Стиснув в руке амулет, так, что концы врезались в кожу, Виктор вскинул голову, сверкнув глазами и с какой-то странной уверенностью зашагав вперёд. Он не обращал внимание на растущие по сторонам цветы, на льющийся с неба свет от странных солнц, смотря только на высившийся дворец, на его чёрные вечно закрытые двери, на пустые запыленные окна, и вспоминал. Вспоминал то, что было забыто ещё давным-давно. Воспоминания были тусклыми, оборванными, потрёпанными и истлевшими от времени, но они были.
…за гранью миров, там, где небо сливается с землёй, а вода не более чем воздух, существует одно старое, процветающее королевство. Оно не подвластно времени, не подвластно ничьим желанием, злу и Тьме, и испокон веков там правили властители. Они славились своей честностью, открытой душой и светлым сердцем… но не всё всегда бывает хорошо. Однажды королевство пало, и вместо людей лишь тени стали вечными гражданами этого всеми забытого места. Властители же отгородились ото всех, навеки заперев дворец и не пуская никого в него, продливая свои годы жизни, пока и сами не обращались в бессмысленный прах, гонимый ветром по тёмным коридорам. Их род мельчал, пока на троне и вовсе не остался последний наследник, правящий этими многочисленными тенями. Но и он больше не мог противиться времени, запечатав все свои сокровища в тайниках по всему дворцу и испустив дух, так и оставшись гордо восседать на троне… это было великое королевство, превратившееся в Забытый Город с тенями и истлевшими костями на троне. Оно стёрлось из истории, стёрлось из всех миров, и лишь дверь из золота, единственная, что может открыть проход туда, является раз в десять лет перед теми, кто заслуживает побывать в этом месте… но не всем суждено оттуда выйти, став вечными пленниками теней…
— Забытый Город, — словно пробуя это слово на вкус вдруг произнёс Виктор, вновь взглянув на тускло сверкнувший амулет в руке.
Он слышал про это место, так давно, что воспоминания почти и не сохранились, но не думал, что когда-нибудь окажется здесь. В разрезе миров, что не подчиняется времени, смыслу и логики. Каждая дверь тут — пропасть во мрак, и существует лишь один выход — найти ту, что сделана из самой высокой пробы золота, но вряд ли это кому-то когда-то удавалось сделать. И всё же сдаваться ещё было рано.
Бесшумно выйдя из поросшей цветами улицы, Виктор нерешительно поднял голову, смотря на чернильные ступени, вздымающиеся к самому дворцу и, еле заметную фигуру, маячившую у самых неприступных дверей. Сердце сжалось от злости и, ринувшись вперёд, перепрыгивая по нескольку ступенек, он уже протянул руку к копне тёмных волос, как девчонка, шагнув вперёд, вдруг рассыпалась пеплом под его ногами. Замерев от неожиданности, тяжело проглатывая режущий горло воздух, Виктор неуверенно огляделся. Куда она могла деться? Рассыпаться на тень и он может, но присутствия девочки как не чувствовал, так и до сих пор не мог учуять. Не могла же она сквозь землю в конце концов провалиться? Хотя, это Забытый Город, тут всё возможно.
То и дело, что оглядываясь по сторонам, стараясь уловить хоть какое-то движение, Виктор неуверенно подошёл к громадным двустворчатым дверям цвета чёрной сажи, вглядываясь в переплетения множество бесцветных линий, в старые каменные цветы с мелькающими между ними настоящими, что образовывали тускло светящуюся золотистую арку. У двери не было ни то что ручек — замков, отчего её вряд ли возможно было хоть когда-то открыть.
И всё же, неуверенно протянув руку, Виктор ещё более неуверенно коснулся до чёрствой неровной поверхности двери, как многочисленные линии вдруг налились призрачным голубым светом. Испуганно отступив назад, он зачарованно смотрел, как камень начинает трескаться, тяжёлыми кусками осыпаясь ему под ноги, с грохотом слетая со ступеней и пропадая в многочисленных лабиринтах улиц далеко внизу.
