Яркий свет бил в глаза, заставляя зажмурится и опустить голову вниз. Сколько я здесь? Зачем эти люди делают это со мной? Я же сказала, что ничего не знаю. Тело давно онемело, я его совершенно не чувствую. Сознание всегда возвращается урывками. От боли или усталости я проваливаюсь в забытье, но эти твари насильно заставляют меня проснутся. Каждый раз одно и тоже. Пытки, после которых я нахожусь некоторое время в бессознательном состоянии и так по кругу. Я никогда не вижу лица тех, кто меня истязает. В лицо всегда бьёт яркий приторно-белый свет. Каждый раз я надеюсь, что открывая глаза я наконец-то свободна. Но нет, очередная боль и искажённое восприятие не дают мне это сделать.
— Ты не можешь ничего не знать! — в который раз повторяет голос. Явно мужской, или же, скорее юношеский. Совсем молодой. Он хватает мой подбородок рукой, заставляя меня смотреть на свет. Глазам больном. Я жмурюсь, стараясь уйти от этого света. Четно. — Чёрт. Она крепче, чем мы могли представить. Вколите ей ещё одну дозу.
— Но Господин, — я не вижу их, да и голоса доносятся сквозь какую-то пелену. Как будто нас разделяет толща воды. Неужели снова? — Ещё несколько инъекций, и её тело не выдержит… — они что-то говорят, но кажется сознание ускользает на несколько долгих секунд. Я словно провалилась в бездну. Чёрная пучина, которая засасывает меня глубоко в свои недры, каждый раз, когда они вкалывают что-то. Что-то из психотропный… Не уверена, — К тому же, Ваш отец приказал её не убивать… Она ведь его племянница…
Племянница? Понятно… Значит это «знаменитые» подвалы клана Ёсида… А тот, кто меня пытает, один из сыночков главы клана.
— Да плевать! — рыкает юноша, — Вкалывайте!
Резкая боль в плече, заставляет слабо простонать. Я ещё могу что-то чувствовать? Они выключают основной свет и яркие софиты. Они придумали что-то новое?
— Дайте-ка мне щипцы, — я буквально чувствую, как он плотоядно скалится. Но в голове мутно, да и всё тело словно и не существует. И как я ещё не упала со стула, на котором сижу. Я ничего не слышу, в очередной раз выпадаю из реальности. Готовая снова потерять сознание. Я чувствую жар около соей лодыжки. Что? Злорадный смех того человека, и кожу неистово жжёт. Я кричу, сорванный от постоянных криков голос хрипит и кажется, кричать я уже не в состоянии. Но боль настолько отрезвляющая, что я на секунду даже чувствую своё тело. Секунда до того, как из глаз начинают течь слезы, а тело бьётся в конвульсиях, будто это спасёт меня от боли. Мгновение, и это прекращается. Тело всё ещё подрагивает, а кожу неистово жжёт. Больно… Сука, как же больно… Я нем могу так, я хочу умереть… Просто убейте меня… Пожалуйста.
— Убейте меня… Убейте!!! — захлёбываясь слезами молю я. Кричу, когда этот сукин сын прикладывает что-то горячие к плечу, — Сукин ты сын… Я всё равно ничего не знаю…
— Да плевать. Хоть скуку убью, — он безумно хохочет, заливается смехом гиены. Дверь открывается, я слышу это по характерному скрипу. Это ли моё спасение. Парень одёргивает руку с горячим металлом от моего тела, а потом почему-то облегчённо вздыхает. — Сейширо чёрт тебя дери! Что ты тут забыл?!
— Отец приехал, — сквозь пелену боли слышу, как падает метал на пол. Как матерится мой палач. В голосе ребёнка я слышу презрение, когда он общается к своему скорее всего брату, — Аоки вычислили наше местонахождение.
Слава Богам… Меня спасут. Было бы неплохо…
Резко вскакиваю на кровати и оглядываюсь по сторонам. Из-за чёртового кошмара зрение не нормализуется, а несколько долгих секунд остаётся расплывчатым. Только потом замечаю пару красных глаз, смотрящих на меня из темноты. Чёртов Сей! Я хватаю маленькую подушку и со всей силы кидаю её в стоящего в темноте человека. Хотя нет. В этого Монстра.
— Хватит так делать! — зло рычу я, когда порядком взбешённый такой выходкой Акаши подходит ко мне. В лицо-то, я всё-таки попала.
— А ты спи почаще, может перестанешь кричать во сне, спать невозможно, — сварливо парирует красноглазый садясь на край кровати. Ему легко говорить, если бы тогда ОН не выдал координаты моему отцу, я бы наверное была мертва.
— Ты ведь знаешь, кто фактически спас меня тогда?
— Да, он рассказал мне. — удивительно, что его тогда не убили за предательство. Но он тогда был ребёнком, так что это в порядке вещей. Своих-то, они так или иначе жалеют.
