— А вот и заставивший всех нас ждать долгожданный гость! — вместе с тихим звоном копыт раздался сиплый, но при этом пробежавшийся по всему залу бесчувственный голос, заставив резко обернуться и уставиться в темноту, в которой кто-то двигался, со стуком проходя за колоннами и дотрагиваясь длинными чернильными пальцами с заострёнными когтями до стекла. — Почему так долго? Разве ты не должен был сюда спешить?.. или, нет, постой! Ты и не собирался сюда приходить, верно? Не собирался прийти сюда и спасти того, кого я забрал? Это странно… даже очень. Но не суть, ты ведь пришёл, верно?

— Так ты и есть хозяин этого места? — изогнув губы в прохладной насмешке поинтересовался Виктор, пытаясь вглядеться во тьму, но та слишком плотно скрывала притаившегося за ней монстра. — Раз привел меня сюда, потрудись и представиться.

— Верно, что-то я совсем запамятовал! — тряхнув головой удивлённо воскликнуло существо, заставив что-то тихо звякнуть, и вдруг вышло на свет, подавшись всем корпусом вперёд и сделав низкий, но при этом благородный поклон, резко подняв голову и изогнув тонкие серые губы на подобие улыбки, являя десятки мелких, но остро заточенных зубов. — Я повелитель лабиринта Костей, старейший из четырёх хранителей власти, и уже единственный в своём роде… Арктур Бетельгейзе, но можешь даже не пытаться запомнить это имя! Оно тебе не понадобится в этой жизни, как и в остальных других.

Виктор не ответил, даже не вздрогнул, смотря на по истине громадное и великое существо перед ним оттенка тёмного пепла с чёрной короткой шерстью на тонких рука с шестью чёрными пальцами и козлиными ногами с серебряными копытами и тускло светящимися золотом браслетами. Его большую голову с плоским кошачьим носом и чуть прищуренными глазами цвета чёрной воды украшали громоздкие, закрученные внутрь рога с позолоченными концами, а так же два длинных оленьих уха с несколькими бубенцами на концах, что тихо звенели, стоило ему сделать лишь шаг. Само же тело, что словно было вырезано из старой коры с порой мелькающими на стыках золотыми искрами, «украшали» давние шрамы, а так же чёрные рванные ленты, одна из которых полностью обматывала его ногу, от чего создание почти незаметно хромало. В руках же Бетельгейзе сжимал най из белой кости, перевязанный светлыми нитками-волосами.

— А тебя я знаю, — огибая его и с тихим стуком ступая по стеклу продолжил хозяин костяного лабиринта. — Вижу, что Тьма засела внутри тебя, как и внутри меня… мы похожи, но ещё слишком далеки от идеала. Ты лишь человек, слабый и беспомощный, не сравнимый со мной… я дал тебе возможность уйти, но ты не захотел. Ты явился за ней, хотя и узнал правду, что эта девчонка всё время скрывала от тебя… и неужели она тебя не остановила?

Существо сделало шаг назад, поведя тонкой рукой и заставив шерсть на пару секунд вспыхнуть золотыми искрами, что тут же перескочили на стекло. Розы всполошились и расступились в разные стороны, являя десятки, сотни… тысячи костей в истлевших одеждах, что покоились тут десятилетиями. Они были везде куда ни посмотри, укутанные розами и серебристой пылью, но среди них, словно капля крови на белой бумаги, выделялась девушка, в чьих огненно-рыжих волосах покоились золотистые лепестки цветов, а сложенные на груди белые руки еле заметно вздымались. Ещё жива.

Поднеся най к тонким губам, Арктур издал печальную мелодию, что играли близнецы у старого дома в память о погибших, не сводя взгляда с замершего Виктора.

— А знаешь, ты ведь можешь ещё спасти её, — вдруг произнёс хозяин лабиринта, вновь поведя рукой и скрыв своё сокровище из виду. — Да-да, спасти… но под силу ли это человеку с Тьмой внутри?

— И что же ты хочешь? — резко обернувшись и пронзив того золотом глаз ледяным голосом спросил парень, вновь слыша эту грустную мелодию, от которой бутоны цветов даже померкли, больше не освещая пространство своим приятным светом.

