— В Пустыне живут племена… множество племён, что сумели оседлать тех, кто раньше правил песком. Они грозные охотники, парящие в поднебесье, повелевающие бурями и южными ветрами. Люди там живут долго, а их старцы знают самые потаённые секреты этого мира… они рождаются воинами, и умирают ими же в борьбе за свою жизнь. Кожа их цвета меди, испещрённая старыми шрамами и краской, а волосы подобны самой чёрной ночи, которая когда-либо существовала здесь. Раньше и этими землями повелевали люди, и в пустынях ещё можно найти остатки старинных городов и храмов, но после что-то изменилось, и всё погрязло в песке. Так же как и на Севере — в снегах остались люди и дворцы, но им уже не суждено вновь ожить. Там, со скованными льдом озёрам, с деревьями с синей листвой и вечными серыми горами поселились люди. Их племён не так много, но они знают, как ценить жизнь и тепло. Кожа их подобна мрамору, а волосы снегу, когда глаза цвета льдов озёр. Люди эти научились использовать снег, научились ладить с хищниками, и вновь воздвигли свою цивилизацию в горе из чёрного гранитного камня. У людей в ничейных землях нет хозяина, отец — это воздух и свобода, а мать — земля, по которой им удосужилась честь ходить. Люди эти сильны, сильнее властителей вместе взятых, вот почему их никто не смог покорить. Деревья не будут поклоняться жуку, а камень не расколется от одного дыхания…»
Почувствовав, как чей-то прохладный взгляд скользит по лицу, Мария еле оторвалась от ровных чёрных буковок, взглянув прямо в янтарные глаза Виктора. И что-то в его взгляде заставило ту с тихим хлопком захлопнуть книгу, изогнув рыжие брови.
— Послушай, может, в конце-концов объяснишь, чего тебя так переклинило? Ты после этого лабиринта Костей сам не свой, — пододвинувшись к костру и грея свои онемевшие ладони всё же поинтересовалась она, вглядываясь в его заметно побледневшее лицо и вспыхнувшие двумя янтарями глаза. — Да, спасибо, ты меня спас, так что, гордыня до небес подскочила? Всё, считай, героем стал? Объясни уже, наконец, что изменилось то?
— Что изменилось? — пронзив её ледяным взглядом негромко произнёс Виктор, и его голос как сталь прозвенел в ушах. — Ну даже не знаю, наверное, можно начать с того, что ты вообще не та, за кого себя выдаёшь. Не так ли, Призрачная королева?
Если бы была такая возможность, Мария провалилась бы сквозь землю, рассыпалась прахом, обратилась в камень, лишь бы не видеть этот уничтожающий взгляд, в котором было столько льда и немого гнева, способного буквально умертвить саму Тьму.
Сжавшись, словно под потоками ледяной воды, девушка обхватила дрожащие колени онемевшими от нерешительности руками, чувствуя, как язык прилипает к нёбу, а пламя от костра уже проникает внутрь. Она не могла понять — согревает оно, или уничтожает то, что осталось от её души. Но могла сказать точно — это был всесильный огонь. Огонь, у которого нет преграды, и который всё время будет с ней.
— Я… хотела бы сказать, что это не так… — сглотнув, почти что прошептала Мария, зная, что Виктор её прекрасно слышит даже через треск огня и фырканье притихшего коня. — Хотела бы, но что изменится? Значит, там, в этом лабиринте, ты всё же видел ту правду, которую хотел знать…
Она вздохнула. Слова давались ей через силу, которой у неё уже не осталось. Она могла бы просто замолкнуть, просто дать своему спутнику додумать всё до конца, но знала, что тот не поймёт. Воспримет не так, как надо, и можно уже больше не рассчитывать на так долго и тщетно построенном доверие за эти пару дней.
— Слушай, я знаю, что тебе сейчас сложно верить во что-либо, но просто послушай, — вздохнув, начала Мария, зачесав назад рыжие волосы и обречённо смотря на даже не дрогнувшее лицо собеседника, источавшего жуткий холод. — Меня зовут Мария Кралс, и я взаправду внучка Виктории Грардер. Она умерла пару недель назад, оставив мне в наследство свой дом и рукописи её отца и… чёрт, как же сложно это говорить, но я не отсюда. Не из ваших десяти миров, а издалека, и попала сюда через Забытый Город и Золотую Дверь. Я не Призрачная королева, хотя, да, я похожа на неё, и очень сильно, даже сама Виктория, больная Эскапизмом, называла меня так. И после тот же доктор наук, который сказал, что если я прибуду в Город Всех Дорог, он расскажет, что на самом деле происходит, и зачем я вообще здесь… ну, а самое странное, что этого места — не существует. Грубо говоря, не существует этого мира, тебя, властителей и всего прочего… это всё книга.
