— Спасибо. — настроение несколько поднялось, однако я не готова к любой правде. — Сколько времени это займет? — хоть Ямагучи и работает в разы быстрее и лучше полиции, даже для него это задание чрезвычайно сложное и опасное.
— Не знаю. Может пару недель, а может несколько месяцев. Но не надейся на многое.
— Я поняла. Спасибо.
— Удачи на балу, принцесса! — хохотнул парень и смеясь повесил трубку.
Усмехнувшись, я села на пуфик перед трюмо ожидая прихода визажиста. Делать что-то самой было катастрофически неохота. Я знала, что приём будет что-то с чем-то, но всё же, это несколько раздражало. Благо мой жених уже назначен и куча стариков не будет пытаться свести меня с их отпрысками. Единицы тех, кто попробует пойти против Акаши. Так было всегда. Даже если пойдёшь против них, то рано или поздно тебя сровняют с землёй. Тоже могу сказать и про мою семью. Мы единственные кто ещё может бороться с этой корпорацией, есть ещё несколько крупных холдингов на территории страны, но они работают не так чисто, чтобы им нельзя было чем-то пригрозить. В конечном итоге в наше время, а тем более в нашем мире всё решают деньги и связи. Коих в наших семьях предостаточно для того, чтобы заткнуть любого. Губы исказила плотоядная усмешка, когда я вспомнила о том времени, когда моя родословная и статус не влияли на мои успехи. На стритболе были все равны. Я, Масуми, Макато, Такео и Лео, дети совершенно разных сословий, тот возраст, когда гордыня может захватить сознание. Но мы играли, общались и плевать мы хотели на то, что мы совершенно из разных миров. Скажи десятилетнему ребёнку, что он выше по статусу всех в школе и он будет чувствовать себя неуязвимым королём. Хотя, по-сути, оно так и есть. Почему-то не меня, не Масуми не задел этот порок. Однако это не спасло нас от той жестокой системы, что была в нашей семье. Едва ли намного слабее чем система у Акаши. Я не училась в начальной школе, у нас с братом было домашнее обучение. Глубина и сложность которого не в какое сравнение не идёт с обычными и даже элитными школами. Моя мать не была так добра, как мать Сея, и именно она настаивала на суровом образование даже больше, чем отец. Моя мать была третью дочерью главной ветки семьи Ёсида. Вернее сказать клана. Иерархия, устоит, традиции и законы этой семьи, не меняются уже сотню лет. И моя мать горела идей возродить из пепла некогда великий клан Ониширо. Семья Аоки появилась на пепелище великого клана. На тех крупицах достоинства и традиций, что остались от него. Моя прабабка, Куроен Ониширо, была первой наследницей нашего клана, но сто лет назад когда на территорию пожаловали гайдзины, она влюбилась в английского офицера, родила ребёнка и забрав половину состояния семьи бежала. Клан остался на попечение двух младших братьев, которым тогда было только по двенадцать, и кучи бастардов предыдущего главы. В результате междоусобицы клан пал ниц и об его существовании забыли. Только спустя десять лет мой прадед, младший брат Куроен, женился на внебрачной дочери чудом уцелевшей императорской династии и начал строить новый клан. И меня готовили к тому, чтобы я не повторяла ошибок этой женщины.
— Молодая Госпожа, к Вам пришли, — горничная низко поклонилась пропуская в комнату женщину средних лет. Я посмотрела на женщину, кивком приглашая её войти. Горничная низко поклонилась и выбежала из комнаты. Кратко рассказав женщине, что от неё требуется, я уселась на стуле поудобнее. Наблюдая в отражение за тем, что творится с моими волосами. А позже и лицом. Когда всё было законченно, из зеркала на меня смотрела довольно-таки красиво накрашенная девушка, мои волосы были собраны в сложную высокую причёску, только несколько прядок обрамляли лицо. На мне было тёмно-синее, практически чёрное платье в пол, до груди ткань была плотной и облегала тело как вторая кожа, в зоне декольте была бежевая вставка поверх которой от самого горла была вышивка из разнообразных камней. На руке блестели браслеты, а каблуки до безобразия натирали пятки. Ненавижу приёмы.
Около ворот дома меня ждала машина Акаши, а сам наследник корпорации сидел внутри и ожидал меня. Наши отцы уехали ещё три часа назад, так как у них была какая-то деловая встреча с другими компаниями недалеко от места проведения приёма. Когда я села в машину, парень только мельком взглянул на меня, что несколько задело моё самолюбие, однако вида подавать я не стала. Но ладонь поверх его ладони, всё же положила.
