– Так вы еще и спортсмен? – удивился я.

– Да бросьте вы! Какой же я спортсмен? Я – чиновник. Возглавляю федерацию спорта в городе N.

Я опешил, но виду не подал. Странно было видеть чиновника высокого ранга в таком виде.

– А скоро в Европу ехать, сборную везти… – Он стал открывать блистеры с таблетками и доставать из них по несколько пилюль, складывая их на стол. – Вот так…

– Понимаю… – ответил я, разглядывая кучку таблеток. Их уже скопилось там около двадцати-тридцати. Но Александр Петрович и не думал останавливаться – он продолжал выкладывать на стол все новые лекарства.

– Не много ли? – поинтересовался я и кивнул в сторону кучки. Он на мгновение остановился, посмотрел на меня и снова улыбнулся.

– Так… – сказал он виновато, покосившись в сторону окна. – Это же врачи назначили… Я бы их вообще не пил.

Затем он взял чайный стакан, налил в него водки до краев и поставил стакан на столик – рядом с кучкой таблеток.

– А это-то вам зачем? – удивленно спросил я. В голове появились пугающие мысли, сменившиеся серьезным волнением.

– Это? – он указал на стакан с водкой, одновременно собирая таблетки в свою широкую ладонь.

– Именно! Это! – я еще раз кивнул на стакан. – Вы же, надеюсь, не собираетесь всю эту кучу лекарств водкой запивать?

Александр Петрович тяжело вздохнул. Прокашлялся. Посмотрел в окно и виновато ответил:

– Я же вам сказал, что я – чиновник. Мне часто пить приходится… – большие голубые глаза его вдруг стали совсем грустными и полными печали.

– Я ничего не имею против. Вы не подумайте. Мне просто за вас страшно. Может быть, разделить как-то? Водку с таблетками.

Александр Петрович махнул рукой. Улыбнулся широкой улыбкой. Расстегнул молнию на куртке и, взяв в руку стакан, произнес:

– Ну за… – зрачки его забегали и словно бы испуганно посмотрели в разные стороны. Он не знал, что сказать.

– Спорт, – вставил я.

Александр Петрович кивнул и приподнял стакан.

– Именно! За спорт!

Он закинул себе в рот все таблетки и попытался их проглотить. Лицо его стало бурым от напряжения, из глаз потекли слезы, в уголках рта появилась слюна. Затем он поднес к губам стакан с водкой и немного отпил из него. Часть таблеток, видимо, прошла по назначению. Потом он отпил еще, и его лицо стало приобретать здоровый оттенок.

– Помочь? – зачем-то спросил я.

Он помотал головой, что означало – не надо. Половина стакана опустела. Александр Петрович поставил его на стол, виновато посмотрел на меня, подмигнул и залпом допил водку.

– Ну как? – зачем-то спросил я.

– Ничего, пойдет… Провалилось вроде.

– Я хотел спросить – как вы себя чувствуете? Ничего нигде не болит? Не тошнит? Голова не кружится?

– Нет вроде…

После этого он встал с полки, достал сумку и спрятал в нее бутылку водки.

– Допивать не будете? – поинтересовался я.

– Так это на утро, – сказал он и ухмыльнулся. – Я же без нее не проглочу все.

Мы какое-то время еще поговорили о спорте и решили лечь спать пораньше. Утром меня разбудила светленькая проводница с детским лицом и тонкими ногами.

– Просыпайтесь, вы вчера просили меня разбудить вас. Вам выходить через пятнадцать минут!

Я вскочил, взял щетку и пасту и побежал в туалет. Умылся. Вытерся майкой, так как забыл взять полотенце. Когда вернулся в купе, Александр Петрович раскладывал на столике таблетки. Остатки водки уже были в стакане.

– Доброе утро, Николай, как спалось? – весело спросил он.

– Отлично! А вам?

– И мне отлично!

– Вы опять? – спросил я и кивнул на таблетки.

– Так… врачи, – махнул он рукой и прикрыл ею стакан с водкой.

В купе забежала напуганная проводница.

– Торопитесь, вам через пять минут выходить!

– Иду, – ответил я, проверяя документы в сумке. Александр Петрович поднял стакан с водкой, зажав в другой руке горсть с таблетками.

