Потерпев неудачу, Миних первым делом заставил торопиться идущие из Варшавы войска, собрал что можно из окрестных гарнизонов, а поскольку начали поступать глухие сведения о возможной попытке французов оказать военную помощь Данцигу, фельдмаршал велел разорить все приморские деревеньки и заодно прервать всякое сообщение осаждённого города с фортом Вейксельмюнде, откуда по реке можно было доставлять припасы конфедератам.

Наконец давно ожидаемые войска начали прибывать, отчего обеспокоенный этим магистрат Данцига запросил двухдневное перемирие в ответ на очередное предложение Миниха покориться милости русской императрицы и признать королём Августа. Поляки колебались, но остававшийся всё это время в Данциге французский посол де Монти, полагая, что двухтысячного отряда де ла Мота, прибытие которого ожидалось со дня на день, достаточно, чтобы заставить Миниха снять осаду, сумел убедить в этом членов магистрата, и они ответили фельдмаршалу отказом. Не приведя ни к чему, перемирие кончилось, и враждебные действия возобновились с ещё большей силой.

Французы, на военную помощь которых так уповали сторонники Станислава Лещинского, действовали с большой оглядкой, опасаясь вовлечь в войну нейтральные Англию и Голландию, отчего весьма неохотно согласились отправить свою эскадру на Балтику. После долгих колебаний кардинал Де Флери всё же послал эскадру из девяти линейных кораблей, трёх фрегатов и одного корвета. По прибытии в Копенгаген находившийся там посол Франции де Плело уведомил адмирала, что Лещинский уже избран королём Польши, и эскадра вернулась в Брест.

Однако, когда в Париж пришло сообщение, что Станислав Лещинский находится в обложенном Данциге, туда было решено послать другую эскадру. Эти корабли доставили к Данцигу французские войска, высадив на Вестерплатте Перигорский, Блезуасский и Ламаншский полки. Находившийся в Данциге французский посол де Монти приказал им идти в Данциг, но командиры полков, опасаясь, что эскадра, бросив их, уйдёт в Пиллау, посадили войска назад на корабли и отбыли в Копенгаген. Едва узнав об этом, де Монти потребовал немедленного возврата эскадры.

Посол де Плело провёл совещание с офицерами, где обвинил их в нерадивости и, взяв командование на себя, отбыл вместе с войсками обратно. По прибытии в Данцигскую бухту полки были вновь высажены с кораблей, только уже не на Вестерплатте, а в форту Вейксельмюнде, после чего эскадра стала крейсировать между Хельской косой и Пиллау. О повторном прибытии французских войск было незамедлительно сообщено Миниху, и фельдмаршал во всеуслышание заявил:

– Благодарю Бога. Россия нуждается в руках для извлечения руд.

Между тем новый командир объединённого французского отряда граф де Плело, не желая терять времени, затребовал себе проводника, который должен был провести его к Данцигу, и уже на другой день выступил сразу тремя колоннами. Проводник, одетый в мужицкую свитку, но с квадратувкой на голове и саблей у пояса, уверенно повёл первую колонну. Вот только дорога, избранная им, оказалась весьма труднодоступной. Подтопленный грунт плохо держал пушки, и их колёса застревали в грязи, а мушкетёрам порой приходилось идти вовсе бездорожьем, часто попадая в болото.

Правда, де Плело особо не беспокоился, надеясь без помех подойти к Данцигу, но где-то на полпути проводник вывел колонну к русскому ретрашементу[17], объяснив, что он устроен совсем недавно и закрывает дорогу к городу. Де Плело это не смутило, вот только рекогносцировка показала, что обойти ретрашемент нельзя, а сам он весьма основательно укреплён. Высота его оказалась больше человеческого роста, и вдобавок с внешней стороны ретрашемент был выложен брёвнами наподобие стены. Главное же препятствие представляла мешавшая подходам засека.

Ожидая, пока подтянутся застрявшие в болоте колонны, граф де Плело и бригадир де ла Мот посовещались. Граф хотел немедля штурмовать ретрашемент в лоб, а бригадир предлагал сначала дать знать в город, что они на подходе, и дождаться, когда осаждённые произведут заранее оговорённую вылазку. Граф согласился с бригадиром, и городу был сделан пароль тремя сдвоенными пушечными залпами через короткие интервалы. В Данциге давно ожидаемый сигнал услышали, городские ворота распахнулись, и вылазка, имевшая целью соединение с французами, началась.

