Выбитые на нем готические буквы еще долго стоят перед глазами, словно выжженные на сетчатке.

«Годрик Рикон Гриффиндор.

31 июля 936 — 31 июля 966.

Когда зацветет вереск…»

Салазар открыл глаза, и время, прошелестев тысячами пожелтевших календарных страниц, вновь вернулось в сегодняшний день.

День, когда он наконец почувствовал, что это место отпускает его. Отпускает к тому, к кому впервые за последние десять веков по-настоящему хотелось вернуться.

***

— Это мне? — Гарри с восхищением разглядывал овальный серебряный медальон с выгравированной на нем буквой «S».

— Тебе, — Салазар пристально смотрел на него, и под этим взглядом к Гарри вновь возвращалось странное ощущение потери чего-то важного, которое он до сих пор не мог себе объяснить. — Сегодня ведь твой день рождения.

— Вы знаете? — в зеленых глазах мелькнуло удивление.

— Я все о тебе знаю. Ну… или почти все, — Салазар усмехнулся. — Этот медальон позволит нам поддерживать постоянную связь, когда ты вернешься в Хогвартс. Пока он на тебе, никто не сможет его увидеть или обнаружить. Если захочешь со мной связаться, просто открой его.

— Спасибо, — Гарри зачарованно провел кончиками пальцев по гладкой крышке, осторожно обвел крохотную змейку, а потом поднял задумчивый взгляд на Салазара. — А почему вы это делаете?

— Что? — тот слегка поднял бровь.

— Помогаете мне, — тихо сказал Гарри. — Заботитесь обо мне. Дарите подарки… Это все тоже часть вашей… благотворительности?

Он затаил дыхание, ожидая ответа. Потому что точно знал, что если услышит «да» — это будет неправдой. За время, проведенное в одном доме с Великим Салазаром Слизерином, он успел почувствовать, что тот относится к нему совсем не так, как он ожидал.

Нет, внешне все выглядело довольно обычно, как это бывает между учителем и учеником, но вот в мелочах… Как только Гарри немного освоился в новой для себя обстановке, он начал замечать детали, которые не бросались в глаза. Случайно пойманный взгляд, в котором надежда и ожидание причудливо смешивались с тоской, случайное касание во время тренировки, длящееся чуть больше, чем нужно, непривычные интонации, проскальзывающие иногда в голосе…

А главное — абсолютно иррациональное, но удивительно сильное ощущение того, что он дорог Салазару. Несмотря на жесткие методы обучения, резкие слова и внешнюю незаинтересованность в нем, Гарри каждой клеточкой тела чувствовал, что Салазар беспокоится о нем. Что он почему-то важен для него. Что в случае реальной опасности, он перегрызет за него глотку кому угодно.

И Гарри готов был поспорить на все свое золото, что к другим своим подопечным он так не относился. Только к нему. Знать бы еще — почему?

— Нет, — негромкий голос вырвал его из размышлений, и Гарри наконец выдохнул. — Это личное.

— Личное?

Салазар посмотрел на него долгим взглядом. Тем самым, особым, взглядом, который Гарри никак не мог разгадать.

— Ты поймешь. Со временем.

— Пойму?

Гарри замер, боясь разрушить это мгновение. Между ним и Салазаром будто возникли тонкие, призрачные нити чего-то, выходящего далеко за рамки отношений учителя и ученика. Внутри появилось уже знакомое радостно-теплое ощущение узнавания, как будто его душа тянулась к чему-то давно забытому.

— Я надеюсь, — тихо и очень искренне сказал Салазар, и вышел из комнаты, оставив его в состоянии легкой прострации.

Гарри опустил взгляд и посмотрел на медальон в своей ладони.

Медальон, который — он готов был поклясться — уже видел когда-то. В другое время. В других обстоятельствах. В другой жизни.

— Если ты думаешь, что я стану носить эту ерунду, ты глубоко заблуждаешься…

— Куда ты денешься?

Жизнерадостный смех эхом зазвучал в воздухе. Гарри медленно надел медальон, и тот мгновенно стал невидимым, но вполне осязаемым. Пальцы рассеянно коснулись прохладного металла. Внутри вспыхнул почти охотничий азарт.

— Я пойму. Я вспомню. Должен вспомнить…

Комментарий к Тонкие нити

Спасибо большое всем за поддержку!