— Я хочу сделку… — изогнув тонкие губы в странной, пугающей усмешке, ответил Арктур, и вдруг начал рыться в незамеченной Виктором сумке на поясе, откуда осторожно вытащил серебристое семя какого-то растения и показал его своему гостю. — Это погибшее семя цветка с Того Света, которое, увы, я не сумел сохранить… добудешь сам цветок к рассвету, девчонка твоя. Если же нет — забудь о том, что когда-либо существовал. Кости твои отныне и навсегда станут моими, как и твоя чёрная душа… согласен ли ты на такое ради этого человека?

— Из-за неё жертвовать своей жизнью ради цветка? Нет, — качнув головой и взглянув в лицо существа чуть ли не прошептал Виктор, — я желаю большего. Я принесу цветок до рассвета, но взамен ты станешь моим до конца своих дней. Разве такая игра не приносит больший азарт?

Тонкие губы Бетельгейзе дрогнули в насмешке, когда в глазах заплясала азартная искра. Да, ради такого он готов и свою жизнь на карту поставить.

— Что ж, вижу, я связался с весьма и весьма необычным человеком, — вновь наклонив голову и заставив на ушах тихо звякнуть бубенцы заметил тот, наконец протянув свою костлявую руку в сторону гостя. — Я не боюсь проиграть, ведь ещё никогда не оставался позади… я сыграю с тобой, человечишка, но это будет твоя последняя игра в живом теле.

— Посмотрим, — явив на губах насмешку только и произнёс Виктор, даже не взглянув на руку Арктура и зашагав к дверям храма. — Я тоже не люблю проигрывать, особенно тем, на чьей стороне Тьма.

Смотря, как его гость пропадает в белом свете, а двери с тихим лязгом закрываются, вновь погружая всё во мрак, хозяин лабиринта достал из своей кожаной сумки най из белой кости, явив грустную и печальную мелодию, с тихим стуком копыт дойдя до трона и с только ему одной известной тоской взглянул на золотые черепа изголовья. Оторвав инструмент от тонких губ, Бетельгейзе сделал неаккуратный шаг назад, словно собираясь поклониться кому-то, но запоздало о чём-то вспомнив, так и замер, смотря пустыми глазами на хрусталь, улавливая подрагивающими ушами шёпот золотых роз внизу и шум воды за стенами храма. Он стоял так долго, прежде чем опуститься на ледяные ступени и взглянуть на покоящийся в его сухих треснутых ладонях най, проведя зазубренными пальцами по светлым ниткам-волосам, прежде чем снова поднести его к губам и заставить заиграть печальную мелодию, которую никто не мог прервать в этом мире.

Глава 17. Цветы с другого конца света

Белый свет померк и, вместо того, чтобы ступить на ледяное стекло ступеней, Виктор шагнул на прохладный камень мостовой, вскинув голову и удивлённо оглянувшись. Это был не лабиринт Костей, даже не храм или тот же колодец. Это был город. Старый, полуразрушенный город из чёрного камня с возвышающимся в центре дворцом, в чьих запыленных окнах уже давным-давно успел прижиться мрак. Улицы тут были узкими, выложенными тёмным шершавым камнем, а многочисленные, нависшие даже над головами мосты, оплетали змеи из чёрного хрусталя с рубинами глаз. Но и на этом все странности не заканчивались: с неба на него лицезрели два громадных белоснежных диска, озаряя всё красивым серебристым светом, лишь порой скрываясь за мягкими, летящими куда-то вдаль, облаками. Они были так низко, что взобравшись на самый верх одной из башен дворца можно было бы легко дотянуться до них. И именно эта странность этого места заставила Виктора осторожно отшагнуть назад, тут же наткнувшись спиной на холодное ограждение и, метнув взгляд за плечо, так и замереть. Внизу проносились многочисленные облака, что закрывали собой бездну, но при этом вверху можно было разглядеть странную рябь, словно это место находилось под водой.

Город парил в неизвестности, заставляя лишь догадываться, как он это делал.

Сколько бы Виктор не прислушивался к внутренним ощущением, он не различал даже признака Тьмы, лишь пустоту, не свойственную для этого места. Оно словно жило само по себе, не существуя во времени, пространстве, неизвестности… как будто пробел между мирами, в котором ему удосужилось побывать. Здесь не было жизни, одни лишь безликие и безымянные тени, что блуждали по чёрным стенам домов, взбираясь по лестницам и идя в сторону величавого дворца, куда вели все улицы, все мосты и дороги.