Вот только вылазка осаждённых оказалась неудачной. Встреченные пушечным огнём конфедераты смешались, затоптались на месте, а потом, довольно быстро утратив наступательный пыл, стали отходить. В то же время, услыхав шум начавшегося возле города боя, граф де Плело повёл своих французов в атаку и одним из первых, под плотным огнём из ретрашемента, стал пробиваться через засеку. Воодушевлённые такой непоказной храбростью своего командира, солдаты дружно последовали за ним и весьма быстро вышли к прикрытому брёвнами откосу.

Де Плело, первым одолев засеку, остановился в каких-то пятнадцати шагах от ретрашемента, затем обернулся и, посмотрев на своих солдат, успешно продирающихся через частокол заострённых кольев, выкрикнул:

– Мушкетёры!.. Огонь!

Услыхав приказ, солдаты вскинули ружья, было слышно, как защёлкали курки, но, против ожидания, вместо дружного залпа стали звучать только отдельные разрозненные выстрелы. Вот когда дал о себе знать марш по болоту. Патроны оказались частью подмоченными, вода, попавшая на замки, гасила искру, да, похоже, и порох на затравках надо было менять. Поэтому стрельбы, принудившей бы оборонявшихся прятать головы за брёвнами, никак не получалось, а вот из ретрашемента начался частый ружейный и пушечный огонь, заставивший мушкетёров пятиться.

Когда под градом пуль французы с большими потерями отступили, выяснилось, что граф де Плело погиб, и тогда вступивший в командование бригадир де ла Мот, оценив укрепления ретрашемента, решил не продолжать штурм. Поняв, что французы отходят, русские прекратили огонь, а когда их пушки замолчали, начавшие было вылазку конфедераты, окончательно уяснив неудачу попытки деблокировать Данциг, протрубили отбой и вернулись назад под защиту стен. Бригадир де ла Мот тоже увёл свой отряд обратно и стал лагерем на острове Плате.

Обезопасив себя таким образом от внезапного нападения с суши, бригадир де ла Мот к тому же считал, что в случае надобности французская эскадра, крейсировавшая в виду берегов, придёт к нему на помощь. Корабли адмирала Берейля и правда никуда не уходили и сейчас, находясь в море, неспешно шли по направлению к Пиллау. С суши, сильно ограничивая видимость, наплывал туман, и потому, когда вперёдсмотрящие обнаружили в пределах видимости лежавший в дрейфе фрегат, французы, как ни пытались, не смогли толком рассмотреть его флаг.

Вахтенный офицер спустился в каюту адмирала и доложил:

– Впереди по курсу в дрейфе фрегат.

– Чей флаг? – Сидевший за столом Берейль отложил лоцию в сторону.

– Трудно разобрать, кажется, шведский, – ответил офицер.

– Ну так немедля выяснить, – сердито бросил адмирал и потянулся за расшитым позументами камзолом.

Пока шёл этот доклад, лежавший в дрейфе фрегат поднял паруса, повернул через бейдевинд и стал уходить. Тогда на флагмане был поднят сигнал: «Догнать» – и все четыре французских линейных корабля начали преследование. Гонка продолжалась недолго. Уходивший корабль спустил паруса, и Берейль для выяснения отправил к нему шлюпку с офицером, которая, вернувшись через полчаса, доставила на флагман мичмана с фрегата. Мичман по артикулу приветствовал адмирала и сообщил:

– Русский фрегат «Митава», из Кронштадта.

– Вы в составе эскадры? – обеспокоенно спросил адмирал.

– Нет, с нами был только фрегат «Россия», – не ожидая подвоха, ответил мичман и пояснил: – Ночью в темноте мы разошлись и теперь ждали.

– Куда следуете? – с деланым безразличием поинтересовался Берейль.

– Мне неизвестно, – заподозрив неладное, отрезал мичман и, уходя от дальнейших расспросов, сказал: – Спрашивайте нашего капитана Дефремери.