Сергей хотел отказаться, но бабка сняла крышку и его, как обухом в лоб, ударил в лицо дразнящий запах пряностей. Сам не помнил, как оказалась в руке ложка, оторвался, только опустошив вторую тарелку немыслимо вкусной каши, таявшей во рту, как сладкая вата, которую как-то довелось попробовать в городском парке. Бабка облокотилась на стол, по-стариковски подперев щеку рукой, и ласково улыбалась.

– Ну что, чайку? – спросила, когда Сергей, отдуваясь, отвалился от стола, и стал ерзать на лавке, пытаясь незаметно ослабить ремень на штанах. – Знаю, знаю, что не любишь, – опередила возражение, – только моего чаю ты не пробовал.

Потом, когда Сергей сидел, прихлебывая третью, по-деревенски большую чашку чая, отламывал огромные куски сладкого печатного пряника, бабка, стоя перед ним, негромко проговорила:

– За кота моего тебе спасибо скажу, но знаю, что одним спасибо сыт не будешь. Подарю я тебе фигурку волшебную, носи ее на груди, не снимая, и с тобою сила будет. Но, запомни, если когда в церковь пойдешь, сними, не любит Бог такого. И крестик вместе с ней не носи, обоих разобидишь.

После этих слов она сняла с полки рядом ларец, достала из него деревянную фигурку, сама одела Сергею на шею, зажала в ладонях, пошептала что-то, Сергей только разобрал «храни раба божьего Сергея» и вот тогда-то и покатился по избе этот пугающий холодок. Сергей быстро вскочил тогда, сказал, что дома ждут, не признаться же, что бабки старой испугался, побежал к двери. Обернулся, выходя, натолкнулся на понимающий бабкин взгляд, пробормотал неловко слова благодарности.

– Да не за что, – почему-то вдруг печально сказала бабка, – сирый ты хлопец. Не бойся меня, приходи всегда. Помогу, чем смогу.

Выскочил на улицу, не понимая, за что вдруг сирым назвали, вроде оба родителя живут ладно, не ссорятся и натолкнулся на стайку ребят. У того, у которого отобрал кота, в руке по-прежнему были зажаты камни.

– Не нашел? – окликнул один.

– Почему? – удивился Сергей, – отдал кота. Никакая она не колдунья. Очень хорошая бабка.

– Ты же там всего полминуты пробыл, – подозрительно сощурился спрашивающий.

– Долго ли умеючи, – отозвался Сергей, все страшась даже средь бела дня вспомнить о жутком говорке, до сих пор мурашки по коже. Пошел вперед, фигурка на груди вдруг, как живая, дернулась вниз. Сергей наклонился к ней, над головой просвистел камень. Озверело развернулся, мальцы с визгом просились врассыпную. Сергей догонять не стал, еще не хватало с мелюзгой связываться, но зарекся дома немедленно снять и убрать подальше страшную фигурку.

Однако не успел, дома ждал мрачный отец с известием о смерти своей мамы, они быстро собрались и поехали в Москву. А дальше закрутилось, как снежный ком, авария, гибель родителей, детдом, потом армия, торговля наркотиками и фигурка все так и висела на груди. Сергей уже и думать перестал о бабке в деревне и ее коте, только иногда мимоходом удивлялся, что ни одной царапинки в перестрелках и что под его пули враги так и ложатся, но приписывал это своему воинскому умению и забывал на следующий день.

А сейчас странный красноглазый гость напомнил и снова, как в тот день, тяжелый ком страха в груди.

* * *

– Это было тридцать лет назад, – наконец, проговорил он. – Ее, наверное, и в живых нет.

– Есть, есть, – успокоил его Ольг. – Такие быстро не помирают. Поехали.

– Что, прямо сейчас? – Сергей тянул, не хотел принимать неизбежное.

– Именно. Помчали.

Сергей обреченно вздохнул, в глубине души чувствуя облегчение. Долг благодарности бабки, была она колдуньей или нет, уже много лет висел на душе тяжким грузом. Сейчас, видимо, пришло время расплатиться за подарок. Он быстро собрался, захватил с собой бумажник, тяжелый от пачки кредитных карточек, усмехнулся сам над собой, какие кредитки в деревне, залез в нижний ящик стола и вытащил толстый пресс рублей.

Бабка, скорее всего, умерла, ей уже тогда было под восемьдесят, надо будет найти могилу, поставить камень получше.

Красноглазый пристально наблюдал за облачением Сергея в дорогой костюм и, наконец, не вытерпел.

– Слушай, а у тебя есть одежда на мой размер?

– Ну, можно купить, – отозвался Сергей, смерив красноглазого взглядом. – Заедем по дороге. Ахмед!

Ахмед явно дежурил под дверью, ворвался, пистолет в руке, смуглое лицо пошло красными пятнами, когда увидел стоящего поодаль Ольга.

– Попробуй пристрелить, – равнодушно приказал Сергей, снимая с зеркала галстук.

Ахмед тут же выпустил всю обойму. Сергей увидел в зеркале только смазанное движение вихря на месте красноглазого визитера, раздался свист рассекаемого воздуха и нож, торчащий до этого в стене, вонзился в плечо Ахмеда. Сила броска была такая, что Ахмеда отшвырнуло к двери. Он лапнул рукоятку, высовывающуюся из плеча, и застонал.

– Вот ненормальный! – сказал Ольг, опуская руку. – Говорил же, не лезь.

– Круто! – отозвался Сергей, затягивая узел и опуская воротник рубашки. – Пойдешь ко мне в телохранители? Ахмед, исчезни. Скажи ребятам, чтобы прогрели джип, за рулем поеду сам.

Ахмед пополз по стене за дверь, оставляя за собой на ковре кровавый след. Нож пробил плечо насквозь и царапал стену острием.

Ольг усмехнулся – толстяк, кажется, не понимает, что, как только они найдут колдуна, надобность в нем отпадет и тогда телохранители ему уже не понадобятся – хранить нечего будет.

Зима накрыла поля снежным саваном. Снег был девственно чист и настолько бел, что слепил глаза. На дороге по снегу тянулась ровная колея от проехавших машин. На деревьях лежали тяжелые шапки, иногда подымался ветер и тогда они грудами снежинок осыпались на землю.

Родник, на который Сергей бегал в детстве, весело пробивал себе дорогу сквозь снег, навалившийся сугробами на берега, подмывал сугробы снизу, волочил куски снега и весело блестящих на зимнем солнце ледышек через трубу, проложенную под дорогой.

Сергей уверенно вел джип, в салоне голосил хриплый голос барда, воспевающий воровские порядки. Звук по привычке был включен на максимальную громкость.

Деревню было не узнать. На месте маленьких, плохо покрашенных деревенских домишек вздымались расписные громадины двух и трехэтажных коттеджей, отделанных по последней моде изящной деревянной лепниной. Над массивными печными трубами вились черные струйки дыма, хозяева не оставляют дом даже зимой, поселяют сторожей. К домам были проложены аккуратные асфальтовые подъезды для машин. Изменилась и дорога. Вместо узенькой песчаной змейки, разливающуюся по весне и по осени грязными ручьями, лежал ровный путь, проложенный каменными плитами. Деревенский пруд, когда-то настолько заросший тиной, что, казалось, по нему можно было ходить, не касаясь воды, был расчищен и блестел озерным пятном. На противоположном берегу стояла каменная беседка, к ней подходила дорожка со стройным рядом посаженных по краям деревьев.