– Ирионг, – воскликнул он, улыбнувшись и почти дружески возложив обе руки на плечи военачальника. – Я рад видеть тебя, Ирионг. Хотя бы ты не смотри на меня, как на призрака.

– Мой Кхан, ты ли это? Мне не верится! Определенно, ты избран Богами!

– За последний день я столько раз это слышал, что скоро и сам поверю, – рассмеялся правитель и тут же вернулся к серьезному тону. – Мы ждали тебя. Идем в шатер, расскажешь, как прошли переговоры, которые ты затеял.

Военачальник наконец сумел улыбнуться и, кивнув, обернулся к застывшим в неподвижности воинам, которые старались как можно дальше скосить взгляд, чтобы видеть происходящее.

– Еще раз устроите подобную суматоху, будете у меня всю ночь стоя спать! – вряд ли воины приняли эту угрозу всерьез: Ирионгу не удалось за криком скрыть радость и благодушный настрой. – Свободны! – добавил он, и вслед за кханом скрылся в шатре.

Стоило военачальнику пропасть из виду, как умолкшие на время разговоры возобновились, но значительно тише, чем до его возвращения.

Счастливчики из Урича и Шеске, которые были непосредственными свидетелями возрождения кхана к жизни, а после под его предводительством явились к Антурину, делились подробностями происходящего.

– Ну, так вот, я и говорю, старик тот, – в который раз повторял рассказ смуглокожий бородатый вояка, – ну, знахарь то есть, что за кханом смотрел, своему внуку рассказывал, а тот, мальчонка еще, очень любил среди нас крутиться, нам и передал. И вот что он сказал. Дед, слышь, сидел ночью, и вдруг свет, говорит, в глаза как ударил! А потом, глядь, кхан стоит. Дед сначала-то испугался, думал, может того, кхан умер, а теперь это его дух явился. Но нет, по-другому все вышло. Кхан посмотрел на старика-то этого и сказал: "Ты, Лейху, не бойся". По имени деда, слышь, назвал, хотя его, имени-то этого, знать не мог. И еще говорит: "Я Гхарта Великого видел, беседы с ним вел, он велел мне вернуться и колдовскими силами наградил". Так-то вот дело было.

– Не знаю, я другое слышал, – с сомнением покачал головой его собеседник. – Будто бы тот, кто раненый лежал – на самом деле и не кхан вовсе был, а похожий только. Специально им на время боя кхана заменили. А сам в это время в Инзаре находился, войско собирал.

– Хм, и кто тот брехун, что тебе такое наплел? Да я сам лично его раненым видел, так-то!

– Да если бы брехун, я разве бы поверил?! А нет – говорят от Жуткого весть пошла.

– От Жуткого?! Это уж точно брехун какой-то выдумал! Из видольдовой глотки и слова не вытянешь. Даже по мелочи. А такое бы он точно болтать не стал!

– Ну, не знаю…

– Чего ж тут не знать, ясно ведь все. Жуткий такого бы не разболтал, но слух пополз. Значит, другой кто его пустил, лишь бы внимание привлечь.

– Ну ладно, ладно, нам все равно правды никто не скажет, – пробурчал воин и быстро перевел разговор в другое русло: – Что там об илиринцах слышно? Думают сдаваться, нет ли? Или штурмовать будем?

– Тут кто как говорит. Вот сотник наш сказал, что вроде как сначала дикарку вызволить надо.

– Да… значит мы здесь надолго, – протянул задавший вопрос воин, безмолвно уставившись куда-то вдаль.

– Возвращаться домой слаще, разрушив дом чужой

Шейра очередной раз устало обернулась на рыдающую у зарешеченного окна Отрейю. Девушка плакала, почти не переставая, вот уже второй день с тех пор, как узнала, что их с кханне убьют, если Отерхейн не согласится на требования царя Илиринского. Эти незатихающие всхлипывания выводили Шейру из себя, и она, не выдержав, прикрикнула:

– Прекрати ныть!

– Ты что, не понимаешь?! Нас убьют, обязательно убьют. Этому твоему кхану нет до нас никакого дела! Нас убьют!

– Если ты сейчас же не прекратишь, я сама тебя убью, – огрызнулась Шейра.

Отрейя опасливо на нее покосилась и, решив, что от дикарки можно ожидать чего угодно, умолкла. В наглухо закрытой комнате под самой крышей замка образовалась тишина.

