– Что с ним? – еще раз взмолилась девушка, но знахарка не стала ее слушать и, грубо оттолкнув, захлопнула дверь.

Кайла медленно сползла на землю и расплакалась.

III

– Великая Матерь злится на своих детей, – пробормотала Маллекша, тревожно вглядываясь во тьму за окном.

– Откуда такие мысли, жрица? – снисходительно поинтересовался Хаттейтин.

– А ты сам посмотри! Разве когда-нибудь была такая погода? Среди народа уже бродят нехорошие слухи…

– Подумаешь, погода им не нравится! Всякое бывает. Нам это, может, и на руку. Отерхейн пошел на нас по весне, они там рассчитывали, что путь дастся им легче. А не тут-то было. Теперь им придется бороться не только с нами, но и с непогодой.

– Не радуйся. В своих степях дикари привыкли к ветру. А вот мы – нет. Крестьяне ропщут, даже в войске не видно былого азарта, тебе ли этого не знать, военачальник? Поговаривают, что удача отвернулась от Илирина вместе с гибелью царской семьи. Даже наш рассказ о великой жертве не больно-то подействовал. И виной тому – погода. Люди решили, что Боги злятся.

– Не волнуйся раньше времени, Маллекша. Завтра я присоединяюсь к войску. Уж я найду, чем поднять их боевой дух.

– Мне бы твою уверенность… Элимер прошел через Эхаскию. Понимаешь – через земли нашего союзника?! И никто его не остановил! Никто!

– Ну и что? Главное, Иэхтрих с войском в это время находился здесь, а не на родине. Он повел себя достаточно умно, чтобы не спасать свое маленькое царство прямо сейчас, а сосредоточить силы на сокрушении врага здесь. Богатства и земли, которые он получит, когда мы повергнем Отерхейн, с легкостью возместят ущерб, нанесенный Элимером.

– Если повергнем.

– Откуда эти сомнения?

– Не знаю. Но мне очень не нравится эта непогода. Что-то здесь не так, этого не должно быть.

– Ох уж эти твои невнятные знамения, – отмахнулся военачальник.

– Хорошо, давай забудем о знаках, поговорим о реальности, – прошипела жрица. – Отерхейн уже прошелся по западным и южным окраинам, наши войска выбиты оттуда. Ты – военачальник – как ты можешь быть столь беспечен?

– Это всего лишь окраины: деревни, мелкие поселения. Ничем особенным он не завладел, только своих людей вымотал. Ни одной крепости так и не взял.

– А не ты ли мне говорил, что отерхейнцы и не пытались захватывать крепостями? Что кхан метит прямиком на Эртину.

– Пусть метит. Как приблизится еще чуть-чуть, мы его и встретим. Во всеоружии. И задавим числом. А окраины потом восстановим. За счет покоренного Отерхейна.

– Почему ты не послушал Адданэя, когда он говорил, что нам нужно как можно больше наемников? Почему после его предательства ты не продолжил вербовку? Царь, конечно, многое успел, но ты должен бы продолжить. Разве нет?

– Времени оставалось слишком мало. И вообще, женщина, занимайся своими обрядами и знаками, хорошо? А войну оставь мне.

– Так веди ей как следует! Не забывай, мы с тобой сейчас не просто жрица и военачальник, мы – наместники. О, Боги, как не хватает Нирраса!

– Ниррас был талантлив, без сомнения. Но его нет. И мы с тобой знаем, кто виновен в этом – слухами земля полнится.

– Увы. Старая змея ответила за это и многое другое, но нам это сейчас не поможет. К чему все это, если Отерхейн раздавит нас?

– Да с чего ты взяла?! – разозлился военачальник. – Мы находимся в выигрышном положении! Пусть кхан движется к центру, мы пропустим его, подманим поближе, а здесь возьмем голыми руками. Его войско к тому моменту уже истощится из-за долгих переходов и кровавых стычек.

– Надеюсь, Хаттейтин, надеюсь. Да помогут нам Матерь и воинственные сыны ее.

– Да помогут!

