— Но нам говорили, что первокурсникам нельзя участвовать.

— Верно, — мужчина кивнул. — Но кто-то очень хотел, чтобы я увидел, как ты поешь. Как будто я и без того не знаю, насколько ты талантлива.

Эва улыбнулась и смущенно опустила глаза. Она чувствовала, как щеки краснеют.

— Я очень долго думал. Мы просматривали все заявки много раз, и ты должна понимать, что даже у второкурсников техника лучше твоей, но… — ректор замолчал. Он поднялся с места и, дойдя до кофейного столика в углу комнаты, налил себе воды в граненный стакан, — в твоем выступлении была душа, живые эмоции. Нечто, чему нельзя научиться в стенах нашего вуза или где-либо еще.

Эва сглотнула. Она все еще не могла понять, к чему мужчина ведет. Если он выяснил, что это не она нарушила правила, почему до сих пор держит здесь? Или он все-таки знает про плакаты?

— Никто в университете не любит музыку так же сильно как ты, — девушка подняла глаза, и их взгляды пересеклись, — и никого, я уверен, музыка не любит так сильно, как тебя. Поэтому в Торонто, на международный музыкальный конкурс, поедешь ты. Комиссия, рассматривающая заявки, пришла именно к такому единогласному решению. Но Эва, это большая ответственность. Ты должна понимать, что начнется давление. Преподаватели будут требовать от тебя невозможного. Студенты завидовать, ревновать или даже ненавидеть. И если ты не готова к этому…

— Я справлюсь, — мужчина понимающе кивнул. Эва тяжело вздохнула. Справится ли?

========== Глава десятая ==========

Прошло уже больше недели с тех пор, как Эва узнала, что будет представлять ВУЗ на международном конкурсе. Она даже не сомневалась, чьих это рук дело — Полина загадочно улыбалась, между делом интересуясь, как прошла беседа с ректором. Эвелине оставалось лишь поражаться наглости подруги — провернуть такое, нарушая все пункты устава. Но Полина была непоколебимо уверена в том, что всё сделала правильно.

— В универе нет никого достойнее тебя, — подвела итог девушка перед тем, как лечь спать.

А через неделю об этом узнали все, и то, о чем предупреждал Александр Аркадьевич, начало происходить. Преподаватели смотрели с недоверием — какую-то первокурсницу и на такой престижный конкурс? А большинство студентов, казалось, возненавидели её.

— На губах мозоли не появились? Уверен, ты очень усердно работала, чтобы тебя выбрали.

Какой-то придурок перегородил ей дорогу, когда Эва шла в столовую. Его грязный намек разгадывался с первых букв. Девушка нахмурилась и, промолчав, обошла его. Она не собиралась оправдываться.

Вадим выглядел еще довольнее. Конечно, вместе с его грязными слухами, новости об ее участии в конкурсе превращались в отвратительное действо. Теперь стены украшали плакаты и чужого производства с не менее похабными надписями. «Даст концерт на вашей флейте, постоянным клиентам скидка», «Ночь ваших фантазий — участие в Евровидении».

Постоянно кто-то названивал, и Эва даже думала сменить номер, но в конце концов просто перестала отвечать, если звонившего не было в списке контактов. Полина, со свойственной ей иронией, предлагала кастрировать каждого, кто ей позвонит со своими озабоченными мечтами. В ответ девушка лишь поджимала губы — её терпение висело на грани. Нервы, словно липкий клубок, наматывали злость нитку за ниткой — она была готова вот-вот сорваться.

В субботу, когда Полина была вынуждена уехать на какой-то семейный праздник, Эва проснулась около двух дня. За окном шел дождь со снегом, а из-за того, что еще не дали отопление, в общежитии было ужасно холодно.

Девушка сильнее завернулась в одеяло таким образом, что торчали только глаза и нос. Она могла проваляться так еще хотя бы полчаса — потом нужно было идти на репетицию, но пересилила лень и направилась в душ.

От холода пошли мурашки. Девушка передернулась. Двигаться не хотелось совсем, а в носу зудело — кажется, она все же простыла. Расправившись с водными процедурами и выпив большую кружку горячего чая с медом, Эва стала собираться в университет. Тетрадь по сольфеджио, бутылка воды, таблетки от головной боли — последнее время вечерами девушка не могла без них обойтись, папка с нотами. Эва присела на край кровати, разглаживая угол сумки. Её не покидала мысль, что она что-то забыла.