Из под чёрного камня начало выглядывать серебро, что словно светилось изнутри, озаряя всё вокруг не хуже двух жемчужин солнц над головой, протыкаемых высокими шпилями дворца. И до него хотелось дотронуться. Оно влекло к себе, как огонь влечёт мотылька, и Виктор не мог ничего с этим поделать. Он шагнул к нему, дотронувшись пальцами до холодного металла, и в этот миг что-то проткнуло сердце. Призрачный ворон, ютившийся в груди, распахнул свои громадные крылья, накрыв ими глаза и подняв свою голову, издав настолько пронзительный крик, что заложило уши, а в глаза вдарил золотой свет.
Глава 18. У каждого человека свои звёзды
Белый свет проникал откуда-то сверху, пробиваясь через тонкий хрусталь с серебристыми вкраплениями бриллиантов-звёзд, многочисленными бликами падая на чернильный пол, и освещая люльку из чистого серебра, с расцветшими над ней крупными золотыми бутонами цветов. Маленькие ручки так и тянулись к ним, касаясь небольшими пальчиками то одного, то другого лепестка, тут же опасливо отдёргиваясь когда те, кружа в живописном танце, спадали на нос и белое махровое одеяло. С губ тогда слетал чистый, как перезвон весенней капели, смех, эхом отражающийся от стен и хоть как-то оживляя это пустынное место, заброшенное и забытое всеми на долгие, долгие века…
Потрескавшиеся стены тут были оплетены старым неровным плющом, что взбирался вверх, подкрадываясь к люльке и взбираясь по её сделанным из стекла ножкам. Мрак царствовал в уголках комнаты, скрывая своих обитателей — ночных мотыльков с большими крыльями, рассевшимися на старых запыленных костях с истлевшими тряпками. Но вот что-то тихо зашуршало, заставив нескольких мотыльков опасливо взмыть к потолку, сверкая большими полупрозрачными крыльями с голубым отливом, кружа над колыбелью и смотря, как из костей медленно, словно растягивая удовольствие, выбирается большой змей цвета золотистого молока с большими крапинами алых глаз, неустанно следившими за колыбелью. Его длинное тело было гибким, покрытым плотным панцирем из тысячи прилегающих друг к другу чешуек, и он бесшумно скользил вперёд, по чёрным камням с тонким ковром из серой пыли.
Обогнув люльку и плавно обвив одну из хрустальных ножек, змей качнул головой, нависнув над ребёнком и вглядываясь в его белое лицо, худые ручки и золотые лепестки, что покрывали всё старое одеялко, над которым нависли бутоны золотых цветов. Он всматривался своими алыми рубинами глаз в большие и пронзительные глаза ребёнка, что с интересом поглядывал на странное существо, уже раскрывшее свою пасть с опасно блестевшими длинными клыками, с которых падали чёрные капли яда. Они упали на люльку, и с тихим треском проделали в ней трещину, что расползлась по ножке со змеем и заставила того неуверенно сомкнуть пасть и вновь приблизиться чуть поближе.
Он чувствовал кровь, чувствовал биение сердца, и собственную неутолимую жажду, застилающую глаза белой пеленой. Кроме двух скелетов в округе здесь всё равно никто не водится, так что вряд ли кто-то придёт на помощь жалкому человеческому ребёнку, брошенному на произвол судьбы.
Вновь раскрыв пасть с опасно блеснувшими серебром клыками, змей резко подался вперёд, сверкнув алыми глазами, как вдруг его голова с тихим стуком приземлилась на старое одеяло, а обезглавленное тело, вздрогнув, с грохотом повалилось на холодный пол, заливая всё тёмной липкой кровью. Она просачивалась через еле заметные стыки камней, медленно окрашивая чешую змея и подкрадываясь к старым запыленным костям.
Тяжёлый меч дрогнул и со звоном коснулся пола, когда тёмные, почти что чёрные глаза ещё долго не смели оторвать взгляда от даже не дрогнувшего ребёнка в люльке, что пытался словить маленькими пальчиками золотистый листок, в итоге упавший на его крохотный носик. Чихнув и тут же засмеявшись, дитя наконец взглянуло на незваного гостя, протянув ручку и осторожно коснувшись его длинных серых волос со старой пылью от всеми забытых коридоров.
Сложно было поверить, что в этом месте ютилась жизнь, пусть и такая небольшая, почти незначительная, едва умещающаяся на руке, но жизнь.