***

– Ханке побери этот ветер! – взвыл Батерхан, пытаясь отвернуться от бьющего прямо в лицо воздушного потока. – Даже у нас в степях, даже по осени, такого не бывает! Не иначе илиринские ведьмы чего наколдовали!

– Э, ты чего это, тысячник? Сказочек наслушался? Не повторяй бреда илиринской черни! В Отерхейне, доносят, то же самое с погодой делается, – осадил его Ирионг. – Какое еще колдовство, какие ведьмы?! Илиринцы сами от этого ветра стонут.

– Они хитрые, эти илиринцы. Может, притворяются. Так же, как с победами нашими. Подпускают нас ближе, ловушку какую-то готовят, видят Боги.

– Не считай себя умнее всех, – усмехнулся Ирионг. – Известна их ловушка. Решили пожертвовать деревнями и городками мелкими, чтобы разгромить нас, когда ближе подойдем. Да только поплатятся они за эту самоуверенность. Серые доносят, что в их войске едва ли не смута началась, как царь пропал. Умер, поговаривают. Дурное это дело – воевать, когда в стране переворот. Так что вовремя мы на них пошли, очень вовремя.

– А ты веришь, Ирионг, что Аданэй умер.

– Не произноси этого проклятого имени, – военачальник сплюнул, но ответил: – Кхан наш не верит в его смерть. Да и я в ней сомневаюсь, если честно. Да и хватит об этом. О деле надо думать. Мы скоро к Октане приблизимся. Крупный город – этакое перепутье. Очень удачно расположенный, важный оплот врага. Его надо взять. Приказ кхана.

– Штурм?

– Да. Город плохо защищен стенами – в основном, одни рвы. Но илиринцы оставили там немалые силы…

IV

Прошла неделя, но Бреден так и не вышел из дома знахарки. А Кайлу так и не пускали к нему, хотя девушка каждый день околачивалась у знакомой двери. Уже и мать на нее бранилась, что она домашние дела забросила, пару раз даже оплеух отвесила. Да только Кайла ничего не могла с собой поделать, и как только удавалось улизнуть, так сразу же мчалась к знахарской хижине. Вот и сегодня спряталась за забором и ждала, пока Хайса выйдет на улицу, чтобы снова наброситься на старуху с расспросами. Почти всегда они оканчивались ничем: знахарка гнала девушку со двора едва ли не метлой, но Кайла не отчаивалась. Ведь там Бреден! Бреден, которого ранили из-за нее, который, может быть, умирал из-за нее! Из-за того, что спасал Кайлу! Она себе никогда не сможет простить, если он погибнет!

Вот – скрипнула дверь! Вот – Хайса медленно вышла на улицу. Внимательно оглядела двор. Кайла уже готова была выскочить из своего укрытия и снова, снова, снова умолять старуху впустить ее внутрь, но та сама ее увидела и, вместо того, чтобы как обычно гнать, вдруг подманила ее крючковатым пальцем. Кайла нерешительно подошла.

– Так и знала, что ты здесь, – проскрипела старуха. – Иди. Назвавшая себя Бреденом хочет говорить с тобой наедине.

Кайла вскрикнула от радости и волнения, даже не обратив внимания на то, что знахарка сказала о Бредене в женском роде. Опасливо вступила она в дом, чуть потопталась у входа, ожидая, пока глаза ее привыкнут к чадящему полумраку.

– Кайла…– услышала она слабый зов из глубины хижины и тут же бросилась на голос.

– Бреден, милый Бреден! Как я боялась, как волновалась за тебя! – воскликнула она в слезах. – Что с тобой? Ты выздоровеешь, правда?

– Послушай…

– Обещай мне, что выживешь!

– Не могу… Не знаю. Хайса говорит, рана загноилась, зараза по телу пошла… Плохо мне…

– Бедный мой Бреден, – Кайла притронулась к его щеке и отдернула руку. – Да ты весь горишь!

– Да…

– Прости, прости меня! Это все я виновата! Я жизнь за тебя отдам, не умирай только!

– Правда отдашь? – странным голосом спросил Бреден.

– Да!

– Тогда обещай мне… клянись, что если я умру, выполнишь мою просьбу.

– Ты не умрешь!

– Клянись, что выполнишь. Времени мало.