Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Сидя под пледом в тихом одиночестве на панорамной террасе забравшегося выше облаков ресторана, он, не отрываясь, смотрел на края дощатого пола, выходившие за прозрачное ограждение террасы. Там, на самом краю, не по-майски скользком и залепленным мокрым сопливым снегом, доска казалась ему неплохим гигантским трамплином в новую жизнь. В жизнь, где есть шанс всё начать с чистого листа, так как в этой жизни Алексей уже не находил в себе силы что-то менять. Потому что это «что-то» касалось уже решительно всего.

Вот его персональные карточки очень важного гостя всех элитных столичных увеселительных заведений. Казалось бы, как долго он шёл к этому и как гордился достижением этого высокого статуса, великой мужской потенции. А сейчас они торчат из застывшего картофельного пюре в разные стороны и никак больше не способны помочь справиться с найденным страхом. Вот эксклюзивный телефон в платиновом корпусе, лежит в стакане с фруктовым лимонадом, освежается, и, выпуская наверх последние воздушные пузырьки, уже не мигает ни одним огоньком. А ведь по его звонку могли быть подняты по особой тревоге самые знойные красавицы города. Только вот вопрос – а на фига теперь? Или вот борода – символ мужественности, неукротимости, на бритой, рано полысевшей кожаной голове, она очень быстро уменьшается от огня зажигалки, воняя палёным. Ведь она так же никак не защитила Алексея тем вечером, на яхте Хозяина. Никак. Все эти внешние проявления мужественности, так сказать – сберегательный панцирь, оказались одновременно и бессильны, и бесполезны, никак не препятствуя пережитому унижению. И на кой тогда это всё нужно? Чего ради, если половозрелый самец хищного примата в самом расцвете своих сил почувствовал себя полным психологическим кастратом?

А ведь защитная оболочка этого глубинного страха, которая пронизывала все сферы его жизни, казалось такой прочной, такой идеальной. Алексей же очень гордился своей особенной гениальностью и прозорливостью, которая когда-то подсказала ему очень простую и очень верную идею, как нужно строить это всё. А идея-то была и впрямь не дурна собой, разочарованно вспоминал он, сидя на отшибе в ресторане и топя в лимонаде свои иллюзии.

Эту идею парень лелеял и хранил, как зеницу ока, считая своим ноу-хау. Он знал, как надо жить в эпоху технического прогресса. Ведь его придумали самцы. И только для того, чтобы охотиться и приносить добычу в логово, не выходя из него. Миллионы лет самцы двигались к реализации этой заветной мысли и вот настал век Интернета, который не многие заметили. Но Алексей-то заметил! Заметил, что это и есть воплощение этой основной идеи – выполнять свою мужскую функцию не выходя из дома, с дивана не вставая. К этому же и стремились пацаны. И вот настал такой момент. Век Интернета, автоматизации, роботов и искусственного интеллекта реализовал мечту. И всё так гладко шло. Так, твою мать, радовало…

Внезапно утонувший телефон подал последний признак жизни, и на мерцающем экране высветилось бледное сообщение от жены «Лёш, я не успеваю никак. Забери Сашу из садика к 8-ми. Люблю тебя! Чмок!». С абсолютно отрешенным взглядом Алексей стряхнул с бороды на грудь опалённые зажигалкой волосы и вложил в корзиночку с чеком кошелёк со всем его пухлым содержимым. А потом, с таким же опустошённым видом спустился в подземную парковку, сел в свою последнюю и полностью электрическую тачку T_la, которая всего несколько дней назад была предметом особой гордости и представлялась существенным мультипликатором мужского достоинства, ударил по педали акселератора и под визг шин вылетел со стоянки, снеся не успевший подняться шлагбаум, в сторону детского садика.

Глава 5.

Москва. Начало мая.

НИИ скорой помощи им. Н.В. Склифосовского.

На второй день после сломанного шлагбаума.

Аномально большая муха на белом отслаивающемся потолке незнакомого помещения не давала Алексею покоя. Она не летала, не ползала, не издавала никаких звуков. Она просто была. Но самим этим фактом, почему-то, привлекала всё внимание молодого мужчины. Именно её, спокойно сидящую и шевелящую передними лапками на шатающемся потолке, рассматривал его туманный пришибленный взгляд. А серое вещество, словно проснувшееся после долгой спячки, нехотя стало подавать первичные признаки примитивной мозговой деятельности и задавать вопросы.

