Горт снова склонил голову в знак понимания.

– Это не все, – продолжил Элимер. – Проследи, чтобы он не умер от потери крови или заражения. А когда опасность для жизни минует, приведи ко мне. Я хочу увидеть, каким он станет. Дальнейшей его судьбой займутся уже другие. И учти – об этом никто не должен знать.

Тардин мельком посмотрел на пленника и увидел, как дрожат его губы. Будто он пытается что-то сказать, но язык его не слушается.

Немой Горт крепко ухватил светловолосого юношу под руки и почти потащил к выходу, ибо ноги последнего, так же как и язык, отказывались повиноваться своему хозяину.

Гл. 1. В хищной стае может быть лишь один вожак

В наших краях день быстро сгорает, не балует нас солнце. С утра до полудня оно безжалостно иссушает землю, сводит с ума людей и скот, но несколько часов спустя стремительно исчезает. Старики рассказывают: съедает его черный змей, что сидит в глубинах у корней Горы, обхватив ее длинным телом и, до времени, хранит порядок в мире, принимает во чрево души умерших. Но придет последний день, так утверждают старики, у змея отрастут крылья, покинет он свои глубины – и мир рухнет.

Но день этот еще не скоро, пока ничего не меняется, и солнце по-прежнему нас не любит. Когда оно догорает, от жары не остается и следа. Белесая дымка поднимается от земли, вода покрывается корочкой льда, а пожухлая степная трава – изморосью. Да-да, и такое бывает. А потом, днем, снова невыносимый зной. Так и живем. Привыкли. Другое дело, благодатные западные земли – вот где обитают любимцы неба! Хотя и нам жаловаться ни к чему. Велик и богат Отерхейн, несмотря на злое солнце и недобрую ночь.

Да, у нас нет плодородных посевов, как на западе, нет и садов, как на востоке, и зерно с вином мы закупаем у соседей. Зато у нас лучшие кузнецы – прямые потомки Великого Гхарта, что отлил мир во Вселенском Горне. У нас лучшее оружие, руда и выносливые жеребцы, про которых говорят, будто они потомки крылатых коней. Но больше всего славится Отерхейн воинами: нас опасаются соседние народы, зато готовы нанять заморские страны. Наши порой уходят в наемники, но редко: здесь и своих войн хватает. Кхан  решил расширить империю, захватить новые земли, поэтому в походах мы бываем часто, и добычи хватает.

Вот и сейчас взяли целую долину, на которой жили остатки диких племен. Кхан решил основать здесь новый город, а потому дикарям пришлось уйти в леса, как когда-то их далеким сородичам.

Задержались мы в долине почти на месяц, с окраин империи сюда свезли мастеров, рабов, заставили трудиться пленных.

А мы лагерем неподалеку от строительства встали. Пора бы уже двинуться обратно, в столицу, засиделись тут, того и гляди воевать разучимся. Скучно. А кхан молчит, не говорит, когда домой отправимся. Но разве кто спросить у него осмелится? Уж больно он лютый, не улыбнется никогда, слова лишнего не скажет.

Эх, быстрее бы до Инзара добраться, сходить в трактир, выпить пива. Да и по женщинам соскучился. Дикарки не в счет, эти посреди ночи и прирезать могут, не чета нашим робким податливым девицам.

Время уже за полночь, мы жмемся поближе к костру, травим обычные байки да бродим туда-сюда от безделья. Ничего скучнее нет, чем стоять на страже лагеря по ночам, да еще и в спокойное время.

Ого! Хоть какое-то разнообразие – немой Горт. Нечасто его увидишь. Выводит из кханова шатра какого-то пленника. Убивать, должно быть, ведет. Что уж говорить, скор наш правитель на расправу.

А Тардин там, внутри, остался. Обсуждают, наверное, чего-нибудь. Тардин! С  ним, поговаривают, тоже шутки плохи. Все его опасаются, я не исключение. Нет, старик не то чтобы страшный или злобный, но он главный советник кхана, высоко летает, а с такими всегда настороже надо быть.

