жизненных обстоятельств, а затем, а вот прямо сейчас, его в него жёстко поставили, было крайне нелегко сделать.
– Я помню лишь, – с вымученным лицом проговорил взъерошенный тип, – шум людского движения и большой зал полный людей. – Закатив глаза в воспоминания, взъерошенный тип словом за словом принялся вытягивать оттуда увиденное. – Это кажется аэропорт. – Неуверенно проговорил взъерошенный тип, затем пристальней заглянул в представившуюся памятливую картинку, и уже с уверенностью сказал. – Да, точно, это аэропорт.
На что немедленно следует нервный вопрос Сумрачного. – Ты что там делал? – На что взъерошенный тип ожидаемо пожимает плечами и говорит: Не знаю.
– Ладно, говори, что ещё видишь. – Спешно говорит Сумрачный. И взъерошенный тип вновь входит в свой памятливый закат и начинает оттуда выхватывать увиденные картинки. – Вижу табло с рейсами. – Начал озвучивать памятливо увиденное взъерошенный тип. – Рейсов достаточно много, но я вижу только один. – Что за рейс? – нетерпеливо влезает в размышления взъерошенного типа Сумрачный. Чем видимо сбивает фокусировку взгляда взъерошенного типа, и он, в сожалении скривив лицо, говорит, что буквы слились и только время отлёта может прочитать. – Одиннадцать, одиннадцать. – Сказал взъерошенный тип.
– Хорошо. Смотри дальше. – Сказал Сумрачный. И взъерошенный тип вновь углубляется в память, по которой он неспешно идёт, вытаскивая оттуда встреченные им в аэропорту различные лица. И так до тех пор, пока он вдруг не вздрагивает и, перекосившись в страхе лицом, замирает в одном маловразумительном положении. На что со стороны Сумрачного немедленно следует реакция. – Что случилось? Кого ты увидел? – вопрошает Сумрачный. Взъерошенный тип, несмотря на требовательное нетерпение Сумрачного, не сразу даёт ответ – ему видимо нужно собраться с силами и мыслями. И только после того как он собрался и сглотнул мокрые скопления во рту, то ответил.
– Это человек в сером плаще. – Проговорил до бледности взъерошенный тип.