Я глубоко вздохнула, выходя из машины под руку с Акаши. Приём был в честь нашей помолвки.
Первым кого я увидела, это был Игараси Кента, чьё выражение лица говорило само за себя. Его любовь. Его маленький гайдзин была потеряна для него навсегда. Он наверняка уже узнал о том, с кем она встретилась в день их ссоры. В том парке.
— Тебе не везёт с девушками, Игараси, — спустя несколько часов, я всё же подошла к нему. Он понимал о чём я говорю, и печально усмехнулся.
— Как будто я виноват, что влюбился в тебя тогда, — огрызнулся брюнет, — Но я не думал, что с Рей так получится. Я не ожидал такого. Как удар исподтишка.
— В этом ты прав. Даже я удивилась, когда ко мне поступила информация, — я хмыкнула, ловя на себе угрожающий взгляд со стороны Сея. — Ты уже проиграл эту войну. Они никогда не была не твоей, ни даже Сейджуро.
— Я знаю. — голос того, кто смирился со своей участью.
Я смотрела на человека, что недолжно было быть в этой стране.
Человека, которого я уже никогда не ожидала увидеть.
Человека, что принёс в моё жизнь столько боли.
Человека, что разжёг во мне огонь в то мгновение, как только мои ледяные глаза столкнулись с его зелёными. Как молния, что ударила в стоящее на вершине холма дерево. Моя Молния.
Комментарий к Глава 25. Молния Я правда очень извиняюсь, что не могла долго добраться до главы!!! Семинары, конспекты, учёба, травматологи.... Всё смешалась в такую какофонию... Да ещё и проблемы на личном фронте были...
Короче, я честно постараюсь писать главы в свободное время и когда у меня есть силы!
====== Глава 26. Наше:«Люблю». ======
Без твоих прикосновений я заморожена внутри.
Без твоей любви, любимый.
Только ты для меня — жизнь среди смерти.
Еvanescence — Bring Me to Life
— Олег… Но как?..
Человек, что должен сейчас гнить в земле смотрел прямо на меня. За те полтора года, что я считала его погибшим он практически не изменился. Повзрослел.
— Саша, — до боли знакомый голос и это взгляд. Голос, который я узнаю из тысячи. Я не понимаю, как так получилось, что он жив. Когда я самолично видела его тело в гробу. Миллионы вопросов. Ни на один я не знаю ответ. — Я могу всё объяснить!
— Ты… — голос дрожит из-за слёз и подкатывающей к горлу истерики. Слов нет. Только боль. — Я ведь видела твою смерть! Как?!
Я хочу спрыгнуть с перил, но ноги, что и без того ослабли из-за травм, совсем перестали меня держать и я начала падать спиной вниз. Уже готовясь почувствовать боль я зажмурилась, но меня подхватили сильные мужские руки. Прижимая к груди так крепко, что я едва могу дышать. Его запах такой знакомый и такой родной, что слёзы начинают лить с новой силой. Всё в этом человеке настолько родное, что я уже сомневаюсь, хоронила ли его я полтора года назад. Знал ли Вадим? А Саша? Мама? Олег. Мой Олег, что должен был быть мёртв по всем законам природы, сейчас стоял передо мной. И не один логический ответ не давал мне ровным счётом никакого ответа.
— Прости. — его руки такие родным сжимают моё худое тельце до боли, — Я должен был найти тебя раньше и всё рассказать. Но не смог.
По всем законам здравого смысла я не должна была сейчас даже стоять рядом с ним, но к чёрту разум. Он настолько родной и знакомый, что мне даже не хочется его отпускать. Сил его отпустить попросту нет. Всё это время мне не хватало именно этого. Не присутствие Акаши, не тем более Игараси не даровало мне такое спокойствие. Я никогда не доверяла этим людям, как доверяла Олегу. И вот человек, которого я любила, и которой умер на моих глазах стоял предо мною. Частое биение его сердца в грудной клетке гулким громом отдавалось у меня в голове. Я столько раз просила Бога о том, чтобы Олег выжил, но как мне казалось, он не услышал мои молитвы. А вот оно как повернулось. После всего, что я прошла после его «смерти», он послал мне его, живого. Я вдыхаю настолько забытый и настолько родной запаха, что становится просто до одури хорошо и больно. Ужасно больно.
