Она шла молча, оглядывая снежный пейзаж. Часто ее взгляд останавливался на лице парня, но как только Редрик пытался его поймать, она отводила глаза. Неспешная прогулка заняла около часа – чуть больше. Хотя верхом, на полной скорости, Ред преодолевал расстояние до Южного за считаные минуты.

Зимой такие городки – тихое место. Были лишь первые намеки на сумерки, а многие лавки уже закрывались. Люди малыми группками или в одиночку шли по своим делам. Кто-то возвращался домой – в тепло, а кто-то, злой на свою судьбу и заодно на составителя графика, шел на вечернюю смену. Улочки города шли двумя несимметричными гребенками от тракта, постепенно сливаясь с полями.

– Дальше мы сами, – тихо сказала девушка, когда они вышли к ратуше. Редрик вопросительно глянул на нее. – Я думала, что детей заставят работать и отпустят к вечеру. Но хоть и ошиблась, но не полностью. Мои билеты на ночной дилижанс уже действуют.

– Что, наше затянувшееся радушие чуть не привело к переплате за услуги в бюро извозчиков?

– Я бы не огорчилась. Сегодня был замечательный день. Жаль, но он подходит к концу.

– Время еще есть…

– Нас спустят? – спросил Билли.

Редрик снял детей со спины Смоки. Те принялись гладить подставленную морду животного.

– Нет. Скоро отправка первой кареты. Хочу, чтобы дети добрались до приюта, пока еще не стемнело.

– Тогда – вот, – Ред достал сверток с едой.

– Гостинцы-гостинцы, спасибо, господин Маккройд, – затараторили дети, принимая вкусности.

– Я же просил, звать меня по имени.

– Спасибо, Редрик, – улыбнулась Далила. – Сегодня ты сделал для этих ребят намного больше, чем их бог.

– Богохульствуешь? – отшутился Ред, пытаясь скрыть впечатления от таких слов.

– Только сегодня, только для вас, – хохотнула девушка. – Но нам пора.

– Будешь у нас в краях – заходи.

– Зайду, если… – она поглядела на ребят. – Нагнись, на ушко скажу.

Редрик наклонился к девушке и подставил ухо. На его холодной от мороза щеке остался теплый след маленьких губ. Девушка сделала шаг назад и подмигнула. Затем развернувшись, повела детей в сторону бюро.

Ред долго провожал ее взглядом. Как только она скрылась, Смоки ткнул его мордой в плечо. Парень похлопал себя по груди. Он опять забыл портсигар.

Глава 4.1

Глава 4

***1***

Зима близилась к концу. Редрик все еще думал о девушке, возможно, ему и хотелось оставить эти мысли, но работы, как назло, было мало. Он часто брал Смоки и ездил по тракту, иногда выезжая на берег.

Конь с удовольствием выходил на прогулки и брел, выискивая вкусные камешки. Ред же пытался проветрить голову. Он думал, но не размышлял. Образы. Счастливые образы, которые парень не мог ухватить. Просто он не знал, что должны они из себя представлять.

Редрик нашел старую, раскидистую оливу. Она росла на небольшом утесе, от которого вниз шла на маленький песчаный пляж протоптанная кем-то, дорожка. На песке лежало огромное количество ракушек от мидий. Целые горы. Редрик от скуки начал их вывозить. Он очистил пляж в течение пары недель. Гизмо был рад новому хобби парня, гремлин с энтузиазмом лакомился хрустящим угощением.

У оливы было несколько сухих сучков. На одном висел здоровенный мешок. Внутри находились принадлежности для костра и огромная кастрюля. На боку посудины было выцарапано: «Тронешь – пожалеешь». Ред не стал искушать судьбу и просто отломал другой сучок.

Он стал вырезать фигурку. Фигурку девушки. Руки у него были сильные и не тряслись, получалось на удивление хорошо. Парень работал прямо в седле, Смоки замечательно помнил все маршруты и управлялся одним голосом.

«Какие же у нее были волосы? Ладно – потом...» – больше всего ему запомнились румяные щеки, мягкие округлые черты и удивительные губы. Маленькие и теплые. Конь остановился. На них замечательно смотрелась улыбка. Прямо как сейчас…

– О чем мечтаешь?