Смена моя, однако, к концу подошла. Спать пора. А то с утра учения. Позор случится, если буду зенками от недосыпа моргать да рот разевать.

***

Тардин знал: в свое время для многих оказалось неожиданностью, что Элимер – некогда угрюмый диковатый мальчишка –  стал Великим Кханом. Советник по-своему любил былого воспитанника, однако не мог не видеть, сколько тот пролил крови, зачастую невинной, и сколько сил потратил, чтобы все признали его повелителем: и простонародье, и военная знать. О нем говорили, что он деспот. И были правы. Говорили, что он жесток – в этом также не было лжи. Подозрительный, скрытный, безжалостный, он требовал беспрекословного повиновения и не вызывал  любви своих подданных. Многие его боялись, а некоторые – ненавидели. Все это верно. Но также верно и то, что за всю, пусть и не очень долгую, историю имперской династии, не рождалось в государстве правителя сильнее. Да и войско Элимера уважало, без лишних размышлений выполняя его приказы. А в юном государстве, ведущем захват чужих земель, это ценилось куда больше, чем любовь простого народа.

Сейчас кхан сидел, погрузившись в себя, и не реагировал на присутствие советника. Тардин уже хотел произнести привычное: "Да будут благосклонны к тебе Боги, Великий Кхан" и удалиться, когда Элимер первым нарушил  тишину:

– Если желаешь о чем-то спросить, то спрашивай сейчас, советник. Потом я могу передумать.

И Тардин не выдержал:

– Да, желаю. Объясни, что это было?!  Я много раз видел, как ты убивал и пытал врагов, однако никогда не думал, что ты с таким упоением можешь наслаждаться их муками. Что такого страшного сделал тебе этот раб?

Кхан не разозлился, только слегка поджал губы.

– Это не просто раб, Тардин… – охрипшим, будто простуженным голосом, ответил он. – Я, видишь ли, полагал, будто он давно мертв…

– Кто мертв?

Элимер посмотрел советнику в глаза, потом резко отвернулся, словно смутившись или испугавшись чего-то:

– Аданэй.

– Ты шутишь? – вне себя от изумления воскликнул Тардин.

– Разве на эту тему можно шутить? – горько усмехнулся Элимер. – Увы, это он. Наследник, кханади Отерхейна, мой родной брат и злейший враг. Аданэй.

– Как такое возможно? Ведь ты убил его.

– Я думал, что он мертв, это так. Но я не убил его тогда. Точнее, не совсем убил.

– Как можно "не совсем убить"?

Кхан только пожал плечами и не стал ничего пояснять.

– Хорошо, а почему ты пощадил его и на этот раз? – осторожно поинтересовался Тардин.

– Мысль, что он проведет остаток жизни уродливым рабом, показалась мне очень заманчивой.

– А ты уверен, что палач сделает свое дело? Может, стоило проследить за ним?

– По-твоему, немой Горт станет рисковать жизнью ради спасения Аданэя? – кхан криво усмехнулся. – Нет, не такой он дурак. Он безжалостное чудовище, на то он и палач. И этот палач мне верен. Он еще ни разу не ослушался приказа.

– Я не спорю с этим, мой Кхан. Но я не понял, почему ты вообще поручил это палачу? Он, конечно, немой, да и грамоте не обучен, никому ничего не сможет рассказать и, вероятно, не захочет. Но порою случается даже невозможное. Не надежнее ли было сделать это самому?

– Нет. В этом вопросе Горту я доверяю больше, чем себе. Один раз моя рука дрогнула, а я так до сих пор и не смог понять – почему. Как знать, не дрогнет ли она снова? Нет уж, пусть немой сделает свое дело, а потом я проверю. Думаю, новая внешность брата мне понравится.