– Ну, не поминайте лихом, прощайте! – я слегка коснулся его плеча и начал открывать дверь купе.

– Подожди, Николай, – остановил он меня, улыбнувшись. – А как же тост на прощание?

Я задумался. Ничего не приходило в голову.

– За здоровье?! – я посмотрел в его добрые доверчивые глаза.

– Отличный тост! За здоровье… Ну прощай! Не поминай лихом!

Я спрыгнул с поезда на перрон. На улице шел мелкий дождь. Над неровным горизонтом неохотно поднималось тусклое солнце. Я посмотрел на часы – было без пятнадцати восемь. Взглядом я проводил поезд и пошел в сторону здания вокзала.

Игорь Федорович неспешно прошелся вдоль длинного коридора, рассматривая старые фотографии бакинских месторождений. На буровых можно было разглядеть маленьких человечков в касках – рабочих-нефтяников, измазанных нефтью. Там, в Баку, он когда-то работал геологом – попал под распределение сразу после окончания МГУ. Тех буровых, что на снимках, давно уж не было, да и само месторождение обводнилось и давало скорее воду, нежели нефть.

Он постоял напротив одной из фотографий, пытаясь разглядеть надписи на касках нефтяников, больше напоминающих негров на плантациях, чем передовых советских рабочих. Не вышло. То ли зрение уже подводило Игоря Федоровича, то ли каски были такими грязными, что человеческий взгляд не мог уж ничего на них и различить. Затем он глубоко вздохнул и долго выдыхал, уставившись на свои новые швейцарские часы, подаренные друзьями на семидесятилетие. На золотом металле важно поблескивала надпись «Почетному нефтянику от друзей!»

Да, именно, почетному нефтянику. Ведь таким он и был. Почти пятьдесят лет в индустрии. Мало кто столько смог отпахать. Большая часть их выпуска уже на том свете – кто спился, кто сломался, не выдержав лихих поворотов жизни, и сгинул, а кто-то просто умер от старости. Но только вот не он. В свои семьдесят он все еще подтянут и даже хорош собой. Чувство ответственности за дело все так же в нем живо, как и много лет назад. И он еще даст пороху молодым, он еще запустит не один проект, он еще дотянет до следующего юбилея и получит последние подарочные часы – платиновые.

В коридоре было пустынно и тихо. И лишь стук каблуков его помощницы, Марии Прохоровны, сухощавой, пожилой, но все еще интересной внешне женщины, нарушал эту тишину. С каждой секундой стук нарастал, заполняя собой все пространство вокруг.

– Игорь Федорович, а вы что стоите? Не заходите? – Она поправила красную велюровую юбку и остановилась у двери его кабинета.

– Да задумался что-то, Мария Прохоровна, на фотографии засмотрелся.

– Знакомая обстановка?

– Еще как, вы бы знали, сколько я таких буровых облазил, сколько скважин повидал. Я же каротажником был, а это, в переводе на человеческий язык, по скважине в день. И все как часы! – Он потряс загорелой рукой, показывая часы. – Все без опозданий! Минута в минуту! Нас еще «Скорой помощью» прозвали тогда. Бригаду-то нашу.

– Почему? – удивилась Мария Прохоровна.

– А потому что не опаздывали никогда. И работу всю в срок сдавали. Ведь опоздание – не про нас!

– Прям-таки и никогда?

– Ни разу! Я своих знаете как гонял! Выпил или опоздал – ребят подвел. Сразу на выход! Не нужны нам такие сотрудники. Человек – он как часы должен быть, – он опять продемонстрировал свой золотой швейцарский хронометр. – Механизм что тут, что здесь, – он стукнул себя в грудь рукой, – все одно!

– Ладно, пойдемте уже, – Мария Прохоровна толкнула дверь, – вам же улетать сегодня после обеда. Надо еще такси заказать.

В кабинете Игорь Федорович сел за свой дубовый массивный стол, оглядел его идеально ровную поверхность и включил компьютер. На экране монитора появился символ «Виндовс».

Затем он открыл кожаный ежедневник и написал:

Немного подумав, добавил:

Внимательно перечитал свою фамилию, улыбнулся: