– Раз тебе придется работать с дядюшкой, ты должна знать одну вещь: он очень любит задавать неудобные вопросы. Не потому, что ему интересны ответы, а просто чтобы посмотреть на реакцию. И это совершенно неизбежно, раз уж ты моя… – Вик замялся, не решаясь закончить. – В смысле, раз уж мы…

– Вместе? – любезно помогла Кайтен, расплываясь в улыбке. Лицо Виктора просветлело.

– Вместе, – кивнул он.

– Что ж, я мастер выдавать самые неинтересные реакции даже на неудобные вопросы.

– Я не хочу сказать, что дядя бестактен или что-то вроде того. Просто я для него ребенок. Ты должна была заметить… Он пока не может воспринимать меня иначе, как бы порой неудобно это ни было. Поэтому большую часть времени он просто всячески вгоняет меня в краску, но… вообще он хороший человек.

– А твои родители… – начала вдруг Кайтен, вспомнив, как напрягся Вик, когда Маркус коснулся этой темы за столом. – Ты их давно видел?

– Слишком давно, чтобы скучать или о чем-то сожалеть. – Губы Виктора дернулись. – Мне было от силы шесть, когда начались первые стычки Партии Процветания со Вторым Порядком. Отцу, как одному из основателей Партии, грозила опасность. Он решил бежать из Цитадели, мать к нему присоединилась. А вот мне они такой судьбы не хотели. Поэтому и оставили с дядей. Знали, что с ним я не пропаду.

– Почему они не вернулись за тобой, когда Второй Порядок свергли? – нахмурилась Кайтен.

– Прошло слишком много времени. – Виктор пожал плечами, словно пытаясь сбросить невидимый груз. – В бегах они умудрились осесть в хорошем месте, где начали жизнь с чистого листа. Завели еще детей, кажется. Постарались забыть о Цитадели и о том, скольких их друзей погубил здесь Второй Порядок. И, получается, забыть обо мне тоже… Впрочем, когда у них появилась возможность вернуться, я сам уже был взрослым. И не нуждался в них, как раньше.

Виктор говорил так непринужденно, что Кайтен почти верила. Она не сомневалась, что он не держит на родителей зла – он был слишком хорошим человеком, чтобы цепляться за детские обиды. Тем более у него был Маркус.

– Тайна в обмен на тайну? – предложил Вик, внезапно оживившись. Кай вздохнула, догадавшись, к чему он клонит.

– Ты хочешь узнать о моем киберглазе.

Виктор неуверенно заглянул ей в лицо.

– Только если ты не против.

Если в этом мире и существовал человек, которому Кай могла рассказать об этом свободно и прямо, то он стоял перед ней.

– Мне было восемь. Моя линза дополненности сгорела прямо во время использования. Микровоспламенение от какой-то внутренней ошибки. – Кай передернуло от количества крови в том воспоминании. – Пришлось провести некоторое время в клинике. Я быстро адаптировалась. Научилась жить с искусственным глазом. Родители очень мне помогли. Я собиралась заменить имплант на более естественный после совершеннолетия, но Полное Отключение меня немного опередило… – Она грустно улыбнулась. – Поэтому я решила оставить тот, что есть, в память о родителях. Тем более функционально он меня полностью устраивает.

– Жаль, что тебе пришлось все это пережить. – Виктор смотрел на Кай сочувственно и серьезно. Он коснулся пряди ее волос, отвел в сторону, чтобы получше рассмотреть золотистую радужку, и продолжил: – Это хорошая модель. Даже несмотря на то что сейчас их не выпускают. Такой же глаз был у моего преподавателя, он нарадоваться на него не мог…

Кайтен насмешливо подняла бровь.

– Таким странным образом ты пытаешься меня утешить?

– У меня были и другие варианты, – скромно сказал Виктор, поднимая голову. Последовав его примеру, Кайтен увидела небо, целесообразность которого пару часов назад подвергала сомнениям.

Оттенки глубокой синевы смешивались, создавая неповторимую палитру. Серп полумесяца то исчезал, то появлялся из-за полупрозрачных сгустков туч, а звезды, перемигивающиеся в бездонной темноте, складывались в созвездия. Когда Кайтен попыталась по памяти отыскать Большую Медведицу, у неба словно обнаружилась вторая глубина: едва заметные на первый взгляд точки заполнили пространство между более яркими. Сосредоточившись, Кай с восторгом обнаружила, что дальше прячется еще одна россыпь звезд. И параллель с фрактальными городами проявилась как-то сама собой.

