Все гротескно огромное тело человека покрывали наколки. Синие – тюремные. Звезды отсутствовали – не вор. Отец был хорошо знаком с уголовной тематикой – посвятил в нее и сына, чтобы тот не облажался при случае. На лысине – огромный паук.

Проводник грузно протопал и уселся на каменную скамью около стола. Девушка начала взбивать пену для бритья.

– Как бог покрывает весь мир наш в три шага, так и ты будь трижды благословен, о Всадник, – каждое словосочетание сопровождалось одышкой.

Перед столом стоял массивный стул, Ред присел на него.

– Шаги у него обычные, а вот прыгает он действительно далеко.

– Любое движение есть – путь, а дорога отмеряется шагами.

– Любые прикрасы и домыслы есть – ложь. Неужто ваш бог поощряет такое?

– Он – добрый бог. Не вмешивается и одаривает. Его безупречное искусство, плоды которого он нам дарует… Не это ли то самое поощрение?

– Значит его картины и векселя, что приходят к вам, связаны?

– Как только благородный отпрыск достаточно созрел, что лик его стал интересен богу, его портрет напишет тот. И коли не сможет семья его покрыть предъявленную стоимость, мы вексель получаем биржевой.

– И можете потом по нему распорядиться картиной словно активом. Перепродать коллекционеру, вернуть семье в кредит или под залог.

– Так и есть, Всадник, но это не все, в последнее время мы обменяли несколько набравших ценность активов на акции имперской мыловарни. Лучшее вложение.

– Деньги из пузырей. Замечательно… – выдохнул парень, глядя как девушка наносит венчиком пену на необъятные щеки Проводника.

– Истинно так.

– Почему вы перестали учить детей? – серые глаза рыскали по заплывшему лицу, но нашли лишь пару щелок, сочащихся чернотой.

– Приоритеты сменились. Силы всех братьев и сестер брошены на великий поиск. Странствие по страницам книг в поисках разгадки божественного откровения. Мы благодарны тебе за подсказку, теперь дело пойдет быстрее.

– Неужели нельзя совместить?

– Всадник, какое мы право имеем учить этих детей, если бог нам самим завещал учиться?

– Бред, сколько тут живет детей? – Ред хотел прикинуть в голове нужное количество учителей.

– Сорок семь.

– Так, это берем… Что? Сколько? – Ред напрягся, услышав число.

– Это знаковые цифры. Последний камень приюта был заложен в сорок седьмом году. Иерархи былых времен объявили это число единственно правильным.

– Но здание просто огромно! – повысил голос Ред.

– Мы разгадали план бога, он хотел, чтоб у каждого ребенка в этих стенах была семья: отец, мать, дедушки и бабушки.

– По шесть взрослых на одного ребенка… И так в каждом приюте, – осознание накрыло Реда глубокой усталостью, он прикрыл ладонью глаза. – И как, справляетесь? – глухо спросил он.

– Много средств ушло на наем лингвистов, да и шествия за реликвиями приходится проводить реже. Людей не хватает. Приходится затягивать пояса.

На ремне, который нужен, чтоб опоясать этого человека, можно повесить всех воспитанников этого приюта разом.

– Прискорбно то как, но я вижу, что себя вы не обижаете.

– Конечно, Всадник. Как мы можем предать ту любовь, которой бог нас одаривает, обижая себя самих. Его поступки говорят лишь о желании благополучия для его последователей.

– Да всрались вы ему. Сборище бездельников, эксплуатирующее беззащитных детей. Я видел ребят. Все – здоровые, симпатичные и крепкие. Нет ни рахитов, ни мелкозубых, ни чахоточных. Но это не ваша заслуга. Вы отбираете лишь тех, с кем не нужно возиться. Остальные умирают на камнях коллекторов. Раньше у ребенка хоть был шанс. Но теперь от вас он уйдет безграмотным – не нужным в этом мире никому. Что с их благополучием? – Редрик говорил все злее, до боли сжимая рукой свою голову.

– Наш бог покровитель прекрасного, зачем ему в храме маленькие уродцы? – ехидство сочилось из Проводника.

– А зачем ему огромные жирные уроды?

Ред убрал руку от лица, тяжело глянув на высшего иерарха. Тот будто наслаждался гневом, что парень направлял на него. Мерзкая улыбочка.