У автора временные финансовые трудности в связи с болезнью,

поэтому продолжение может выходить с задержками.

Если кто-то захочет помочь, автор будет очень благодарен.

Люблю вас!

========== Двойная жизнь ==========

Выпад, удар, поворот… палочка в пальцах нагревается от непрерывного потока заклятий… воздух расцвечен яркими вспышками… в венах кипит адреналин… поворот, выпад…

— Ауч! — одна коварная подножка, и Гарри кубарем катится по ковру. — Так нечестно!

— Да ну? — Марго нагло ухмыляется, глядя, как он собирает конечности в кучу. — А ничего, что ты с палочкой, а я без?

Гарри только фыркает, откидывая со лба прядь волос.

— А ничего, что у тебя фора в сто пятьдесят лет?

***

С Марго было удивительно легко.

Несмотря на колоссальную разницу в возрасте, Гарри почему-то воспринимал ее почти как свою ровесницу. Да и сама Марго — хрупкая, невысокая, веселая и острая на язык — вовсе не выглядела умудренной жизнью матроной.

С ней было одинаково комфортно болтать о всякой ерунде и говорить о чем-то серьезном, а можно было и просто молчать, не чувствуя при этом никакой неловкости.

При этом поведение ее поначалу часто ставило Гарри в тупик.

Она могла ворваться в пять утра к нему в спальню, размахивая газетой и матеря каких-то неизвестных журналистов со всеми их родственниками до седьмого колена, а могла целый день провозиться с невесть где подобранным голубем, вывихнувшим крыло. Могла хладнокровно забить до полусмерти четверых магглов, приставших к ней в темном переулке, а потом весь вечер всхлипывать над сентиментальной мелодрамой, идущей по телевизору.

Даже внешность ее казалась нелогичной. Веснушки на носу, тонкие запястья, пушистая шапка светлых волос, делающая ее похожей на одуванчик — и тут же пронзительные черные глаза и страстная любовь к кожаной одежде с бесконечными цепями, шипами и заклепками.

Впрочем, спустя некоторое время Гарри понял, что в случае Марго все это непостижимым образом сочетается между собой и даже создает какую-то особую гармонию, и перестал об этом думать.

***

Удар, выпад, поворот… каждая неудача только подхлестывает азарт… подсечка, выпад…

— Ауч! — тренировочный шест бьет под ребра, сбивая дыхание. — Больно, между прочим!

— Не ныть! — черные глаза задорно сверкают. Шест, изящно провернувшись несколько раз, возвращается в исходную позицию. — Ты вообще герой или где? Учти, будешь филонить — пожалуюсь Зару!

— Кстати, а где он? — Гарри морщится, потирая ушибленный бок.

— По делам уехал, — Марго округляет глаза. — Он что тебе — нянька, безвылазно тут сидеть? У него, между прочим, работа есть, и не одна, прибавь к этому миллион знакомых, приюты, магический бизнес, маггловский бизнес…

— Я понял, понял! — Гарри поднимает руки с раскрытыми ладонями, а потом садится по-турецки на ковер. — Слушай, а ты давно его знаешь?

Марго садится напротив, аккуратно положив рядом шест, и подпирает кулаком щеку.

— Ну… лет семьдесят-восемьдесят… Познакомились случайно, в чикагском клубе, с тех пор эпизодически дружим…

***

Насколько понял Гарри, «эпизодическая дружба» заключалась в том, что примерно раз в десять лет Марго неожиданно появлялась на пороге у Салазара, некоторое время у него тусовалась, совершенно не претендуя на внимание, а затем так же неожиданно исчезала в неизвестном направлении.

При этом относились они друг к другу абсолютно по-соседски. Ни о какой привязанности или, не дай Мерлин, любви там речи не шло.

Марго объясняла это тем, что с такими людьми, как Салазар, нельзя долго находиться рядом. Иначе ты обязательно начинаешь к ним привязываться или еще хуже — влюбляться — и уходить от них потом очень больно. А уходить приходится, потому что люди эти всегда одиночки и полностью самодостаточны.

Гарри был склонен ей верить. Тем более, что в случае с бессмертным Салазаром дело осложнялось еще и тем, что за тысячу лет он наверняка смертельно устал привязываться к людям, а потом неизбежно терять их.