Как она там держится, если всё вокруг ходит ходуном, как от землетрясения? Зачем она так тщательно моет руки? Перед едой? Кого она собирается съесть чистыми руками? Интересно, а мухи разве не засыпают от холода? Трясёт жутко, дикий колотун. А потолки бывают гибкими? Они разве из жидкости? При какой же температуре они замерзают? Мутит и подташнивает от этого потолка. Очень холодно. Где, вообще, моё одеяло? Чёрт, что же так болит-то всё? И вообще, где я?

Мозг Алексея потихоньку начинал отходить от наркоза, который забирал с собой сонное состояние и сопутствующий обезболивающий эффект. И если с потерей первого можно было как-то согласиться, то второе хотелось бы оставить наподольше. Боль по всему организму, видимо, запустила запоздавшую защитную реакцию и от дозы адреналина трусило мелкой дрожью даже уши, которые по ощущению хотели улететь скорее из этого ледника куда-то в теплые края. Хотелось как-то унять эти порхающие и рвущиеся в тепло локаторы, прижать их к голове ладонями, но мозг никак не мог найти руки. Их тоже трясло, и чувствовалось, как стук пальцев по неестественно твёрдому клеёнчатому матрасу передавался колебаниями на больную спину. Но элементы управления руками у мозга отсутствовали напрочь. В горле было сухо настолько, что язык присох к зубам намертво, как когда-то в детстве примерзал в холода к металлическим качелям.

В странное помещение с трясущимися стенами, жидким потолком и голодной мухой с чистыми руками уверенным шагом вошла молодая симпатичная незнакомая девушка в розовом медицинском комбинезоне, сшитом на удивление строго по её точёной фигурке. Перед собой девушка везла какую-то тележку с набором непонятного мигающего оборудования, проводов и прозрачных трубочек. С нижней полочки тележки раздавался мелкий дребезжащий звон катающихся по металлическим поддонам инструментов и пузырьков. Оглядев спокойным и ничего не выражающим взглядом пациента, медсестра откинула краешек тонкого одеяла с левой ноги Алексея, и, произнеся что-то короткое про обезболивающее, всадила ему в ногу больнющий укол, от которого бедро моментально свело в страшной судороге. Язык мгновенно отлип от зубов и позволил хозяину отметить эти неприятные ощущения от необходимой медицинской манипуляции протяжным горловым стоном.

– Терпи, Шумахер,  – прохладно произнесла медсестра. – Сейчас подействует и станет полегче, а то тебя трясёт как осиновый лист. Дай-ка руку свою.

Девушка откинула одеяло ещё и с перебинтованной груди пациента, забыв вернуть уголок, покрывавший задубевшую в судороге ногу, перетянула жгутом плечо выше локтя и, дождавшись пока на трясущейся руке проявятся вены, загнала туда толстую игу с гибкой трубкой и включила какой-то прибор на тумбочке. По трубочке в Алексея побежала какая-то жидкость.

– Сейчас станет теплее и болеть должно перестать, – вернув одеяло на место сказала девушка. – Чувствуешь?

Да. Алексей почувствовал, что тепло словно растекается по всему организму, успокаивая дрожь и унимая боль. Судорога на бедре потихоньку стихала, и он с облегчением закрыл прослезившиеся глаза, поддавшись приятному ощущению успокоения.

– О, заработала пилюлька. Вижу. Теперь давай ногой твоей займёмся, – уже более бодро прозвучало от медсестры в сторону висевшего на металлическом штативе странного перебинтованного бревна.

Только сейчас Алексей увидел и осознал эту часть своего положения. На металлической вытяжке, закреплённой через заботливо просверленную докторами пятку, висела над кровесборником его правая нога. И, то ли от этой новости, то ли от введенного препарата, а то ли от резкой режущей боли процедурного характера, спровоцированной ловкими действиями медсестры, его повело, закружило снова и под звон в ушах выключило. Мысль о том, что, похоже, он крепко разбился и поломался, так и осталась недодуманной до конца.

11
{"b":"653598","o":1}