– Выше значит были? – спросил Ред.
– Больше, больше – во всех смыслах, молодой человек. И скорее всего, на заре мира люди были как Симон. Если Странник – первый человек, то Симон был последним, кого можно назвать человеком, – покачал головой Урмахер.
– Что, хочешь сказать, со всем этим беспределом, что творит Ауринк, – жить проще? – спросил Север.
Харя приковылял на прямых ногах и отдал напиток Урмахеру, затем опомнившись скрылся, спустившись по лестнице.
– Беспредел? Да раньше города вообще стирали с лица земли за сутки. Драконов были сотни, а сейчас – один, и тот пиратов гоняет.
– Значит ты согласен с ним, Профессор?
– Конечно… нет. Я знаю подноготную этого мира поболее вас, молодой человек, страсти еще те… хотя, мне не дают возможности узнать все подробности, вот я и категорически не понимаю, чего кайзер хочет от всех нас.
Повисла тишина. Мужчины размышляли. Со сцены доносились лишь три блатных аккорда да воровская романтика.
– Я заранее извиняюсь, но можно спросить насчет Энвина Хира? – подал голос Редрик.
– Этот эльф, как я и сказал – мутный хер. По факту легат – подставной, а Хир рулит всеми городскими когортами. Это он задушил путч в северных княжествах, еще до того, как Ауринк мобилизовал Легион Подавления.
– Возможно, я не прав, но если бы он этого не сделал, то всех бы постигла участь южных городов. Исходя из того, что я о нем знаю и того, что сказали вы, дон, он будто пытается защитить текущий порядок вещей. Уклад, который построил кайзер. Если кайзер не реагирует на слова – это делает эльф. Обрабатывает, сажает, может, даже убивает, но не дает дойти до массового уничтожения. Будто оттягивает последние дни мира. Хир не хочет дожить до этих дней. Он сам мне это сказал.
– Обнаружить и заткнуть до поднятия кутежа... Если смотреть с этого угла, то картинка сходится, но она – не светлая. Последние дни мира уже наступили, – тяжело выдохнул Север.
– Если мы – составные части мира, так захирели, то это симптом смертельной болезни, факты налицо, – хмыкнул Урмахер.
– Я думал об этом... что нас, что ментов… нас быть не должно. В здоровом обществе – все способны жить правильно. Но оно загнивает. Мы похожи на паразитов. Но даже мы полезны, как пиявки, что борются с давлением, или блохи, что греют в холод, гоняя кровь к коже. Ауринк же – гиена, что кусает умирающего, чтоб тот дернулся и повеселил ее. Его укусы страшны и ядовиты – мешают миру поправиться, но и не дают заснуть. Он умрет во сне.
– И тогда гиене не над чем будет потешаться, – выдохнул молчавший доселе Мур.
– Ты нас так внимательно слушал, Мур. Что скажешь? – усмехнувшись спросил Север.
– Господа, у меня вообще нет времени думать о таком. Я занят тем, что пытаюсь помочь несчастным резидентам. Я просто не мог смотреть на то, как они умирали на улицах. Мне удалось построить место, где они могут дождаться гражданства. Кормлю, одеваю, даю приют. Я организовал их. Всех, кто покрепче и позлее – к вам, дон. Остальных устраиваю уборщиками, официантами, лакеями, проститутками наконец. Даже помогаю раскрывать таланты – хоть какая-то соломинка, для закрепления в мире. У меня полно дел и без этой демагогии, софистики или что это сейчас было… Я извиняюсь, если кого обидел.
– Ты – добрый человек, Мур. Добрее нас всех, – улыбнулся Север. – Наверное, поэтому тебе досталась такая замечательная жена и две дочки-умницы.
– Просто борьба со следствием, а не причиной. Но может и так, а мои дети – полное разочарование. Все трое. Ни один не смог достичь того, для чего был рожден, – устало сказал Урмахер.
– Якоб, вы слишком строги к себе и своим детям, я специально вас сегодня позвал, чтобы вы таки в этом убедились, – тронул того за локоть Айзек.
– Я увижу сегодня лишь отголоски своих ошибок… я не справился…
– А чего все собственно ждут? – спросил Ред.
– О, сегодня первое выступление дочурки Якоба за пределами ее кафе. Чудная девочка, она подготовила что-то особое для нас.
– Скоро должна прийти Клио с друзьями, – сказал мистер Мур. – Она давно хотела увидеть выступление Авроры, но публика, что собирается в том кафе, – не лучшая компания для леди. Поэтому я позвал их сюда.