Девушка осмотрела комнату. Полинина кровать, заваленный всякой всячиной стол, на тумбочке — ключи и кошелек, которые она всегда клала в сумку в последний момент. И шкаф.

Эва долго не сводила с него взгляда, а затем поднялась и, подойдя к нему, открыла дверцы. Отдельно, не соприкасаясь с другой одеждой, лежал Димин бомбер, который она уже неделю собиралась вернуть владельцу. И кажется, этот день наступил.

Девушка положила его в сумку и, понимая, что больше ни минуты не выдержит в одиночестве, вышла из комнаты.

По субботам в университете студентов почти не было. А после обеда — тем более. Только такие как Эвелина — кому было недостаточно занятий в расписании, кто был готов пахать все семь дней в неделю, чтобы достичь результата. Они проходили мимо Эвелины, уставившись глазами в пол, погруженные в свои мысли. Кто-то едва шевелил губами, вспоминая тексты, кто-то отрабатывал танцевальные движения или броски, подкидывая в воздух невидимый мяч.

Эва миновала холл и сразу зашла в актовый зал. Сегодня репетиция была не в звукозаписывающей студии как обычно и даже не в классе. В оркестровой яме уже сидела парочка музыкантов, настраивающих свои инструменты. Коротко поздоровавшись с ними, Эвелина поднялась на сцену. Сегодня было именно то, что девушка любила больше всего — чистый, живой звук. Полное взаимодействие с инструментальной музыкой. Полное единение с гармонией нот.

— Начнем? — вышедшая из тени Анна Владимировна кивнула.

Женщина гордилась за свою ученицу — она первой из преподавателей поздравила ее, повторяя слова ректора о том, что это большая ответственность, но раз комиссия выбрала её, значит уверена, что Эва справится. Но вместе с тем, преподавательница стала гораздо требовательнее. Теперь их индивидуальные занятия проходили не по часу, как было раньше, а полтора. Женщина больше времени уделяла распевкам и тому, чтобы сохранить голос ученицы в идеальной форме. Они никогда не приступали к песне, пока горло не было на сто процентов готово. Даже если на это уходило больше времени.

Первые ноты зазвучали. Скрипки звучали напряженно, словно музыка была предзнаменованием чего-то ужасного. Эва подняла голову за секунду до того, как вступить. Для нее зал не был пустым — его наполнили люди, которым она посвящала эту песню.

После всего, через что ты заставил меня пройти,

Ты думал, что я буду презирать тебя.

Но в итоге я хочу только поблагодарить тебя,

Потому что ты сделал меня гораздо сильнее.

Она смотрела на них, стирая песней их самодовольные улыбки, превращая те в недовольные жалкие гримасы.

Это делает меня гораздо сильнее,

Заставляет более тщательно работать над собой,

Помогает быть мудрее,

Поэтому спасибо за то, что ты научил меня бороться.

Возможно, они никогда не услышат эту песню в её исполнении, но девушке это было неважно. Она была не только исповедью. Песня словно ножницы, разрывала их связь. Они сделали её сильнее. Научили бороться. Хотели сломать — но их планы обернулись против них.

Позади все ссоры и ложь.

Да, ты хотел навредить мне, но уже ничего не сможешь сделать.

Больше это не повторится, да, всё кончено.

Если бы ты надо мной не издевался,

Я просто не знаю, какой была бы сейчас.

Я уже не вернусь в прошлое,

Поэтому я хочу поблагодарить тебя.

Анна Владимировна была довольна. Она слушала её, ни разу не обрывая, медленно кивая головой в такт. И, когда песня была закончена, одобрительно улыбнулась.

— Ты нашла её. Ту самую песню.

Эва, тяжело дыша, поставила микрофон на стойку. Она знала, что должна сделать теперь. Мелодия и слова — она прочувствовала их. Но теперь нужно было оттачивать технику, а значит пришло время запереть на какое-то время любые чувства и эмоции. Сейчас они были бы во вред. Чтобы стать профессионалом, нужно научиться объединять техническую и эмоциональную часть. И если с последним у девушки все было хорошо, то ради техники Эва и пришла в университет.