Вновь перелистнув на оглавление и проведя пальцем по почти стёршимся названием глав, она нахмурила брови, невольно заметив, как языки пламени начинают гаснуть, а в комнате становится холоднее. Серебристый иней пополз по чёрным стенам, сверкая на жёстких ледяных подушках и подбираясь всё ближе и ближе к ней.
Незаметно вытащив из кармана перочинный ножик и с тихим лязгом вынув лезвие, Мария как можно осторожнее повернулась, слыша какой-то неясный шорох за спиной и весь этот холод, что покрыл инеем рыжие пряди волос и ресниц. Она смотрела на громадное овальное зеркало с рамой из чёрных оживших змей, сверкающих своими алыми глазками и переползающих с места на место, заставляя молочно-белое стекло внутри поддёргиваться серебристым туманом и клубиться, являя серые, обтянутые старой кожей, руки, что рвались сюда, к ней, царапая каменных змей и разрывая стекло, что с тихим треском являло всё больше и больше косых переплетений трещин.
Чувствуя, как ноги сковывает холод с постепенно нарастающим страхом, девушка осторожно поднялась, отступив к камину и смотря, как зеркало начинает трястись, прежде чем с громким звоном разбиться. Осколки, сверкая в тусклом свете огня, посыпались во все стороны, заставив с вскриком присесть и закрыть голову руками, жмурясь от звона, что ещё эхом отдавался в ушах. И только после, осторожно приоткрыв глаза, она вскинула голову, смотря на совершенно целое зеркало без единой трещины. Даже змеи пропали, оставив чёрный резной обод со старой облезлой краской.
В дверь кто-то негромко постучал, но этот стук эхом прошёлся в голове, заставив испуганно обернуться и лишь сильнее сжать тёплую ручку ножика, смотря, как чёрная дверь с тихим скрипом приоткрывается, и золотистый свет длинной полоской падает на тёмный пол ещё покрытый инеем, что тут же растаял, просочившись меж темнеющих стыков камней.
Обернувшись, Мария почувствовала, как сердце на секунду сжимается в железных тисках, прежде чем вновь равномерно забиться. На пороге, держа в руках тусклый фонарик с огрызком белой восковой свечи, стояла Медея. Её лицо в плясавшем свете от огонька казалось ещё бледней, даже губы цвета крови приобрели тёмный, почти что чёрный оттенок, когда сузившиеся глаза холоднее самой суровой зимы смерили девушку пронзительным взглядом, что тут же насмешливо скользнул по перочинному ножичку в её руке.
— Он тебе не поможет, — с тихим треском закрыв за собой тяжёлую дверь негромко, и всё равно с некой толикой железа в голосе, произнесла женщина, кинув ей на руки жёсткую чёрную ткань, непривычно покалывающую пальцы. — Я сомневаюсь, что тебе вообще хоть что-то да и поможет…
Неаккуратно подобрав юбку, она с тихим стуком каблуков прошествовала к окну и, встав у подоконника, осторожно коснулась бледными тонкими пальцами чёрного холодного камня, смотря на раскинувшуюся внизу пропасть с клубящимся тёмным сизым туманом. Он подбирался всё ближе и ближе к неровному краю островка, взбираясь на прямые вековые стены мрачного замка в надежде захватить и его вместе со всеми жителями.
— Что вам от меня надо? — сжав в руке своё единственное оружие в этом треклятом мире глухо спросила Мария, сверля усталым взглядом гладкий пол с виднеющимися капельками воды на стыках. — Всем вам?
Медея с тихим стуком поставила на чёрный мраморный подоконник неприятно лязгнувший фонарь, обхватив пальцами плечи и с какой-то странной, неизвестной гостье этого жуткого замка, тоской взглянула на самую кромку виднеющегося вдалеке горизонта, аккуратно убрав чёрную вьющуюся прядку с лица. Она простояла так долго, плотнее сжимая тёмные губы и порой подрагивая от ледяного ветра, что вместе с туманом пробирался на окно, и тут же опасливо отползал.