Ред покосился на контингент, что заполнял зал варьете. Мистер Мур, будто опомнившись, повторил его действие, а затем опустил лицо на ладонь и выдохнул:
– Мать моя женщина, вот это я дал. Совсем сроднился я с вашими подельниками, дон.
– Всяко лучше клерков-извращенцев, – хмыкнул Север.
Меланхолично бездействующий Соломон вдруг опомнился:
– Глядите, идет моя пропажа.
Сначала показался Скордо, он нес шпагу в украшеных ножнах. Оружие было длиннее его тела. Редрик, предчувствуя потеху, сдвинулся в тень и набросил капюшон, заодно заведя руку за спинку сидения. С края дивана было лучше видно сцену.
Показалась знакомая троица ребят. Ничего не изменилось, лишь стали слегка повыше. Клио была в состоянии крайнего смущения, похоже, какая-то из дверей в зоне борделя оказалась открытой, Сильвия же источала ауру сильнейшего раздражения, лишь Рэнсом держался спокойно.
На ребятах была форма, но не та, что раньше. На шинели Рэнсома появились пустые эполеты и аксельбант, и цвет ее сменился на черный. Также на груди пестрела россыпь нашивок. На голове фуражка, а через грудь идет перевязь для шпаги, совмещенная с рыцарским металлическим поясом. На согнутом локте у парня висело два дамских плаща-дождевика.
Платья девушек были белыми, как и все остальное, включая туфельки. Лишь парадные голубые ленты поперек груди пестрели цветами нашивок. Учитывая, что у Сильвии в сумме нашивок было больше, чем у ее товарищей вместе взятых, Ред сделал вывод, что так отмечали за успехи в учебе и прочие заслуги. На головах девушек были шляпки-канотье с такими же голубыми ленточками.
– Солнце мое, куда вы пропали, моя школа танцев чахнет без вашего таланта, – фаталистки протянул руки к Сильвии Соломон Пляр. – Вам говорят.
– Мастер Соломон, я же предупреждала, что готовлюсь к экзаменам, – раздраженно ответила Сильвия.
– Папуля, я, конечно, горжусь тем, что ты помогаешь резидентам, но… – похоже Клио вспомнила, то что ее смутило. Она покраснела, словно рак, и зажмурилась.
Ребята вежливо со всеми поздоровались, но так и стояли в нерешительности. Редрика пока не замечали.
– Красивая на вас форма ребята, – заметил Север. Сильвия дернулась, но взяла себя в руки и кивнула.
– Папуля так и не видел меня в выпускном платье, вот я его и надела. Правда, стеснялась сама идти так по улице, и ребята меня поддержали.
– Никуда мы не шли, нас кэб довез, – сказала себе под нос Сильвия.
Клио присела рядом с отцом. Похоже, она уже бывала в компании Севера и не стеснялась авторитета. Девушка тихо щебетала что-то отцу на ухо, бросая взгляды в темный угол, где затаился Редрик.
– А вы, ребята, составьте компанию Ауринку и Медному, они не гордые – уже подвинулись, – указал Север на свободное место возле Реда.
Ребята замялись в некотором замешательстве, но подошли к столику. Герольд глянул на них, а затем вновь отвернулся к сцене. Рэнсом застыл, видимо, размышляя над тем, пропустить даму вперед либо сесть, оградив от незнакомца. Вечные дилеммы манерных джентльменов.
Пока тот тер подбородок, Сильвия, нервно дернув плечом, села возле Редрика, старательно не глядя на того. Рэнсом тоже присел. Парень хотел положить на стол фуражку, но под нее поднырнул герольд. Молодой аристократ отдернул руку, а смотрящий слегка подпрыгнул, поправив головной убор, и довольный собой мигнул глазами.
Пора вскрываться. Ред завел руку за спину девушки, положив ее на спинку дивана, а сам откинул капюшон и, упершись в стол локтем, положил голову на руку. Взял Сильвию в бесконтактные клещи.
– О, солнце мое, так дело не пойдет, не вижу ни установленных реальных целей, ни крупных жизненных этапов. А вы, Ваше Вседержательство, что-то видите?
Редрик подготовил другую шутку, так как думал, что герольд не среагирует, но тот моментально повернулся и стал подъезжать к груди Сильвии, затем, остановившись на краю стола, «помотал головой» и вернулся на прежнюю позицию.