– О волосах, в которых утонули мои воспоминания, о приятных и мягких чертах, и о губах – словно пара вишен, теплых, как лучик солнца, которого так иногда не хватает в зимнюю пору, – витая в своих мыслях ответил Ред.

– Тебя в детстве укусил менестрель? – ее темные глаза озорно блестели, а щеки светились румянцем.

– Нет, просто, много читаю, – сердце парня проснулось ото спячки и забилось, будто покрывая разом все пропущенные удары. Он убрал свою поделку во внутренний карман плаща и помог Далиле усесться перед собой.

Волосы девушки не пахли гвоздикой. Они были даже не совсем чистыми, но они пахли – ею самой.

– Полегче, здоровяк. Сейчас всю меня снюхаешь.

– Я с непривычки. Давно не доводилось ездить в паре, – Редрик по-гномьи попросил Смоки, продолжать идти.

– И как давно?

– Никогда.

– Значит, я у тебя – первая, – взглянула из-за плеча Далила.

– Как это у вас Путников называется? Может, «попутчица»? Ты – моя первая попутчица, – увернулся от ловкого намека Редрик. Девушка отвернулась.

– Я больше не в культе, – тихо, будто себе, прошептала она. – Меня подсидели.

– Чем ты там занималась, что тебя смогли подсидеть.

– Работала в приюте. Он в столице, оттуда Билли и Элли, да и все дети, с которыми ты познакомился. Это один из приютов, которые основаны Странником.

– Знаю, слышал, что это вообще – первый.

– А его историю?

– Говорят, что Странник разрушил храм, который ему возвели. А на его месте сам месяц строил приют, – начал вспоминать Редрик. – Это произошло задолго до того, как появилась сама столица, если я правильно помню.

– Верно, тогда вместо Аусбруха на том месте находился Приют паломника.

– А теперь там Реформаторская площадь – голые плиты.

– Даже иногда грустно становится, когда вижу то место, – выдохнула девушка и вернулась к прошлой теме. – А закончив, он вошел в двери приюта и произнес: «Вот – мой храм».

– А затем взял на руки маленькую девочку. Что же он тогда сказал? – почесал висок парень.

– Вот – то, почему я все еще здесь.

– Вам говорили, что это значит?

– Нет. Но теперь приюты есть во всех крупнейших городах.

– И на что они существуют? На деньги с портретов, что пишет Странник?

– Откуда знаешь? – изумленно повысила голос девушка, почти по-совиномуповернув шею.

– Догадался из разговора со старым солдатом. А что?

– Деньги просто появлялись в виде векселей. Я думала, это пожертвования, – она снова смотрела вперед. – Но сейчас даже такая безумная догадка вероятнее людского небезразличия.

– Ну, может я и додумал. Скорее всего благотворительность тоже замешана, – пожал плечами Ред.

– Дворянство – беднеет, они озабочены своими детьми.

– Государство?

– Эти кайзеровы хапуги только берут, ничего не отдают.

– Ну, я на них работаю, мне – они платят зарплату. Так кто тебя подсидел?

– Да козочка одна. Легла под самого жирного и мерзкого иерарха. Чтоб у нее череп треснул, когда эта туша упадет на нее. Ей плевать на детей. Она просто хотела мое место в храме. Получила, – она проговорила это отрывисто, будто хотела поскорее закончить с этой темой.

– И что ты?

– У Путников с этим просто, выход из культа – тоже путь. Никто не запрещает.

– А в приюте ты не могла остаться?

– В работниках недостатка нет. Или… – девушка засмеялась. – Редрик, мне – шестнадцать. Я уже старовата, чтоб дальше жить там на пансионе.

– И когда у тебя день рождения? – спросил Ред. Он только что переосмыслил многие моменты их общения и был очень взбудоражен. Парень пытался выкроить хоть денек, чтоб казаться себе менее незрелым.

– Он был в тот день, когда мы встретились.

– Я вижу, подарок тебе понравился, – сказал он, незаметно погладив белую шерсть воротника, закрывающего шею девушки.

– Это был мой первый в жизни подарок на день рождения.

Смоки сошел с тракта. Теперь конь трусил по тропинке, идущей на восток.

– Твой конь заблудился?