– Думай лучше, как нам выбраться, – произнесла Шейра, не особо, впрочем, рассчитывая услышать от пугливой жены наместника хоть слово.

Айсадка старалась думать о побеге, чтобы – упасите Боги! – не задуматься о чем-нибудь другом. О ком-нибудь. Об Элимере. О том, где он и что с ним. Здесь, отрезанная от внешнего мира, она не знала, что творилось в Антурине и за его пределами, она не получала известий ни о муже, ни о войске. Неопределенность угнетала, и спасения от страха и тревоги не находилось.

Однако мысли ее прервались: злорадно скрипнув, отворилась дверь, и перед пленницами предстал царь Илирина. Враг Элимера, а значит и ее, Шейры, враг.

Осияв их улыбкой, он вымолвил с легкой насмешкой в голосе:

– Я рад наконец-то приступить к нашей милой беседе. Несомненно, вы уже знаете, что произошло. Твой муж, – он кивнул в сторону Шейры, – сбежал из Антурина и оставил тебя одну. Какой ужас, правда? Бросить жену и будущую мать наследника! Непростительная подлость! Впрочем, вы обе еще можете спастись. Сейчас войско Отерхейна окружило эту вот крепость, уже, впрочем, бывшую, – он обвел руками вокруг. – Не вижу причин скрывать: их войско способно разгромить нас. Но не разгромит. Благодаря тебе, прелестная кханне, и тебе, юная Отрейя. Из-за вас они медлят. Но и уйти в Илирин нам не дают. А я уже устал от этого полуразрушенного захолустья, да и воины мои заскучали, им надоело бесчинствовать, они хотят домой, к своим семьям. Пожалейте их, сделайте одолжение, – тут его тон переменился, он уже не говорил, а приказывал: – Вы взойдете на стены и скажете, что вас убьют, если Отерхейн не отступит и не даст нам дороги. Вы скажете это, потому что если нам нечего станет терять, мы действительно вас убьем, – царь сделал паузу и закончил: – Все понятно?

Шейра молчала, и Аданэй разозлился. Да как она осмеливалась, эта девка, игнорировать его?! Однако его злость не успела излиться, потому что он вдруг услышал тоненькие всхлипывания, а потом слова:

– Великий царь! – заговорила Отрейя по-илирински. – Пожалуйста! Я не хочу умирать! Я не хочу! Но этот старик, этот наместник, он ненавидит меня, он только обрадуется моей смерти. Не надо, не выводи меня на стену, меня все равно не послушают. Но я не хочу умирать! Я хочу домой, я хочу в Эхаскию. Пожалуйста! Мой отец отблагодарит тебя, он все для тебя сделает. Я все для тебя сделаю! Пожалуйста!

Задохнувшись от собственного потока слов, девушка замолчала, и Аданэй призадумался, оценив всю прелесть предложенного Отрейей варианта.

– К отцу? Ты хочешь к отцу? – спросил он. – Наместник обращался с тобой дурно?

–Да! – ответила она сразу на все вопросы.

В глазах Аданэя промелькнуло странное выражение, он присел перед плачущей девушкой и взял ее руки в свои. Некоторое время просто вглядывался в ее лицо. Отрейя постепенно затихла и теперь тоже не отрывала взгляда от царя Илирина. Лишь после того, как она успокоилась, Аданэй заговорил снова.

– Бедное дитя! Тебе пришлось здесь очень плохо, в этом диком крае. Славный Иэхтрих придет в ярость, узнав об этом. Такая юная, такая красивая, отданная старику, который бросил ее в захваченной крепости, оставил на растерзание захватчикам. То есть нам, – добавил он с усмешкой.

Встретившись с неожиданным сочувствием, девушка снова разрыдалась, теперь уже с облегчением.

– Ну-ну, не плачь, – протянул Аданэй, ласково приподнимая ее голову за подбородок, – теперь с тобой все будет хорошо. Ты отправишься к отцу, и все будет хорошо. Я лично увезу тебя отсюда.

– Пожалуйста! – прошептала она одними губами. – Увези! Куда угодно, лишь бы подальше. В Эхаскию, или в Илирин. Не важно. Я сделаю все, что ты пожелаешь! Все! Я стану твоей служанкой, только увези меня! Я даже наложницей твоей стать, только бы не оставаться со стариком!

Аданэй негромко рассмеялся и пробормотал себе под нос: