Я встала с кровати и посмотрела на себя в зеркало. Вокруг моей шеи все еще были багровые синяки, и зашитая дыра, оставленная пуговицей Сантаны, плюс еще несколько синяков на моих плечах и руках. Но, кроме этого, я выглядела так, будто определенно доживу до следующего дня. Но эта пуговица должна была оставить шрам.

Мои ярко-рыжие волнистые волосы были слегка спутанными. Мои небесно-голубые глаза теперь напоминали мне Финча. Я даже обрадовалась этому, потому что это заставило меня сосредоточиться на том, что было дальше: найти Кэтрин и бросить ее в Чистилище вместе с сыном. После того, как я разобью ей лицо, конечно, за то, что она сделала с моей семьей.

Я выдохнула, выудила из заднего кармана джинсов записку отца и перечитывала ее снова и снова.

«Харли, мне так жаль, что я так с тобой поступаю, но другого выхода нет. Оставайся в безопасности. Будь умницей. Я люблю тебя. Папа».

Какой отец стал бы делать то, что сделал он? Он и Кэтрин сожгли мою мать заживо. Я проглотила слезы, скомкала записку и бросила ее в мусорную корзину. Она ударилась об нее и отскочила назад, затем упала на пол и исчезла под моей кроватью.

Мне не нужна была эта его видимость, эта куча лжи от человека, который убил мою мать. Впрочем, там было много того, чего я еще не знаю. И одно воспоминание о нем не соответствовало тому, что писали газеты или даже говорил Финч, совсем нет. Но его судили и осудили.

Он не признал себя виновным.

Неужели я позволяю своему горю взять верх надо мной? Может быть, есть хоть намек на то, что мой отец сказал правду?

Испытывая угрызения совести из-за того, что выбросила сообщение, которое столько лет держало меня в здравом уме, я опустилась на пол и достала из-под кровати смятую записку. Только теперь, увидев ее снова через несколько дней, я вспомнила о шкатулке, которую дал мне Элтон. Я вытащила ее и оставила записку отца на полу рядом со мной.

Я перевернула коробку пару раз. Все гравюры были символами, которые я видела раньше, хотя я не могла точно сказать, где именно. Они просто казались знакомыми. Сама шкатулка была размером с обычную книгу, с перламутровыми вставками в виде нежных цветочных узоров на боках и на крышке. Гравюры следовали за линиями лепестков и листьев, как слова, затерянные в изображении, спрятанные далеко и видимые не для всех.

Замок казался странным, отлитым из чистого серебра, с закрученными линиями, ведущими в замочную скважину. На крышке было изящно выгравировано имя моей матери. Эстер Мерлин. Я попытался открыть ее маленьким швейцарским армейским ножом, который держала в кармане, но она даже не сдвинулась с места.

Затем я заметила текст, написанный внизу. В последний раз, когда я пыталась её открыть, я была так утомлена и расстроена, что даже не видела надписи. Это было ясно, все написано прописными буквами. «Кровь, гуще, чем вода».

Я знала эту фразу. Я читала её раньше. Черт возьми, я и сама это сказала, совсем недавно.

— Кровь гуще воды, — пробормотала я, рассеянно проводя указательным пальцем по замочной скважине.

Острый укол поразил меня, и я ахнула, посасывая окровавленный кончик. Что-то прокололо мне кончик пальца.

— Подожди, — пробормотала я, пробуя на вкус собственную кровь, затем подняла коробку, чтобы получше рассмотреть замочную скважину. — Ага, вот ты где.

Я увидела крошечный стальной кончик иглы, остекленевший в моей крови. К моему удивлению, он скакнул обратно внутрь, и изнутри послышался звук маленьких механических колес. Через три громких щелчка крышка открылась.

— Ух ты!

Шкатулка была обита черным бархатом, а внутри лежали три предмета. Я задержала дыхание на несколько секунд, мой взгляд метался между уколотым пальцем и содержимым коробки. Святые угодники.

Дрожащими руками я вытащила первый предмет. Это была фотография Хайрама и Эстер Мерлин, задолго до того, как у них появилась я. Они выглядели молодыми и беззаботными, элегантно одетыми на фоне сверкающего бального зала. Мой отец был одет в костюм-тройку, его черные волосы были аккуратно зачесаны по бокам, небесно-голубые глаза сияли в камеру. Да, во мне определенно была его часть. Я так отчетливо видела его там. Глаза, веснушки, форма его носа… все это я.