Ред перевел взгляд на девочку, что добривала раздутую щеку. Милая худенькая шатенка, с короткой стрижкой под мальчика. Бледная. Покрыта гусиной кожей.

Тебе не бывает холодно. Этой огромной туше – не может быть холодно. Ей – очень холодно, тут всем холодно. Огромное каменное здание, попробуй протопи. Вот, даже подбородок дергается. Начинает дрожать рука. Кровь. Красный потек пошел вниз от пореза на массивной щеке.

– Тупая шлюха!

Маски сброшены. Толстые пальцы схватили лицо девушки.

– Никак ты, сучка, не научишься. Я же предупреждал. Какой палкой мне наказать тебя в этот раз?

Толстяк встал и приподнял девушку над полом. Она вся сжалась, будто пытаясь прикрыть нижнюю часть тела, но ни звука, ни слезинки. Тот же бегающий взгляд, не желающий задерживаться на мужчинах. Проводник ехидно оглядел низ ее живота.

– Одобряю твой выбор. Но займемся этим потом, у меня гость, – посмеиваясь сказал жиртрест, легко бросив девушку на каменный пол возле Редрика. – Что смотришь, Всадник? Думаешь, не справится? Справится, она же перед твоим приходом его мне помыла. Это же то, чего ты хотел. Ребятенки живут в счастливом детстве, а когда становятся бесполезной шамотой... – он харкнул в девушку, но слюна юбыла слишком вязкой и просто зависла слизким сгустком у него на подбородке, – … я им даю те навыки, которые помогут им на улице. Кстати, скоро она там окажется, уже подрастает замена.

Редрик отломал подлокотники, вставая со стула. Оторопь от омерзения ушла. Через два месяца без двух недель замена подрастет. Элли так и так окажется в пасти людоеда.

Взгляд человека, который хочет со всем разобраться. Так сказала милая эльфийка. Разбирайся…

Парень положил куски разорванного дерева на стол и повернулся к лежащей на полу девочке. Она так и сжимала бритву. Дрожала, пол тоже холодный. Редрик понял, что еще немного и одежда на нем загорится. Сердце колотилось рывками. Десяток ударов сливались в один большой и громкий. Даже блокада разогрелась.

Ред наклонился и подал девочке руку. Она не отреагировала. Пустой взгляд бегал по полу у его сапог. Гнев. Похоже, это одна из свиней, тяжелых настолько, что ломает под собой человека. Хрупкая фарфоровая куколка треснула под измазанным в дерьме животным. Раздутый гнойный мешок дерьма.

Как жарко. Парень расстегнул пыльник, а затем рубашку. От тела валил пар. Жар, как от печки. Ред, присев, аккуратно поднял девушку на ноги, та не сопротивлялась. Ей нельзя сопротивляться. Ее отучили. Парень вынул у нее из руки бритву и положил на стол, затем достал из петлицы веточку с цветками лимона, отдав ее девочке на замену лезвию.

Предки не дураки. Не знаешь, что делать – поступай, как они. Редрик распахнул одежду и прижал озябшую девушку к груди. Затем закутал ее так, что ни один лучик не попадал внутрь кокона черной ткани, и обнял. Обнял со всей нежностью, на которую был способен. Древний воитель прятал девушку под каменным плащом, Ред уверился в этом.

Свет дня, холод каменных палат, мягкость жирной туши. На смену им Ред дал девочке – густую тень, жар своего гнева и застывшие в камень мускулы. Контраст. Полная противоположность.

Надеешься, что отчаяние сменится покоем? А ничего, что ее зажал огромный мужик? Ничего же не изменилось. Заткнись…

Проводник сделал шаг, обходя стол.

– Я не закончил. С тобой я потом разберусь, – спокойно сказал Ред, глядя Проводнику в глаза.

Похоже, тому понравилась реакция парня. Он сел обратно на скамью, сделав самый умильный вид, подперев подбородок кулаком. Будто смотрел на играющих щенят. Пусть так, зато сработало.

Девушка постепенно переставала дрожать. Проводник сделал скучающий жест, мол, давайте быстрее – у большого человека много дел. Редрик сплюнул в его сторону, тот ухмыльнулся.

Когда дрожь под плащом утихла, Ред осторожно отступил от девушки, та выскользнула из плаща, словно птенец из-под крыла. Парень сбросил расстегнутую одежду, подставляя тело спасительному холоду, оставшись стоять с голым торсом.