— Ты должна кое-что понять, — наконец, разжав губы, почти что прошептала женщина, качнув головой и устремив взгляд на трепещущий огонёк, покоившийся на тонкой ниточки догорающей свечи, — здесь не терпят незнакомцев. Мир изменился, уже став не таким, как прежде… Тьма подступает, и с каждой ночью она всё ближе и ближе, а людские сердца всё глуше и глуше, пока не обращаются в бесчувственные камешки, которыми можно управлять… каждый стал сам за себя. Брат идёт на брата, властители строят козни против друг друга, а обещанного пророчества всё нет и нет… наш мир обречён. Обречён на вечную тьму и исчезновение. А ты… ты не та, за кого себя выдаёшь. И он это чувствует…
Нахмурившись, Мария невольно убрала ножичек в карман и, всё ещё подозрительно поглядывая на стоящую у окна спиной к ней Медею, осторожно прошла к кровати, взяв в руки жёсткую холодную ткань самого простого чёрного лёгкого платья, в котором блуждая по этому замку можно и околеть за считанные секунды.
— Я это не надену, — с тихим шуршанием подняв ткань на уровень глаз грубо изрекла она, тут же сложив её пополам и, шагнув к камину, не раздумывая кинула в самое пекло, смотря, как языки пламени пожирают одежду, взвиваясь вверх и наполняя комнату хоть каким-то призрачным теплом. — И не собираюсь плясать под дудку этого короля без имени…
— Тогда тебе тут не выжить, — резко обернувшись и пронзив её взглядом, ледяным голосом оборвала женщина, невозмутимо скрестив на груди руки и заставив ту даже замереть, молча сверля её недрогнувшее лицо, — Виктория Грардер, если, конечно, ты являешься ей…
— И что надо делать, что бы выжить? — вскинув голову негромко поинтересовалась Мария, зачесав назад пряди рыжих волос.
— Надо быть хитрее, и полагаться только на себя… в этом мире по-другому не выжить. Перестань доверять и верить в то, что окружает тебя… здесь нет друзей, лишь одни враги. Запомни это хорошо, иначе пробудешь целый век в темнице без лица. Наказание суровее просто не существует.
Передёрнув плечами и с тихим лязгом подобрав за холодное кольцо фонарь, Медея не спеша подошла к ней, проведя до ужаса ледяными, словно лишившимися всего тепла, пальцами по щеке, тут же взяв за подбородок и с силой подняв, сверля тусклыми искрами глаз и изгибая губы в нахальной усмешке.
— Столько силы в глазах… и ты не знаешь, куда её деть, — почти что прошептала она, наклонившись ещё ниже, так, что чёрные пряди волос соскользнули с прямого леча, лизнув щёку вздрогнувшей Марии. — Бедное дитя, обречённое на вечную тьму…
Резко дёрнувшись и освободившись от пальцев женщины, девушка лишь скривила губы, всё ещё чувствуя непривычный холод пальцев на своём лице и неприятный взгляд той.
— Король не любит ждать, — выпрямившись и вновь скрестив на груди руки уже жёстче произнесла она, властно вскинув голову и насмешливо скривив губы. Оглянувшись, она почти что бесшумно подошла к камину и, сунув руку в огонь, вытащила жёсткую чёрную ткань, что обгорела только у подола, и тут же кинула на руки дрогнувшей Марии. — Одевайся, если не хочешь лишиться лица.
Глава 7. Вальс с демоном
Ступени длинной бесконечной вереницей вздымались вверх, заставляя чуть ли не с каждым шагом сдувать выбившиеся изо хвоста рыжие волосы, неровными прядками спускающиеся на лицо. Выхватывая из вспотевших ледяных ладоней жёсткую ткань платья, Мария чуть ли не из последних сил взбиралась наверх, то и дело, что с неприкрытой злобой посматривая на шагающую впереди Медею, изредка бросающей на неё насмешливые взгляды, но при этом сохраняя безразличие на вечно холодном лице.
— И почему… я должна… вам потакать?.. — еле сдерживая гнев в голосе раздражённо поинтересовалась девушка, не выдержав и с тихим стуком топнув ногой об белую мраморную ступень широкой лестницы, исподлобья посматривая на нерешительно остановившуюся женщину. — Знаете, напялить платье я ещё согласилась только из-за вежливости, но вот согласиться на, простите уж, ужин в полночь в открытом зале, где дуют все ветра мира, по моему уже немного странно? Нормальные люди уже девятый сон видят, хотя, я сомневаюсь, что вы относитесь к этому разряду…
— Язык у тебя слишком длинный, — прохладно заметила та, передёрнув плечами и начав вновь взбираться наверх, небрежно перекидывая чёрные длинные локоны на прямую спину. — Проблем из-за этого много будет… при этом это не моя прихоть, а моего короля, так что советую лишний раз рот не раскрывать, если ещё дорога голова.