Моя мать была великолепна в своем черном вечернем платье, ее ярко-рыжие волосы были уложены в стильную прическу, с жемчужными серьгами и капелькой красной помады. Она выглядела знакомой, но я не могла сказать, где видела ее раньше. Форма ее лица была моей, как и волосы. Ее игривая улыбка эхом отозвалась во мне. Может быть, именно там я видела Эстер Мерлин раньше. В зеркале.

Они казались счастливыми и влюбленными, обнимая друг друга и улыбаясь, как будто впереди были только хорошие дни. Они мало что знали.

Я вытерла слезы с глаз и положила фотографию обратно внутрь, перейдя к следующему объекту, колоде игровых карт с классическим дизайном, каждая из которых была тщательно расписана вручную и лежала в толстой картонной коробке. На обороте было сообщение. Убей их, Голубка!

Карты были прекрасны, напоминая о начале 1920-х гг. королевы были чувственными принцессами, изображенными в стиле модерн. Короли были щеголеватыми и лихими, а валеты-шикарными музыкантами, которые подмигивали мне, своему зрителю.

— Убей их, Голубка, — повторила я вслух, слегка забавляясь. — Я думаю, что моя мама была игроком. Ха!.

Третий объект, который действительно оказал на меня влияние, даже прежде, чем я положила на него палец. Это было потрясающее кольцо-браслет, великолепно выполненное в элегантном готическом стиле, из янтарного золота. Браслет держал один большой, овальный черный оникс, и металл был украшен закрученными узорами вокруг. На кольце висела большая белая жемчужина, а на тонкой цепочке, соединявшей кольцо с браслетом, четыре драгоценных камня поменьше: сапфир, красный гранат, изумруд и бриллиант.

Это выглядело так красиво, так не обычно. Я никогда не видела ничего подобного. Однако, в тот момент, когда я коснулась его, мое сердце чуть не взорвалось. Я прикусила нижнюю губу, затем надела кольцо-браслет на левую руку. Как только я застегнула браслет на запястье, я обнаружила, что улыбаюсь. Это была идеальная пара.

Через три вдоха мое тело отреагировало, и моя душа запела. Это было похоже на жидкое счастье, льющееся через меня, освещая меня изнутри. Как будто весь мир снова был правильным. В самом моем существовании чего-то не хватало, и вот оно. Я знала это в глубине души.

Он говорил со мной. Не на словах, а в порыве эмоций, как будто я наконец-то соединилась со Вселенной. Волна силы пробежала по моей коже. Это то, как внутри ощущается Хаос?

Я не хотела торопиться с выводами, но был один способ проверить это. Я выскочила из своей комнаты и побежала по коридору к заднему двору, где был фонтан дракона, тот маленький уголок рая, которым мне еще предстояло полностью насладиться.

Даже не имело значения, что я была одета в брюки и майку, или что я была босиком. Я бежала так быстро, как только могла, думая, что мне нужно немного места на случай, если что-то пойдет не так.

— Харли! — услышала я Уэйда позади себя.

Мое сердце билось так быстро, мое зрение сфокусировалось на дороге впереди, что я даже не видела его. Я услышала его шаги за спиной. Он бежал за мной.

Я добралась до сада, моя левая рука покалывала от чего-то, похожего на восторг. Вот оно, — подумала я.

— Харли, ты в порядке? — Уэйд догнал меня.

Я подняла руку в ответ, мой взгляд был прикован к фонтану. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы ответить, после того как он проверил кольцо-браслет.

— Это…

— Давай выясним, — перебила я его. Я даже не хотела слышать это слово, пока не смогу подтвердить его. Свет бурлил во мне, растягивая мышцы и наполняя грудь надеждой. Я не могла вынести мысли о разочаровании.

Я протянула руку, сосредоточившись на воде, сочащейся из пасти каменного дракона. Сапфир на соединительной цепочке загорелся захватывающим дух синим цветом, и я завизжала от радости, шевеля пальцами у воды.