Мало кто знал, почему на самом деле Сейширо Инуока носит фамилию матери, а не отца. Такую известную и грузную одновременно. Он поплатился за своё предательство, хотя тогда он и был ребёнком, он до сих пор был уверен, что поступил тогда правильно. Сам он всегда рос в обществе, где от него обо ничего нее ждут, он самый младший из братьев и он видел, насколько отвратны они и вся эта «великая» семья.
Наверняка, последней каплей стало то, что его старший брат, Мицуо, притащил в подвал девочку. Наверное на год-два старше чем сам Сейширо. Он тогда не мог поверить, как у брата поднялась рука не то что на девушку (очень красивую девушку), но пока что ещё на ребёнка. Он узнал чуть позже, её имя Аоки Хоши, его двоюродная сестра, родная дочь младшей сестры его горячо любимого отца.
Мицуо заставил его смотреть на одну из пыток. Сейширо наблюдал с отвращением, как девочку били, кожу резали острыми предметами. Вкалывали так называемую «сыворотку правды», снова били, не давали заснуть, доводили до критической точки, до такого состояния, что она просто шептала что-то невнятное, но было ясно одно. Это не то, что они хотят услышать. И ему казалось, что только один он тут понимает, что девочка ничего не знает. Он хотел помочь, и он знал, как это можно устроить.
Он не мог не восхищаться ей. Она не ломалась. Даже спустя три дня пыток она ничего не говорила, не молила о пощаде. Как будто в эти моменты, она просто существовала. Он тогда не знал, что до этого её уже сломали. Его последней каплей стало, когда он услышал, что ещё несколько доз и Аоки умрёт. Он знал брата слишком хорошо, он наплюёт на приказ отца и убьёт её. Надо было действовать. У него был всего день, прежде чем после введения очередной дозы препарата он приступит к ожесточённым пыткам. Сам Мицуо сдался самый первый. Он не привык, что надо пытать мягко, всё тот же приказ отца. Терпение этого психа подходило к концу, и нужно было что-то предпринять. И сам Сейширо тоже сдался, он дозвонился до отца Аоки. Выдал координаты. Предал свой клан ради жизни одного единственного человека.
И сама Хоши знала, кому она обязана своей жизнью.
Но Сейширо был ребёнком, который хотел свободы. Он и не думал тогда, что помогая Такеши Аоки потеряет возможность заставить Аоки вернуть долг. Он сам всё испортил, и из того, кому были должны, сам стал должником. И теперь уже он был обязан подчинятся Хоши для того, чтобы обрести долгожданную свободу. Он как никто другой знал, что именно у неё намного больше причин отомстить.
Он полагался именно на неё и её гениальные планы.
Комментарий к Глава 36. Тесный мир *Вообще не проверяла на ошибки”
Очень извиняюсь, глава могла быть ещё на той недели. Но у меня полный завал с расчётом времени. Скорее всего 15 числа, может позже я сдаю экзамен на подтверждение уровня знания английского языка. Из-за чего я катастрофически не могу выкроить немного свободного времени, хотя бы для того, чтобы сходить к косметологу(!!!). Вообщем не будем о грустном...
====== Глава 37. Осколки ======
Порой кажется, что для того, чтобы доказать садистские наклонности Акаши Сейджуро, далеко ходить не надо. Его психиатрические способности, причем с заглавной буквы, я бы приравняла не то что к твёрдому «0», далеко бы в минус ушла. А в том, что его способности даже до отметки: «0» откровенно не дотягивают можно было понять только по тому, с каким маниакальным блеском в глазах он отправляет меня спать. Не заботясь о том, что вместе со мной посреди ночи вскакивает и он. Ибо кошмары, что до этого я видела 1-3 раза в неделю приходили ко мне с завидной регулярностью, сменяя друг друга мутным алым калейдоскопом каждую чёртову ночь. И наследника Акаши ни чуточку не смущало, что я, кажется, начала потихоньку сходить с ума. Ещё бы, все знали, что подвалы Ёсида дадут о себе знать, но пока Кицуне паразитировала во мне, мне не грозило самоуничтожение. Подвалы, авария, моя последняя игра, Такеши и Сэберо — всё смешалось в одну полосу сменяющихся воспоминаний от которых что-то внутри меня рвалось. Я никогда не говорила, что могу противостоять этому, но вот Сей, наверняка, решил иначе. Все мои кошмары он уже давно прочувствовал, разумеется, он не могу чувствовать то, что чувствую я, не мог видеть моими глазами, и не знал всего, что пережила я. Но от того, с какой завидной регулярностью я вскакивала посреди ночи, легче не становилось. Абсолютно. Ни мне, не ему. Могу только представить, какого это, вскакивать посреди ночи от того, когда спящий рядом человек бьётся в агонии, кричит, или просто бессвязно что-то шепчет. И я как никто другой понимала, насколько это отвратное зрелище.