– Звезды… – выдохнула Кайтен, не до конца уверенная, что восхищается именно этим совпадением. – Они прекрасны.

– Не только они.

Виктор взял ее за руку. Кай оторвала взгляд от неба, и на секунду дыхание перехватило от осознания, как он красив в лунном свете настоящих небес.

– Ты сказал банальность, – пробормотала Кай, прислонившись к его груди. Она чувствовала его сердцебиение, ритмичное и спокойное.

– Я имел в виду деревья, они тоже хороши. – Виктор обнял ее за талию, сцепив пальцы в замок. – И искусственный водопад по дороге был вполне ничего, правда?.. А еще, – его голос понизился до заговорщицкого шепота, а теплое дыхание щекотно скользнуло мимо уха, – еще недалеко есть прекрасный отель с настоящими мраморными холлами и душем впечатлений в каждом номере. И завтраки у них, говорят, великолепные…

Кайтен тихо рассмеялась. Потянувшись к Виктору за поцелуем, она поверила, что это состояние – когда все настолько хорошо, что мысли цепляются друг за дружку в радостном хаосе, а будущее кажется прекрасным и понятным, – может длиться бесконечно.

Но всплывшее на фоне звездного неба «НЕТ» мгновенно вернуло Кай в реальность.

Джун блокировал удар и шагнул назад, возвращаясь в исходную позицию. Майра, казалось, совсем не уставшая за двадцать минут спарринга, атаковала снова. Ритм не менялся. Джун, с которого сошло семь потов, умудрился даже привыкнуть к нему, отвечая на выпады и нанося свои удары почти на автомате. Когда Майра наконец заметила это, возмездие в виде подножки пришло незамедлительно.

Покрытие зала, пропитавшееся по́том поколений, вздыбилось у Джуна за спиной. Упав на отсырелые маты, он только и смог, что застонать и наконец расслабить горящие мышцы. На какое-то время все, кроме огня в груди и дыхания, утратило важность. Мысли, не так давно занятые спасением репутации Монстра, рассыпались. От болезненно-желтого света ламп перед глазами Джуна пошли круги.

Когда сердитая Майра склонилась над ним, окутанная светом, как святая на церковной картинке (отец Хавьер всплыл в памяти совсем не ко времени), жизнь опять вернулась в свое русло.

– За что? – возмутился Джун, приподнимаясь на локтях.

– У тебя слишком задумчивое лицо для спарринга, – фыркнула Майра, протягивая ему руку. В таком освещении веснушки на ее лице, обычно почти незаметные, казались темно-оранжевыми.

– Ну, мне есть о чем подумать, – огрызнулся Джун, игнорируя ее помощь.

Тело настолько привыкло к напряжению спарринга, что теперь казалось каким-то… неверным: его вело в сторону, голова кружилась. Ноги, привыкшие к коротким прыжкам, налились слабостью. Хотелось даже воссоединиться с вонючими матами.

Время было позднее. Кроме Джуна с Майрой в зале оставалась лишь небольшая группка дурачащихся подростков. Один из них ожесточенно лупил интерактивную болванку для спарринга, предусмотрительно отключив питание, чтобы та не могла дать сдачи. Остальные завсегдатаи давно разошлись по делам, ведь когда на уровнях тускело освещение и до Разъединения оставалось немного, темная сторона Гармонии лишь начинала свой день. Раньше в это время и Джун уже сидел бы в Логове, обновляя координаты, отслеживая изменения на уровнях и подыскивая профили, с которых можно незаметно снять сотню-другую кредов.

Майра догнала его у двери в раздевалку.

– В смысле – «есть о чем подумать»? Ты хочешь сказать, что не прекратил? – взволнованно зашептала она. – Ты же собирался вернуться на работу, ты же…

Джун нахмурился.

– Возможно, я слишком многого прошу, – сердито ответил он, – но попробуй поставить себя на мое место. Кто-то совершил несколько убийств от моего имени. Теперь я не могу никуда высунуться. Я заперт в провонявшей чертовой пиццей конторе и вынужден опасаться собственной тени. Да что там, даже отстойный капучино Сонми для меня теперь недосягаем, потому что ты скорее руку себе откусишь, чем пустишь меня на порог…