Подобрав с земли старый экземпляр «Мира Азриэля», Мария показала его Виктору, чьи глаза зажглись странным огнём, уже не таким злым и холодным, как прежде.
— Ты сам, это место и сама жизнь людей — всего лишь строчки в книге, и я как-то попала в эту книгу, где моя роль — быть Призрачной королевой, хочу я этого или нет… да, можешь не верить, считать, что я тебя обманываю и всё прочее, но разве это не объясняет, почему меня выбрали эти часы? — поддев цепочку на шее и явив то, что тут звалось «ключом», чуть ли не с вызовом спросила девушка. — Именно поэтому мне надо в Город Всех Дорог, и если ты сейчас откажешься, заберёшь Дракара и оставишь меня тут одну — я пойму. Вряд ли кому-то хочется и дальше оставаться с человеком, которого все тут считают монстром и деспотом, пусть он и сам до конца в это не верит…
Мария смолкла, смотря на потёртую обложку книги, пристроившейся на её худых коленях, и слыша лишь треск огня, эхом раздающийся в ушах. Она уже была готова смириться с тем, что Виктор либо просто поднимет её на смех, либо не поверит ни единому слову, что было ещё страшней. Она не Призрачная королева, хотя постепенно становится ей в этом мире, и малая толика некогда могущественной силы вновь не спеша пробуждается в ней, порой спасая от того, что её давным-давно должно было убить.
И всё же она вздрогнула, когда Виктор поднялся на ноги, скрывшись за языками пламени. И одиночество, такое жуткое, такое страшное, сковало плечи, заставив вмиг ощутить себя настолько беззащитной, настолько слабой, что глаза невольно защипали непрошенные слёзы. Впервые она готова была дать им волю, ощутив собственную безнадёжность. Всё, от неё отвернулись все, даже этот мир, который перешёл ей по наследству. Она осталась одна, совершенно одна…
Позади послышалось шуршание, и кто-то облокотился на её спину, смотря янтарными глазами на переплетения высоких ветвей и чёрное небо с тысячью разноцветных бриллиантов. Смотрел не мигая, чувствуя, как девушка еле заметно подрагивает, спрятав лицо за волосами и до крови прикусывая ободранные губы.
— Давай кое-что уточним, — негромко начал Виктор, чувствуя своей спиной непривычное тепло. Оно ему нравилось, и оно согревало намного лучше, чем тот же самый костёр. — Впредь никогда не лгать, как бы всё ужасно не было… ты не та Призрачная королева, которую я знал… ты другая, живая, дающая волю чувствам, когда та была не более чем холодной гранитной статуей, не давая волю эмоциям… я нашёл выход из лабиринта, и хотел покинуть его, как увидел две иллюзии. Тебя, и королеву… тогда я не знал, что ты пошла следом, и особо не вслушивался в их слова, пока не встретил Дракара. Да и я собирался спорить с Бетельгейзе вовсе не на твою жизнь, а на его, так как знал — те, кто заточён в стекле, больше не смогут открыть глаза. Я согласился добыть для него семя цветка с Того Света, и сам оказался в Забытом Городе, и там кое-что увидел… да, ещё тогда я понял, что ты не отсюда, и явна не та, кем должна быть. Странно, но я думал, что ты солжёшь, а не скажешь всю правду… и если уж на чистоту, то и ты должна кое-что знать: Безымянный не истинный король этих земель, им был мой отец…
Наверное, девушка перестала дрожать, смотря на свои бледные руки и чувствуя, как постепенно холод сковывает их.
— Зачем ты пошла за мной в лабиринт Костей? — выдохнув, почти одними губами произнёс Виктор.
— Я… — она сглотнула, заслышав свой хриплый, тихий голос, и чувствуя, как горло сжимают чьи-то прохладные ветряные руки. — Я вдруг поняла, что если ты зайдёшь… зайдёшь внутрь, я тебя больше не увижу. И, не знаю зачем, но я пошла туда следом… почему ты не ушёл? Мог бы больше не возиться со мной…
